Stashe - Судите и судимы будете

— Согласие на работу.

— Я не подпишусь на то, чего не знаю. Тем более подозрительно, что вы предлагаете подобное мне. Заявили предварительно о подмоченной репутации. К чему?

— Именно. Она твое прикрытие. Замечательное. Жертва получит исчерпывающую информацию, если вздумает навести справки. Опасности для нее ты не представляешь. Серьезных дел за тобой не числится. Для своей роли идеален, ибо знаешь об окружающем мире достаточно, но фактической угрозы не представляешь.

Признаюсь, немного задели слова жевлара о неполноценности в качестве наемника и спеца по грязным делам. С другой стороны, значит, маска служит безупречно. Чем не повод для радости.

— Нет, — сухо отсек я, — либо прежде информация, либо никаких сделок.

Жевлар выпучил глазки и продемонстрировал клыки.

— А ты переборчив, друг мой. В твоем положении плохое качество. Как насчет долгов? Я могу и в тюрьму посадить. Или предпочтешь лишиться ступени? Как заработать наемнику, если его услуги никому не нужны? Откажись и сделаю так, что никто не предложит тебе работу в этом городе. И во многих других тоже.

— Не пугайте, — я сидел, но всем видом демонстрировал готовность немедленно уйти. Лишь произнеси еще одно неосторожное слово. Висту понял и пошел на попятную.

— Хорошо. Подпишешь документ о печати молчания? Тогда продолжим.

Я хмыкнул.

— Договорились.

Жевлар поднялся и важно сообщил.

— На закате, у храма. С черного хода. За тобой выйдут и проводят, куда нужно. Там получишь всю информацию, но только после наложения печати.

Я потерла глаза. В животе тихонько заурчало. Неужто? Тошнота почти прошла — правда, и качка стихла. Пол теперь едва заметно 'плыл' под ногами, и я позволила себе выпить морса. Стало легче, и наконец-то исчез противный привкус во рту. Да, если так и дальше пойдет, можно выползти на палубу подышать. А потом, глядишь, и перекусить. Воспоминания толпились, подталкивая друг друга в моей голове. Им было тесно, хотелось свободы. Я удивилась, что настолько хорошо помню даже незначительные детали:

Как происходил обряд наложения печати на уста в храме. Дурацкое представление, рассчитанное на страх перед высшими силами. Я боялась бы, если бы Стоуш не рассказал раньше, зачем он происходит. Гораздо важнее подпись, которую пришлось поставить на документе. Так сказать, заочный приговор, на случай предательства. Там были прописаны пункты, нарушение которых грозит преследованием и смертью.

Как потом волшебник, на чьем лице я читала презрение пополам с досадой, торопливо обрисовывал дело, в котором я теперь возможно стану участвовать. В случае отказа ко мне приставят охотника, и если я хотя бы заикнусь о увиденном или услышанном, приговор вступит в силу — он уберет меня.

Но я согласилась.

Прошел почти месяц, прежде чем моя жертва появилась в Тшабэ. Я вступила в игру и начала охоту. Поймала его у северных ворот, куда, согласно данным, он прибыл в назначенный день с караваном, везущим товары из приморского города. Латшбхэ, помнится.

Близилась фаза женщины, и выглядела я в то время безобразно. Понятное дело, не радость и не приязнь отразились на лице одетого в одежду волшебника человека, стоило мне приблизиться. А я смотрела в его глаза и чувствовала странную тягучую пустоту, в которую провалилось сердце.

— Я ваш помощник, — проговорила решительно, а сама внезапно ощутила острую ненависть к себе — такой, которая вызывает отвращение. Но мужчина справился и смотрел уже достаточно дружелюбно, даже с неким опасливым интересом.

— Я прибыл с островов. Мне не нужно ничего больше объяснять?

Я помотала головой, а сама никак не могла унять дрожь. Мелкую, противную. Сердце колотилось быстро-быстро, стучало почти у горла. Поманила мужчину за собой, уводя с широких улиц безопасными тропами. Он едва поспевал, но не жаловался, лишь с внезапным уважением покосился, когда вывела его прямо к потайным дверям храма. Начало отношениям положено.

— Так кто ты? Я тебя еще увижу? — он замялся, словно боялся сказать или сделать что-то не так. Островитяне… О них ходит множество слухов, и нет ни одного достоверно известного факта. Я прикрыла тыльной стороной ладони рот, куснула кожу. Волнение не удавалось скрыть, а это со мной впервые. Позволила себе на мгновение утонуть в его глазах, странных, не похожих ни на одни другие. Светлых-светлых, и вместе с тем пронзительно-голубых. И произнесла уверенно.

— Увидите. Я буду рядом. Волшебники меня наняли. Я знаю об этом городе и мире достаточно, чтобы помочь вам разобраться или уберечь от нечаянной беды. Но вы должны доверять мне. Мое имя — Келан. А то, что шантийка не может… не делайте выводов раньше времени. Мало кто воспринимает всерьез саранчу, но я дочь палача. К вам не приблизится враг, а если решится, то сильно пожалеет об этом. А как мне называть вас?

— Бог со звезды, — произнес он, чуть торопясь, словно звучание слов казалось ему чужим.

— Странное имя.

— Почему? — он неловко улыбнулся, и от глаз побежали тонкие лучики морщинок.

— Богами со звезды не называют обычных людей. Звезды там, — я показала на небо, — они вестники чудес. На них боги спускаются к простым смертным. Разве вы бог, который спустился со звезды?

Если бы он ответил утвердительно, поверила бы. Честное слово. Мужчина удивленно смотрел, словно не понимал, о чем я, а потом рассмеялся.

— Ну, надо же. Как странно вышло… Кто бы мог подумать. А ты видела такие чудеса?

— Ходят разные слухи, но сама не видела. Говорят, в одном из городов случилось нечто страшное. С неба упала звезда, в которой были боги. Но так ли это и где?

— В Кэшебе, — внезапно произнес он, и искорки в глазах потухли, — ты пойдешь со мной туда? — он указал на храм рукой. Я кивнула, чувствуя за собой непонятную вину, и толкнула дверь.

Сегодня выдался относительно нормальный денек, первый за несколько прошедших суток. Погода наладилась. Почти непрекращающиеся шторма разом угомонились, словно мы преодолели некую невидимую глазу полосу и оказались в мирных водах.

Меня почти непрерывно тошнило, с редкими передышками обессиленного лежания на койке. Скромные запасы подкожного жира испарились, и себе самой я как никогда напоминала гремящий мешок костей. Все, что попадало в желудок, стремительно его покидало. Единственное, что я могла, это пить понемногу кислый до оскомины морс. Маленькое зеркальце в каюте, когда решалась заглянуть в него, беспощадно подчеркивало черные круги под глазами, осунувшееся лицо. Но боялась я на самом деле, только одного — потерять ребенка. Однако ему, похоже, как раз ничего и не грозило. Как только сильная качка стихла, а море превратилось в ласкового зверя, мне сразу же стало заметно легче. Тошнота исчезла, я смогла поднять голову с подушки и ближе к полудню даже выползти на палубу. От голода и слабости, правда, раскачивалась как былинка, поэтому боялась поскользнуться на мокрых досках и стояла у переборки. По той же причине, не хотелось подходить к борту. Свежий солоноватый ветер тугими струями бил в лицо, перебирал разом потяжелевшие влажные пряди волос, щекотал шею и губы ласковыми прикосновениями. Я закрыла глаза и наслаждалась, стараясь ни о чем не думать.