Да уж, не самая приятная вылазка, надо заметить. В прошлый раз, когда мы бродили по лесу, было как-то… безопаснее, что ли. Подумаешь, людоед? Да, неприятный тип, но что до сегодняшнего дня — я, конечно, уверена в Шине на все сто процентов, однако этот ёкай… слишком силен. Почему он так силен?
Мы наконец-то поднялись и отправились тропой обратно к реальности. Вокруг продолжало все еще вроде бы светлеть, но снова в этой манере «маслянистое пятно». Все мои раны, которых оказалось как-то чересчур много, дали о себе знать, начали саднить и щипать. Но Шин начал хромать, и я попыталась его поддержать.
— Не нужно, спасибо, — засопротивлялся он.
— Эй, это полоса с двусторонним движением, — заметила я. — Ты помогаешь мне, я помогаю тебе.
— Я — шинигами.
— Да, но ты не терминатор, — напомнила я уверенно. — И даже он мог пострадать.
Шин ухмыльнулся и все-таки позволил мне перекинуть его руку себе через плечо. Так мы и двигались будто бы вечность. На автомате я ползла и ползла, Шин шел рядом. Пока мы не вышли в реальность и не побрели к кампусу. Добрались до моей комнаты, и будто я не жила здесь миллион лет. Ввалились внутрь кубарем, свалились. От нервного перенапряжения смеялись некоторое время, но старались делать это тихо. Завтра (или сегодня уже?) занятия начинаются. Другие студенты вряд ли будут благодарны, если мы будем мешать им спать.
Достала аптечку, Шин ее у меня решительно забрал, полез копаться, доставать антисептик, бинты, пластырь, я же изучила повреждения. Джинсы в хлам, колени каким-то образом разбила. Ладони все грязные, предплечья в крови. М-да. Вообще не помню, как все эти раны появились.
Стянула с себя свитер, оставшись в футболке, это облегчило обработку моих ран, которой занялся Шин. Когда он отмыл меня немного (пойти помыться я не догадалась, что и неудивительно, Шин занял всё мое внимание, а я просто не смела ему мешать), обнаружила не слабые такие синяки и кровоподтеки на плечах. Да, я знаю, я была в бессознательном состоянии, когда пыталась спастись. Но все-таки — вот ведь я даже ничего не почувствовала, когда получала эти раны.
— Вроде всё, — закончил Шин.
— Теперь ты.
— Я шинигами…
— Да хватит уже хвастаться, — отмахнулась я. — Снимай.
Шин ухмыльнулся, стянул пиджак, потом расстегнул рубашку и повернулся ко мне спиной… мурашки побежали по коже, когда я увидела алые полосы на его коже. Словно рваные раны, и когда только ёкай успел их нанести в таком количестве? Вроде бы бесформенное ничто (похоже, даже метка кицунэ не дает мне разглядеть этих ёкаев, как следует), но рубило будто бы топором.
— Я могу их обработать?
— Они затянутся, правда, — заверил Шин. — Очень скоро.
— Нет, я все-таки их обработаю.
Шин хотел возразить, но я ему не позволила, взялась выполнять то, о чем заявила. Так мне было спокойней. Он просто сидел и ждал. Был ли толк от моих действий? Нет, наверное. Но Шин не стал меня разубеждать.
— Что будем делать дальше? — Спросила я, занимаясь делом.
— По итогу мы знаем одно: ёкай действительно существует, и он занял лисью тропу, — заключил Шин. — Следовательно…
— Это он? Тот, кого мы ищем? — Нетерпеливо заключила я.
Шин засомневался, и я поняла, что это не так.
— Он питался жизнями других ёкаев, потерявшихся на тропе, — напомнил мне он. — Это похоже на то, чем он обычно промышляет. Но храм кицунэ ему ни к чему.
— Как он проник на тропу?
— Сложный вопрос, — Шин пожал плечами. — Может быть, когда кицунэ шел по ней. Или кто-то другой.
— Что вообще это за лисьи тропы?
— Они соединяют между собой несколько миров. Но они не выводят куда угодно, только к местам, которые исходил сам кицунэ. Поэтому их и называют лисьими. Никто не знает точно, куда именно они ведут, и только сам кицунэ может ими безбоязненно пользоваться.
— И я? — Добавила неуверенно.
— И ты, — как-то глухо ответил Шин. — Но это не точно, потому что…
— … потому что я нас к храму не вывела, — расстроилась я, поникнув.
— Ты сделала всё правильно, — не согласился Шин. — Даже мне было сложно справиться с этим ёкаем, тебе было еще сложнее.
— Да уж… — безрадостно согласилась.
— Поэтому… — Шин чуть обернулся ко мне, глянув через плечо, — тебе стоит попрактиковать свою магию.
— А? — У меня в животе все перекувыркнулось от предвкушения. Шин ухмыльнулся, прочитав мои эмоции по лицу. — Магию?
Он кивнул.
— Я не думал, что нам встретится ёкай на лисьей тропе так скоро, — признался Шин, а я заметила в его глазах тень сожаления и стыда. — Но будет лучше, если в следующий раз ты будешь к этому готова.
— Ты… — медленно улыбалась, — будешь учить меня? (Еще один кивок, я расплываюсь в улыбке шире). Значит… магия принадлежит кицунэ.
— Да.
— Ты говорил раньше, что она ограничена, — вспомнила я.
— Отчасти я действительно не был уверен, принадлежала ли она тебе полностью, но… — Шин глянул на меня вроде бы обычно, но мне от этого взгляда стало тревожно, — ты меняешься.
Я меняюсь. Мурашки побежали по коже от его слов. Снова стало страшно. Тревожно. Шин ведь плохо знал меня, я имею в виду, когда мама замечает мои изменения, это одно. Но если даже Шин их замечает…
— Почему кицунэ дал мне свою магию? — Решила немного оттянуть неизбежное.
— Это лотерея, — заметил Шин, спрятав от меня взгляд, благо ему это легко удалось, ведь он все еще сидел ко мне спиной. — Кому-то она достается, кому-то нет. Но прислужник кицунэ должен быть силен, ведь… он будет принадлежать лису. Это мир ёкаев, а потому подобные встречи (это он о нашей схватке) могут быть не редки.
Выслушав его, я снова вернулась к ранам. Шин не лгал, рубцы продолжали затягиваться прямо у меня на глазах. Я предпочитала думать, что мое лечение ему помогало.
— Почему я меняюсь? — Спросила я глухо.
— Это метка…
— Метка меткой, но ты видел мои глаза?
— Магия ёкаев сильна, гораздо сильнее человеческого существования, — все еще пытался успокоить меня Шин.
— Но это не заканчивается. Я всё ещё продолжаю меняться. Насколько сильно я в итоге изменюсь? Останется ли что-нибудь от человека?
— Это пройдет, — он повернул голову, и теперь я видела его выразительный профиль. — Когда метка будет снята, всё вернется.
Я невесело ухмыльнулась.
— Я так долго прохожу все эти изменения, сколько же понадобится времени на то, чтобы вернуться обратно?
— Может быть, меньше, — неопределенно ответил Шин, а внутри меня все сжалось, потому что я кое-что поняла.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-то снимал метку кицунэ? — Поинтересовалась я. Шин повернулся ко мне чуть больше, но в глаза смотреть так и не осмелился. Дальнейших его слов, которых не последовало, и не требовалось. Я грустно улыбнулась. — Значит, до третьего желания я и не доберусь вовсе.
— Не говори так, — теперь Шин повернулся ко мне полностью, прекращая мое бесполезное лечение его ран. — Да, я, правда, не встречал подобного. Но я и не жил с кицунэ по соседству всё это время. А за его соц сетями я не слежу, чтобы узнавать, кого он там освободил от своей метки или нет.
Невольно рассмеялась, Шин тоже улыбнулся.
— Да и потом, он вряд ли бы стал хвастаться своими поражениями, — добавил он с легкой улыбкой.
— Ты считаешь, что снять метку кицунэ, это поражение?
От легкости не осталось и следа. Шин замешкался, очень осторожно подбирал слова для следующего ответа.
— Кицунэ заводит прислужников не просто так, — напомнил он первым делом. — Лис не рассчитывает на то, что им удастся как-то освободиться.
— Значит, я могу быть не первой, но подробностей тебе неизвестно, — подытожила я, приправив ноткой позитива. — Что же…
— Всё когда-нибудь бывает в первый раз, — заглядывал мне в душу Шин, и от этого его взгляда я чувствовала себя такой беззащитной. Но мне не хотелось закрываться, я знала, что он не причинит мне боль. — Ты избавишься от метки рано или поздно.
Я грустно ухмыльнулась, сделав глубокий вздох.
