— Судя по нашим успехам, думаю скорее поздно, чем рано.
— Ты решила сдаваться?
— Нет.
— Вот и правильно. Я научу тебя пользоваться магией, и в следующий раз какой-то ёкай не станет для нас проблемой.
— Ты хочешь вернуться на тропу? — Шин кивнул. — Что же… раз ты так уверен, как я могу сомневаться?
Шин улыбнулся мне, и несколько секунд мы снова просто смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд.
— Уже поздно, — заметил Шин, поднимаясь, быстрым движением накидывая на себя рубашку. Я поднялась следом. — Тебе стоит отдохнуть, завтра же тебе на занятия.
— Не верится, что после всех злоключений ты так просто говоришь мне это. Ёкаи, сражения, лисьи тропы, всё это меркнет по сравнению с обычными парами в университете.
Невольно улыбнулась, с трудом подавив зевок. Шин не упустил этого из виду. На секунду я потерялась, не зная, что делать, а он… будто бы поддался на эмоции, о существовании которых я знала и верила, но боялась признаваться.
Он шагнул ко мне ближе, прикоснулся к моему лицу, и… его губы коснулись моего лба поцелуем. Мурашки побежали по телу, когда он отстранился и заглянул мне в глаза. Столько противоречий было в этом взгляде, что я даже не пыталась разобрать, что к чему. Боялась спугнуть.
— Спи крепко, — пожелал мне Шин.
— Встретимся у радужного водопада? — Улыбнулась я.
Теперь улыбнулся и Шин.
— Я буду ждать тебя там.
— Тогда… — мог голос дрожал, — я поскорее лягу.
Шин улыбнулся шире, и эта улыбка не выходила у меня из головы. Даже когда он ушел, а я улеглась в кровать, погрузив комнату во тьму, закрыла глаза и попыталась уснуть, я все еще видела ее. Его улыбку.
А потом появился радужный водопад, где Шин, как и обещал, уже ждал меня.
Глава 30
На следующее утро всё тело болело нещадно. Точнее — сколько я вообще спала? Да и считается ли это отдыхом, если всё это время раскачивалась на качелях с Шином? Неважно. Это того стоило.
Пары хоть были не рано с утра, в одиннадцать. Но, думаю, даже если бы они были рано утром, я бы на них не пришла.
Народу было много, все свеженькие, отдохнувшие после, хоть и короткого, но все же отдыха. Я выглядела и двигалась так, будто тяжело больная. Так и было. Правда, даже моя очевидная медлительность больше мешала мне.
Один из студентов кого-то звал в толпе, побежал, видимо, что-то очень срочное было. А тут я — стою столбом, когда надо было просто отойти в сторону. Вот студент меня и толкнул. Сумка упала с моего плеча, прям, классика жанра — половина тетрадей вывалились.
К счастью, симпатичный парнишка, явно иностранец, тут же нырнул вниз, помогая собирать мои вещи, рассыпаясь в извинениях. Я на него не обижалась, понимала, что сама виновата больше.
Но к чему я вообще заострила на этом инциденте свое внимание?
Вот он помогает мне, собирает сумку, вежливо поднимается, извиняется так, будто мне из-за него руку оторвало.
А потом он поднимает глаза. И смотрит на меня. Щемящее чувство страха и несправедливости пришло раньше, чем его перекосило от ужаса. Да-да, ни тебе «ой, какой красивый необычный синий цвет твоих глаз». Нет. Ужас. Будто я девочка из японских фильмов ужасов.
Парень сглотнул, побелев настолько, что я бы перепутала его с листом бумаги, низко поклонился, пробормотав еще одну порцию извинений, и побежал, словно от собственной смерти.
Прижала свою сумку к себе, будто любимого плюшевого мишку. Стала оглядываться по сторонам, встречаться взглядами с другими студентами. Все они смотрели на меня с испугом, кто-то даже перешептывался. Но я смотрелась в зеркало с утра, и… да, глаза у меня менялись, соглашусь. Но неужели настолько все плохо?
Пошла в уборную, уставилась на свое отражение в зеркале. Я начинала привыкать к этому образу. Да, немножко отличаюсь. Но я и раньше отличалась, почему же именно сейчас это вызывало у людей страх? Чего я не видела, что видели они?
Вышла из уборной, побрела к аудитории, старалась не обращать внимания на косые взгляды. Возможно, половина из них мне только казалась, но то, как бежал тот парень крепко врезалось мне в память. Неужели теперь я настолько страшна?
Аудитория уже была заполнена больше, чем наполовину. Кто-то общался друг с другом, многие сидели в телефонах, оторванные от мира. Меня это сильно порадовало, потому что благодаря этому на меня никто не смотрел. Почти.
Прошлась вдоль рядов, направляясь к своему привычному месту здесь. Так-то в разных аудиториях я сидела по-разному, но часто выбирала одни и те же места. И мало мне было треволнений. Как увидела те места, где мы обычно сидели с Нацуэ, и все. Слезы потекли, я разревелась, практически закатив истерику.
Такое уж точно внимание привлечет. Стою, реву посреди аудитории, а студенты смотрят на меня, как на диковинное чудо света. Но никто не подходит. Боятся? Почему они забыли ее? Меня они так же забудут? Какое мне дело до них? Кто эти люди? Неважно. Нацуэ… ее они не помнят. Но должны! Ведь… ведь… я внезапно поймала себя на страшной мысли, будто и я стала ее понемногу забывать.
Но ведь странно. Я была полна решимости найти ее, но время тянется резиной, я ее не нахожу, но и поиски откладываются снова и снова. Кажется, вот мы ухватили возможность, пойди и реализуй ее. Но ее существование будто бы дым на ветру, все больше ускользает от меня…
Я так и не успокоилась окончательно, отправившись к своему месту. Никто так и не подошел ко мне. Боялись ли они меня? Посчитали сумасшедшей? А, может быть, и меня уже больше нет?..
— Риса? — Выдернул из водоворота собственного отчаяния меня Такеру. Я резко вскинула голову, уставившись на него, почти требуя, чтобы он меня испугался.
Но он не боялся. Просто смотрел, не зная, как реагировать. Ну, еще бы! Я тут вся зареванная.
— Ты меня еще помнишь? — Бросила я ему с обидой.
Такеру перекосило от моего заявления, он напрягся и стоял так с полминуты, не знал, что делать или говорить. Ладно, в сложившихся обстоятельствах Такеру вообще был единственным во всем университете, кто до сих пор со мной общался. Так что…
— Прости, — утерла слезы я. — Меня все боятся.
— Да это просто твои линзы, — решил поддержать меня Такеру, а я глянула на него так красноречиво, что он задержал дыхание на миг, а потом не менее красноречиво добавил: — О.
— Это выглядит так ужасно, да? — Не отрываясь, смотрела на него я.
Он понимал, что я сейчас не в себе, поэтому тщательно подбирал слова для своего ответа.
— Ты… сама по себе светленькая… кожа, то есть… а глаза… они темнеют… и…
— Делают из меня монстра, — буркнула я обиженно, завершая эту не самую приятную речь.
— Если привыкнуть, то всё в порядке, — заверил Такеру, видимо желая поддержать таким образом.
— Кто ко мне станет привыкать?
— Я? — Предложил Такеру.
И вот я сразу же разревелась от такой благодарности.
— Такеру, — ревела я, — спасибо. Спасибо большое!
Такеру нервно улыбнулся, опять не знал, что лучше делать со своими руками, мялся неуверенно. Но тон моего голоса, да еще внезапно непонятно откуда взявшаяся благодарность сыграли свою роль, поэтому он решился сесть рядом…
— Это место Нацуэ! — Наорала я на него тут же, Такеру подскочил на ноги, словно ошпаренный, отошел на шаг, на всякий случай. Превосходно. Наорала на бедного парня, единственного, между прочим, кто вообще ко мне подошел. — Прости. Просто…
Такеру раздумывал пару минут, стоило ли вообще ко мне снова приближаться, судя по выражению его лица, я сейчас не сильно отличалась от голодной акулы. Но, в конце концов, он сжалился надо мной, и остался. Место Нацуэ занимать не стал, выбрал себе стул передо мной, повернулся.
— Я… в общем… — начал подбирать ключики к моей нормальности Такеру.
— Прости, Такеру, просто я вчера немного пострадала, — подняла руки, длинные рукава скользнули к локтям, обнажая замотанные предплечья, запястья, да почти всю руку.
