— Она сказала, что я свободна до обеда! — возмутилась я.
— Она дала тебе крохотный шанс найти себе занятие до того, как она найдет его за тебя. Причем для тебя же лучше, если это занятие будет связано с абсолютной неуловимостью. Я, конечно, давненько не был дома, но поверь мне, есть вещи, которые со временем не меняются. В общем, жду тебя в коридоре, — подытожил огневик, поднимаясь и направляясь к выходу.
— Я еще не согласилась! — возразила я ему в спину.
— Ты не успела отказаться, — усмехнулся он, закрывая за собой дверь.
Я едва удержалась от того, чтобы швырнуть еще одну подушку ему вслед. Тая понятливо подхватила столик с моих колен.
— А я уже и платье подготовила, — радостно объявила она, оттаивая от изумления. — Ее величество одолжили, пока ваши еще не пошиты.
Со скоростью стрижа она метнулась в гардеробную и вытащила оттуда нечто пышное, воздушное и кремовое. Пожалуй, цвет меня поразил больше всего. Я настолько привыкла к форменным сине-голубым платьям водного факультета, что как-то даже сроднилась с этим цветом и другого на себе просто не представляла.
Впихнуть меня, непривычную к столь сложным конструкциям, в платье оказалось делом непростым, хоть в итоге и выполнимым. В процессе выяснилось, что я ненавижу корсеты, а Тая обладает недюжинным терпением. Не успела я облегченно выдохнуть, как она усадила меня делать прическу. Вариант: «заплести косу и отпустить с миром» был категорически отвергнут, как совершенно неприемлемый даже не столько для принцессы, сколько для личной горничной принцессы («Что обо мне другие скажут, если увидят вас в таком виде? Да меня Донка засмеет! Мол, я и двух кос сплести не сумела!»). Впрочем, двумя косами девушка тоже не ограничилась. Под конец я уже даже начала надеяться, что Янтарь за дверью или умер со скуки, или сбежал.
Надежды не оправдались.
Он, как и обещал, оказался в коридоре и весело болтал с одним из охранявших комнату гвардейцев. При виде меня он осекся и даже приподнял брови в изумлении.
— Что? — я насупилась, с трудом подавив чисто женское кокетливое желание оправить юбку или прическу под пристальным мужским взглядом.
— Я бы сказал, что ты красивая и тебе идет этот цвет, но ты решишь, что я издеваюсь. — Янтарь развел руками. — Поэтому скажу: «Какое счастье!. Ты наконец-то стала похожа на человека, а не на бледный голубой призрак школьного привидения».
Я закатила глаза.
— Почему я до сих пор с тобой разговариваю?
— Это риторический вопрос или я могу выдвинуть пару версий? — Огневик хитро усмехнулся.
— Риторический, — открестилась я и поспешила перевести тему. — И куда ты собрался меня вести?
— Куда пойдется. Главное условие — не попасться на глаза горячо любимым родственникам.
По последнему пункту у меня точно не было никаких возражений — вчерашний теплый прием надолго отбил желание снова с ними встречаться. Мы зашагали по коридору мимо одинаковых белых дверей. Здорово, что около моей стоит пара гвардейцев, а то даже не знаю, как бы я ее потом нашла.
— Ты хорошо тут ориентируешься? — озадачилась я, когда Янтарь решительно свернул направо на первой же развилке.
— Скорее нет, чем да, но кое-что помню. Не отставай, тебе понравится, — бросил он через плечо.
Вообще-то я планировала по возможности не обращать на него внимания и использовать просто как прикрытие на случай, если встретится кто-то из его драгоценного семейства, но у огневика получилось меня заинтриговать, и я ускорила шаг.
Еще несколько не отпечатавшихся в памяти поворотов (теперь в мою голову уже закрадывалась мысль, что он надумал меня заблудить и бросить), и мы оказались перед высокими витражными дверьми, разноцветные стеклышки которых складывались в огромные яркие цветы. В отличие от меня, увлекшейся разглядыванием рисунка, Янтарь не стал медлить и дернул ручку двери, а затем еще и схватил меня за руку, утягивая за собой.
Почти сорвавшееся с губ возмущение на них и застыло. В лицо дунуло теплой тропической влажностью, наполненной множеством тонких ароматов. От них чуть кружилась голова, особенно если вдохнуть полной грудью, но я даже не обратила на это внимания, замерев на пороге и с восхищением уставившись на открывшийся моим глазам сад.
Лилии.
Они были почти везде: бело-розовые гиганты размером с мою голову и маленькие желтые колокольчики на тонком стебле. Голубые, красные, сиреневые, багровые, белые, тигровые… Махровые тычинки легонько покачивались, словно поощряя: проходи, не стесняйся. Я медленно протянула пальцы, касаясь гладких прохладных лепестков, наклонилась, вдыхая приторный аромат и едва не измазав нос в оранжевой пыльце. А вымощенная гладким желтым камнем дорожка уводила еще дальше в цветочное царство.
— Угадал? — усмехнулся Янтарь за моей спиной.
— Откуда ты знаешь? — Я была не в силах согнать улыбку с лица, даже глядя на него. — Что мне нравятся лилии?
— Ты так громко кричала, когда я угодил в них мячом, что я удивляюсь, как об этом не знает вся Империя, — хмыкнул огневик и зашагал в глубь сада.
Я медленно двинулась за ним, с восторгом озираясь по сторонам. Извилистая дорожка вывела к маленькому фонтану: чаша на длинной ножке, в центре которой журчала хрустальная струя. Вокруг фонтана стояло четыре узких скамейки, Янтарь плюхнулся на одну из них, а я пошла по кругу, внимательно разглядывая цветы.
— Кто все это сделал? Мы же не вышли из дворца, так?
— Нет, это внутренний закрытый сад. Насколько мне известно, изначально над ним трудился один из императорских землянников. Императрица приказала разбить его к моему рождению. Не надо на меня так смотреть, — фыркнул он в ответ на мой удивленный взгляд. — Ей напророчили, что это будет девочка, и она мечтала назвать ее Лилией и играть с ней в саду лилий. Я стал большим разочарованием.
В первый момент я хотела язвительно хихикнуть: «Не только для нее!» — но внезапно передумала. Что-то в последней фразе было не так. Не слышалось шутки. И вместо этого я приблизилась и села на скамейку рядом с ним.
— Не говори так. Она тебя любит, это видно.
— Она однажды сказала отцу, что хотела бы девочку только потому, что она смогла бы сама выбрать судьбу для дочери, раз не может управлять благополучием сыновей. Знаешь, каков был ответ Императора? Только он имеет право выбирать судьбу для кого бы то ни было в этом доме и в этой стране. — Янтарь запрокинул голову наверх, откидываясь на спинку и внимательно изучая солнечные лучи, просвечивающие сквозь стеклянный купол и густую листву. — Поэтому, Ледышка, любовь в нашем с тобой случае — это роскошь, которую не каждый может себе позволить.
