— Уход Багряной Гвардии — это удар. Наспех собранные вместо них сомнительные наемники и нахлебники — это потеря в качестве. Волонтеры Мотта — лучшее, что там есть, но что сказать об остальных? Ривийцы и Баргасты достаточно надежны, мы оба знаем, а Тисте Анди несравненны. Кроме того, Бруд нуждается в нас. Очень.
— Может быть, сильнее, чем мы в нем и его войсках, да, — скзал Даджек. — Я имел в виду, при обычном виде войны.
— Рейк и Отродье Луны — это главные костяшки в кулаке Бруда. Даджек, вместе с Т'лан Имассами на нашей стороне… я не вижу, какая сила на этом континенте сможет равняться с нами. Видит бог, мы сможем захватить полконтинента…
— Сможем ли? — горько ухмыльнулся Даджек. — Гони эту мысль, старый дружище, загони ее так далеко, чтобы вовек ей не видеть света дня. Мы должны пойти и скрестить мечи с тираном — что будет потом, потом и обсудим. Только что мы с трудом обошли опасную ловушку…
— Да уж. Каллор.
— Каллор.
— Он будет пытаться убить девочку, — сказал Вискиджек.
— Не будет, — возразил Даджек. — Если попробует, Бруд ему задаст. — Однорукий протянул свою кружку, и Вискиджек наполнил ее. Устроившись поудобнее, Верховный Кулак поглядел на заместителя и продолжил: — У Каладана Бруда поистине жесткие и пронырливые пальцы, мой друг. Я читал о его подвигах под Ледероном во времена Натилогских войн. Дыханье Худа, ты бы не захотел увидеть его вышедшим из себя — союзник ты ему или враг, для рассвирепевшего Бруда было не важно. Аномандер Рейк — это, по крайней мере, сила холодная и собранная. Не таков Полководец. Этот его молот… говорят, что это единственное, что может пробудить Бёрн. Ударь им по земле с достаточной силой, и богиня откроет глаза. Истина в том, что не будь у Каладана Бруда достаточно силы, он не носил бы молот под рукой.
Вискиджек некоторое время молча удивлялся сказанному, потом ответил: — Нам остается верить, что Бруд останется зашитником девочки.
— Каллор постарается поколебать полководца, — заявил Даджек, — скорее аргументами, чем силой оружия. Он может найти поддержку у Рейка…
Вискиджек поднял взгляд на Верховного Кулака: — Каллор навещал тебя…
— Да. И он чертовски убедителен, ублюдок. Способен рассеивать твою враждебность. Говорит, что столетия его не берут, как-то так, и что он заслужил это.
— Как возвышенно, — протянул Вискиджек. — Умеет подать себя, когда это политически выгодно… Я не встану на сторону детоубийц, — продоложил он ледяным голосом, — не имеет значения, какие силы в ней таятся.
Даджек бросил на него взгляд: — И не выполнишь мой приказ, когда я отдам его?
— Мы знаем друг друга слишком давно, Даджек.
— Да, знаем. Упрямец.
— Когда нужно.
Двое помолчали. Потом Верховный кулак поглядел по сторонам и вздохнул: — Мне следует снова сделать тебя сержантом.
Вискиджек засмеялся.
— Нацеди еще, — буркнул Даджек. — Мы встречаемся с эмиссарами Даруджистана, и я должен стать достаточно дружелюбным к их приходу.
* * *
— Что, если Каллор прав?
Глаза Майб сузились. — Тогда, Полководец, вы должны дать ему разрубить на куски вместе с дочерью и меня.
Широкие, кустистые брови Каладана Бруда встопорщились. — Я помню тебя, знаешь ли. Выделил среди твоих соплеменников, когда мы воевали на севере. Юная, яростная, прекрасная. Видеть тебя — видеть, что сотворил с тобой этот ребенок — мне больно, женщина.
— Моя боль сильнее, уверяю вас, Полководец, но я выбрала это…
— Твоя дочь убивает тебя. Зачем?
Майб искоса взглянула на Корлат. Тисте Анди выглядела смущенной. В палатке было душно, влажный, спертый воздух медленно обтекал троих беседующих. Через мгновение старуха снова перевела взгляд на Бруда. — Серебряная Лиса из Телланна, от Т'лан Имассов, Полководец. У них нет жизненной силы, чтобы подарить ей. Они родня нам, но лишены смерти и не могут поддержать дитя из плоти и крови. Порван-Парус тоже мертва. Как и Ночная Стужа. Родство более важно, чем вы можете подумать. Кровные связи — это сеть, что поддерживает каждого из нас; они формируют подъемы, ведущие из младенчества в детство, из детства в юность. Быть одной, Полководец, значит быть недужной — не только духовно, но и физически. Я сеть моей дочери, и только я одна…
Бруд качал головой. — Твои ответы не объясняют ее… поспешности, Майб. Она претендует на командование Т'лан Имассами. Она претендует на то, что они услышат ее призыв. Не значит ли это, что армия неупокоенных уже приняла ее?
Заговорила Корлат: — Полководец, вы думаете, что Серебряная Лиса торопит наступление зрелости, чтобы утвердить свой авторитет перед лицом Т'лан Имассов? Армия неупокоенных отвергнет вызов ребенка — в этом ваше убеждение?
— Я ищу причины того, что она делает с собственной матерью, Корлат, — сказал, болезненно искривившись, Бруд.
— Вы можете быть правы, Полководец, — сказала Майб. — Плоть и кости могут выдержать лишь определенную силу — пределы всегда ограничены. У созданий вроде вас и Аномандера Рейка — и тебя, Корлат — имеются в запасе столетия жизни, чтобы подготовиться к исполнению планов и настоять на выполнении приказов. У Лисы этого нет. Память говорит ей одно, но детское тело отвергает эти воспоминания. Потому, раз ее ждет великая сила, она должна стать взрослой, чтобы полностью владеть ей. И даже тогда…
— Восхождение как следствие опыта, — скала Корлат. — Интересное замечание, Майб.
— И опыт… смягчает, — кивнула ривийка.
— Тогда Каллор страшится, — громыхнул Бруд, нетерпеливо вздыхая и вскакивая с кресла, — неуправляемой силы.
— Может быть, — тихо произнесла Корлат, — Каллор сам есть причина ее нетерпеливости. Она хочет стать женщиной, чтобы утихомирить его страхи.
— Вряд ли он понимает иронию, — пробормотал полководец. — Утихомирить, ты говоришь? Если подумать, гораздо вероятнее, что она спешить повзрослеть, понимая, что рано или поздно придется от него обороняться…
— Тайна, открытая только им двоим, — прошептала Корлат.
Повисло молчание. Все сознавали истинность сказанного, и все колебались. Одна из душ внутри Серебряной Лисы прежде встречалась с Каллором. Парус, Ночная Стужа или Беллурдан.
Наконец Бруд откашлялся: — Жизненный опыт… у девочки он есть, так, Майб? Три малазанских мага…
Майб невесело рассмеялась: — Теломен, две женщины и я сама — отец и три мамаши у одного дитяти. Присутствие отца так смутно, что я начинаю думать — он присутствует только в памяти Ночной Стужи. Что до женщин, я начяинаю понимать, какими они были. То, что я узнала о Парус, меня утешает.
