— Так что же нам делать сейчас?
— Ждать. День-два самое большее. Мы должны начать действовать до того, как мэр вторгнется в Портейн. Если она распустит Союз, все Пять Королевств будут вовлечены в войну. Но мы должны все тщательно продумать, она не глупа.
Он поднялся, чтобы уйти, его великолепные одежды переливались в свете лампы.
— Встретимся завтра, если все будет хорошо. — Его темные глаза остановились на Габрии: — Если я не вернусь через два дня, попытайтесь любым способом вырвать Бранта из ее рук.
Габрия молча протянула ему свою руку, ладонью вверх. Дворянин кивнул и накрыл ее своей ладонью. Они сплели пальцы, давая друг другу обет бороться до конца.
Через минуту Хан'ди вышел.
Этлон подождал, пока не услышал, как за торговцем захлопнулась дверь дома, затем нетерпеливо повернулся к Пирсу.
— То, что он сказал, правда?
Лекарь помедлил с ответом, поставив на ящик, служивший им столом, пустую чашку.
— К несчастью, да, — сказал он с сожалением. — Возможно, все правда — от первого до последнего слова. Здешние люди запуганы, но всему есть предел. Требуется лишь искра, чтобы они взорвались.
Этлон задумчиво посмотрел на темное отверстие входа, где исчез прадешианец.
— Вы думаете, что Хан'ди планирует этот взрыв заранее?
— Несомненно.
— Я только надеюсь, что мы не сгорим в его пламени, — проворчал Бреган. Остальные молча кивнули в знак согласия.
Три дня они провели в ожидании, сидя в своем шерстяном убежище, и эти дни были для них очень томительными. Закрытое пространство было подобно тюрьме для людей, привыкших к просторам равнин. К тому же они боялись привлечь чье-нибудь любопытное внимание чересчур громкими разговорами или движением. Их навещал Сенги, приносил еду и питье, сообщал все новости, которые знал, словом, всячески старался устроить их поудобнее, но он не мог успокоить все возраставшей тревоги.
Хан'ди передал им записку, сообщая, что он жив и продолжает начатое дело. Однако сам он прийти не смог. Габрия очень беспокоилась за него и за его друзей.
Мысли были в постоянном напряжении, все чувствовали себя неважно. Но особенно Габрия тревожилась за Пирса. Старый лекарь проводил большую часть времени, потягивая вино Сенги и разговаривая сам с собой. Он сидел на полу у стены, устремив неподвижный взгляд в одну точку, и вся его фигура была воплощением скорби, согнувшаяся под тяжестью воспоминаний. Габрия молила богов, чтобы их ожидание поскорее кончились.
Вечером третьего дня, когда дом полностью опустел, Хан'ди наконец вернулся. Он принес с собой карту дворца. С ним был пожилой, бедно одетый человек с кожей, изборожденной морщинами.
Роскошное платье Хан'ди исчезло, уступив место кольчуге, кожаным штанам и ярко-голубой накидке с вышитым золотом дельфином. Его обычно сдержанные черты горели оживлением. Он протянул руки и крикнул:
— Этой ночью мы вступаем в войну!
Путешественники, повскакав с мест, сгрудились вокруг него, одновременно задавая вопросы и восклицая. Пирс с трудом поднялся с пола и тоже подошел к ним.
— Потише, пожалуйста! Сейчас я все объясню.
Хан'ди пытался перекричать их всех. Наконец они замолкли. Хан'ди кратко объяснил им план атаки дворца и взятия в плен Бранта. Когда он закончил, все переглянулись и посмотрели на него так, будто видели его впервые, пораженные дерзостью его замыслов.
— Вы это серьезно? — спросила Габрия.
— Абсолютно. Все пункты плана до сих пор были выполнены в точности.
— Ты слишком рассчитываешь на свой план, — сухо заметил Пирс.
Глаза Хан'ди сверкнули:
— Этот план не провалится.
— А ему можно доверять? — спросил Этлон, указывая на человека, который не произнес до сих пор ни слова.
— Он из одного древнего племени, что населяют Холмы Красного Камня. Он дал слово, что все, что он знает, — правда и что он проведет вас, куда будет нужно. Он скорее умрет, чем нарушит клятву, — ответил Хан'ди.
Этлон поскреб подбородок.
— Звучит красиво, — он замолчал. — Но вы-то дадите нам клятву?
Дворянин посмотрел прямо в глаза вождю:
— Я клянусь вам перед богом, клянусь честью моей семьи: я подниму людей на такую войну, какой еще не видывал этот город.
Вождь пристально посмотрел на Хан'ди и, казалось, был удовлетворен тем, что он прочел в его взгляде. Затем сказал торжественно:
— А я клянусь перед лицом наших Богов, что мы будем следовать вашему плану и сделаем все, что в наших силах, чтобы найти Бранта.
— И убьете его, если будет нужно, — добавил Хан'ди. — Не оставляйте его в руках этой женщины.
Этлон кивнул:
— Хорошо.
— А что насчет мэра? — спросила Габрия.
— Если все пойдет как нужно, вам не придется беспокоиться. Она будет слишком занята войной и бунтом народа.
Пирс колебался. Он один понимал, какому риску подвергал их всех Хан'ди, поднимая весь Пра-Деш на вооруженный мятеж.
— А ты уверен, что армия пойдет за нами?
Хан'ди хлопнул рукой по рукоятке меча, пристегнутого к поясу:
— Да, я уверен. Личные войска мэра — нет, но основная масса армии не желает войны с другим государством, это принесет им лишь новые бедствия и трудности.
Пирс качнул головой:
— Мой друг, твоя дерзость поразительна. Да пребудет с тобой Элайя.
— Того же и тебе, лекарь! — Хан'ди окинул их всех взглядом: — Завтра мы встретимся. Удачи вам, друзья.
Он повернулся, чтобы уйти, затем обернулся и сжал руку Габрии.
— Спасибо тебе. Колдунья, — прошептал он.
Когда он ушел, друзья привели в готовность оружие и вещи. Все ненужное им они аккуратно сложили у стенки.
Пирс сменил длинное одеяние лекаря на обычную короткую тунику и шерстяные штаны.
Маленький лекарский саквояжик он прикрепил к поясу.
Сейчас он стоял, глядя в пол и, по-видимому, глубоко задумавшись. Когда Габрия тронула его за рукав, он вздрогнул от неожиданности.
— Все в порядке? — спросила она.
Его лицо было мертвенно бледным. Казалось, что прошедшие три дня состарили его на десять лет.
Лекарь облизал сухие губы:
— Я никогда не думал, что еще раз войду туда, во дворец. Я не говорил тебе, что моя дочь умерла в его подземелье?
Сердце Габрии дрогнуло.
— Вы только сказали мне, что мэр убила ее.
— Пытала ее, — поправил он горько.
— У нас есть карта Хан'ди. Вам нет нужды идти с нами.
Пирс резко поднял голову:
— Нет, я пойду. Ради нас обоих. И потом, проводник лучше карты.
— Спасибо, — сказала она с облегчением и благодарностью.
— А как же Тэм и Тредер? — спросил Сайед. — Мы оставим их у Сенги?
