Заскочив ненадолго в своё новое обиталище, я прихватил оставленные вещи, напрямую предназначенные для планируемого мероприятия, то бишь свёрток с 'кощеем', малую пехотную лопатку и дорожный посох - наследство покойного итальянского 'ротфронтовца'.
И вот уже за нашими спинами давно остались не только городской вал Жатеца и памятная корчма 'У моста', ноги притомились от ходьбы, вздымая над немощёной дорогой 'пыль, пыль, пыль от шагающих сапог'. Не по Африке идём - по самой, что ни на есть центральной Европе. Но 'натюрморты' взгляду порой попадаются вполне достойные мест постоянной дислокации каких-нибудь каннибалов: примерно через каждые восемьсот-девятьсот метров у дороги ветерок треплет лохмотья одежды на незахороненных трупах у обочины. Покойники одеты не по-здешнему, хотя кто её разберёт, эту средневековую моду-то? Мужских тел почти не встречается: двое обезглавленных молодцев, да несколько стариков на всём протяжении. Впрочем, какие там 'старики'? Дядьки годков по сорок с небольшим, однако измождены страшно: на шеях чёрные полосы кровоподтёков, запястья у каждого в следах от верёвок, обувь у тех, кто обут, практически развалившаяся, а у босых ноги в ранах почитай до колен. Основная масса трупов - дети и старухи, впрочем, вон там и молодая женщина лежит, прикрывая телом мёртвое дитя.
- Ясырь монголы гнали. - Голос Яся звенит от злости. - Издалека, по одёже видать. Как бы не из франкской земли, не то из-под Льежа-града: слышно было осенью, что Харагшин-багатур тамошнего бискупа за зраду покарать собрался.
- Не знаю насчёт того, покарал его этот багатур или не покарал, но народ-то чем виноват? Бабы эти с детьми - из-за чего умерли?
- Так известно: монголы. Им без того, чтоб ясырей не переловить - и жизнь не в жизнь. Ханам да нойонам отары пасти или, наприклад, сёдла тачать - невместно. Да и аратам хоть по одному рабу в помощь заловить охота великая, да и жонку хоть косую, хоть хромую, под себя подгрести - первое дело! Из своих, монголок то бишь, жену брать - так не каждый выкуп соберёт-то, а франкскую иль германскую девку - только излови и делай чего желаешь...
- У, собаки узкоглазые! Чтоб их вдоль и поперёк, дупой в клюз через коромысло! - не стал я сдерживаться и запустил тираду на великом и могучем. Имея родным дедушкой самого натурального марсофлота, впервые ступившего на палубу ещё до войны, ещё и не таким полупочтенным словесам выучишься... Хотя в семье у нас их применение и не одобрялось, разумеется.
- Истинно: 'собаки'. - Упс, это что же, будейовицкий мирошник русскоматерный понимает? - Здорово ты, мастер Макс, на ихнем басурманском наречии лаешься!
'Ага, а ещё я вышивать могу, и на машинке тоже. Тоже мне, 'басурманское' наречие нашёл. Сам ты, блин горелый, персонаж Лажечникова'.
- Да, были случаи послушать...
Положительно, мой спутник не может долго сдерживать свой речемёт. Помолчав с полчаса, он вновь нарушил тишину:
- А далече нам ещё идти-то, мастер Макс? Ведь, пожалуй, мы скоро за кордон земель князя Пржемысла выйдем?
- Ну, выйдем. И что с того? Я человек вольный, ты тоже. Куда хотим, туда и движемся. Не волнуйся ты: если ничего не случится, то завтра к середине дня придём.
- Только завтра?.. Долгонько...
- Что ты торопишься, Ясь? За то, что ты сейчас вместе со мной топаешь, тебе достанется денег больше, чем ты заработал бы сегодня, работая на городских укреплениях. Завтра доберёмся до места - оба вволю наработаемся, и совершенно не даром, это я тебе могу пообещать.
***
Назавтра, вскоре после того, как мы форсировали реку с помощью уже знакомого мне перевоза и оставили далеко за спиной 'почтовую станцию имени Чингисхана', я уже и сам был 'весь нетерпение'. Совсем небольшое расстояние теперь отделяло нас от поля давно минувшего сражения, поиск на котором сулил неожиданные открытия и находки...
До развалин оставался примерно час пути, когда из придорожного оврага раздался вопль боли. От неожиданности я вздрогнул, а Ясь отпрыгнул в сторону, хватаясь за рукоятку висящего на поясе ножа. И только наш бельмастый маштачок продолжил размеренно шагать в том же направлении, что и раньше. Вопль повторился, после чего крикун разразился тирадой весьма грубого свойства, в которой упоминал о зоофильских интимных предпочтениях чьих-то родителей. Причём по голосу можно было понять, что иначе, как словесно выразить негативное отношение к морально обгаженным вопивший не в состоянии.
Конечно, поговорка о том, что 'меньше знаешь - крепче спишь', имеет под собой достаточные основания и вмешательство в чужие разборки порой может весьма плачевно закончится, но тот факт, что при подозрении на потенциальную угрозу самым правильным действием является её разведка и оценка степени опасности, также имеет место быть. Поэтому, покрепче привязав своего одра к придорожному деревцу, я махнул подмастерью, и мы потихоньку, скрываясь за кустарником, росшим по склону оврага, направились в сторону источника криков. Стараясь двигаться бесшумно, я на всякий случай также обнажил свой живопыр, мысленно сокрушаясь об отсутствии автомата или, на крайний случай, безотказного нагана.
Очень скоро до нас донёсся запах пригорающего шашлыка, а слух вновь передёрнуло от крика боли. Чем ближе мы подбирались к источнику запаха и криков, тем слышнее нам становилось. Похоже, в овраге кто-то был занят жестоким развлечением причинения боли ближнему. Причём 'развлекающихся' было минимум двое: я уже различал реплики на неизвестном языке, которыми перебрасывались 'весельчаки'.
Наконец, скрываясь в путанице жухлой прошлогодней и ярко-зелёной свежей травы, я выглянул из-за куста ежевики, росшего прямо над местом экзекуции. Как и ожидалось, 'картина Репина 'Наехали'' развернулась, что называется, во всей красе. Шашлычный запах исходил от основательно обожжённой босой ноги полураздетого и связанного волосяной верёвкой мужчины годов эдак тридцати восьми-сорока с аккуратно подстриженной тёмно-русой бородой. Разбитое лицо, некогда щегольская, а ныне рассечённая в паре мест, вероятно, шёлковая синяя туника, тёмными пятнами засыхающей крови прилипающая к рёбрам - всё это ясно свидетельствовало о том, что схватить пленника врагам было непросто.
А вот и они: двое кривоногих молодых азиатов, напевно переговаривающихся на своём странном языке. Тот, что повыше, в малахае со свисающими по сторонам лисьими хвостами и богато расшитом гибоне не по росту, явно доставшемся при дележе трофеев, помахивал перед лицом жертвы тлеющей палкой. Второй сидя на земле у костра пытался натянуть на почерневшую от грязи и пота ногу жёлтый сапог с загнутым вверх носом: его собственная драная обувь валялась чуть поодаль. Из вооружения бандитов я заметил две пары луков в саадаках, вместе с колчанами притороченных у сёдел пасшихся в дюжине шагов низеньких лошадок, воткнутое в землю короткое копьё и кривую саблю в простых чёрных ножнах, висящую у пояса сидящего разбойника. Разумеется, как минимум по ножу у каждого из них обязательно должно было быть - свободные люди в этом мире без ножей встречаются не чаще, чем в моём - мужчины в платьях, и окружающие относятся к таким 'извращенцам' весьма неприязненно. Однако поскольку 'абреки' находились внизу спиной к нам, то, разумеется, ножей с нашей позиции видно не было.
