Вей-Ненневей, высокая и прямая, казалось, стала еще выше и еще прямее.
— Хаик Ульф, вы глупец. Как вы собираетесь убить человека, способного умертвить вас на расстоянии с помощью одного-единственного слова?
— Закрыв твой поганый рот!
Хаик Ульф дал отмашку — и из глубокой теня на Вей-Ненневей внезапно набросились вооруженные гвардейцы в масках. Один из них зажал ей ладонью рот, другой накинул ей на шею кожаный ремешок с металлической прошивкой — это была гаротта наемного убийцы. В мгновение ока гаротта сдавила шею женщине-магу. Профессиональный проворот удерживающей гаротту сильной руки лишил ее дыхания, после чего счет жизни Вей-Ненневей пошел на секунды.
Ни дышать, ни говорить она не могла. А при отсутствии речи едва ли могла проявиться система Познания, и убийцы прекрасно это знали. Она попыталась сбросить или расслабить гаротту, но самые отчаянные усилия мужественной Вей-Ненневей ничем не могли помочь ей в схватке с гвардейцами.
Руки Ненневей заметались по воздуху, чертя какие-то причудливые письмена. Духовная дисциплина многоопытного чародея позволила ей даже в агонии прибегнуть к безмолвному варианту Познания.
Лорд Хаик Ульф почувствовал, как в его разум вторгается кто-то посторонний. Его руки машинально взметнулись вверх, норовя изгнать призрачного гостя. Какая-то сила сдавила ему горло так, что он потерял способность дышать. Глаза его полезли на лоб, а лицо чудовищно потемнело. Непроизвольно он принялся вторить жестам Вей-Ненневей, повторять одно ее движение за другим. Боль хлестала его крыльями исполинского демона. В легких и в горле бушевало пламя. Каким-то чудом, какой-то проклятой магией ведьма Вей-Ненневей овладела им и напрямую привязала его к себе. И теперь он страдал, и теперь он умирал заодно с нею. Ульф хотел было окликнуть своих людей, хотел было отозвать их от Ненневей, но уже не смог. Глаза у него закатывались, но он по-прежнему видел, как его руки повторяют те самые жесты, при помощи которых его убивали. Не удержавшись на ногах, он повалился лицом вперед и судорожно задергался на мостовой.
Хаик Ульф наверняка умер бы, не приди ему на помощь гвардейцы. Один из них схватил Вей-Ненневей за оба запястья и заставил ее руки застыть в неподвижности. Тем самым духовная связь была прервана, и Ульф бессильно обмяк. Чудовищное давление на горло и боль в легких разом пропали. И почти в тот же самый миг Вей-Ненневей умерла в руках у своих мучителей. Гвардейцы отпустили ее, и ее тело опустилось наземь, лицом вверх, взгляд незрячих глаз уставился на луну. Когда жизнь и острый разум покинули ее тело, она впервые показалась и впрямь очень старой и неожиданно хрупкой женщиной. Гвардейцы неуверенно поглядывали на мертвое тело, а один из них по причине, так и оставшейся загадочной для него самого, опустил ей на лицо прикрепленную к ее шляпе вуаль.
Ульф со стонами заворочался на мостовой. Потом он медленно сел, размял шею, на которой отчетливо проступал багровый рубец. Его подручные безучастно стояли рядом. Поглядев со стороны, можно было бы понять, что командир не пользуется любовью своих гвардейцев.
— Эй, Кронил, помоги мне подняться!
Голос Ульфа звучал хрипло. Кронил выполнил приказ. Ульф неуверенно, но без посторонней помощи, поднялся на ноги. Тело своей жертвы он не удостоил и взглядом.
Но Кронил разволновался.
— Смелая женщина, — сказал он. — И не нравится мне шнырять по городу. И женщин убивать тоже не нравится.
— Она была не женщиной, а ведьмой. А нравится тебе или не нравится, на это всем наплевать.
Хаик Ульф едва хрипел, но это не мешало ему заботиться о поддержании дисциплины.
— Ну и чего мы этим добились?
— Мы показали приверженцам Фал-Грижни, на какую судьбу они вправе рассчитывать. А кое-кому из надменных колдунов мы напомнили о том, кто по-настоящему правит в этом городе.
— Так ты полагаешь, что надменный колдун сумеет вычислить имена убийц?
Ульф в ответ разразился страшной бранью. И убийцы поспешили удалиться, оставив на мостовой два трупа.
В разгар утра Верран почувствовала резкую перемену царящей во дворце Грижни атмосферы. Воздух был заряжен такой энергией, что на голове у нее зашевелились волосы, а по спине побежали мурашки. При других обстоятельствах она решила бы, что собирается гроза, но сейчас на небе не было ни облачка. А во дворце царило даже большее безмолвие, чем обычно. Верран поднялась с места, сама не заметив, как уронила с колен шитье. Вроде бы все вокруг было в полном порядке, но у нее появилась гусиная кожа, а ощущение, будто что-то происходит, только усилилось. Поколебавшись минуту, она отправилась на розыски мужа.
Фал-Грижни был у себя в библиотеке. На столе перед ним лежала какая-то рукопись, но он не обращал на нее внимания. Его взор был устремлен в… пустоту. Верран в недоумении уставилась на мужа. А когда вошла в комнату, ее тревога сменилась подлинным страхом. Здесь все та же таинственная энергия ощущалась еще сильнее, гораздо сильнее. Во рту у нее сразу пересохло, но тем не менее она нашла в себе силы сказать:
— Что-то стряслось. Но что?
Грижни повернулся к ней.
— Избранные шлют мне сообщение. И, судя по выбранному ими способу, речь идет о чем-то чрезвычайном.
— В воздухе что-то не так.
— Это Познание. Не бойся.
— А где сообщение?
— Следи.
Верран так и поступила. Хмурый взгляд ее мужа вновь устремился в пустоту. И вот в центре библиотеки появилось легкое свечение. Прошло несколько секунд — и этот свет разгорелся. Свечение изменило окраску и превратилось в красный туман. Туман сгустился, съежился и приобрел форму огненных демонов в трех измерениях, которые плыли на уровне глаз, словно были рождены силой зрительного воображения.
Огненные символы ничего не говорили Верран и она с удивлением и смущением посмотрела на мужа. Фал-Грижни конечно же с легкостью прочитал сообщение, но после этого лицо его пугающе изменилось. Верран коротко вздохнула. Как правило, невозмутимое лицо Фал-Грижни сейчас исказила гримаса страдания и невыносимой боли. Только страшный и совершенно неожиданный удар мог бы повергнуть его в такое смятение. Верран протянула к нему руку, но он этого не заметил.
— В чем дело? — спросила она.
Грижни безмолвствовал. Глаза его следили за сообщением, пока огненные символы не растаяли. — В чем дело? — повторила Верран.
Наконец он ответил ей.
— Гереза Вей-Ненневей умерла.
— Умерла? — Верран пришла в полнейшее замешательство. — Но ведь она ужинала у нас прошлым вечером и была в полном здравии? Что с ней случилось? Сердце?
— Ее убили, — без всякого выражения ответил маг. — Задушили.
— Задушили! — Верран побелела как мел. — Но… почему? И кто? Воры?
