Глава десятая, в которой Лале устраивает маскарад, а также наблюдает за Мило в неловкой ситуации
Большой тронный зал Дома Камней и Снов воистину восхитителен. Любой, кто попадает туда впервые, оказывается зачарованным пышностью и роскошеством убранства.
Некоторым кажется, что самым большим украшением зала можно назвать искусный паркет на полу. Черные дощечки подобраны столь совершенно, что чудится, будто под вашими ногами — сплошной срез ствола огромнейшего дерева, в тысячу шагов в поперечнике. Поговаривают, что сей шедевр создавали приглашенные из далеких северных княжеств мастера, а лак, покрывающий паркет, насчитывает два десятка слоев, каждый из который немного различается оттенком. Быть может, поэтому порой восклицают впечатлительные фрейлины, что в тронном зале вы словно ступаете по застывшей смоле.
Иные, слушая подобные речи, знай посмеиваются себе и твердят, что истинное чудо этого места — постоянно меняющийся узор из самоцветов на стенах и потолке. Каких только камней здесь нет! И простой полированный кварц, и агаты, и бериллы, и хрусталь, и опалы, и жадеит, и александрит, и малахит, и блестящие черные пластины гематита, и аметист, и кошачий глаз, и гранат, и бирюза, и авантюрин, и нефрит, и заморский жемчуг… А у самой дальней стены, умышленно лишь облицованной темным мрамором и украшенной арками из мерцающих цирконов, расположен постамент с усыпанными сапфирами, бриллиантами, рубинами, изумрудами и драгоценным янтарем величественными тронами. Один из них, увы, пустует. И все же многие считают, что главная и самая яркая деталь зала — именно постамент, где восседают монархи. Что ж, сложно не согласиться, однако…
…Однако никогда вы не убедите в этом Лале Опал, ибо, несмотря ни на что, полагаю я главным и самым ослепительным украшением парадного зала Ее величество королеву Тирле, о чем не забываю упомянуть при случае. И дело, поверьте, вовсе не в шикарных, поражающих отделкой платьях или замысловатой прическе.
— Право же, ты льстишь мне, Лале, — в притворном смущении прикрыла губы веером повелительница, а на щеках ее заиграли ямочки. Справа от королевы, лишь на ступеньку ниже, расположился в кресле почетный гость и, как шептались в углах, будущий супруг — Ларра Ночной Бриз.
— Нисколько, Ваше величество, — склонилась я в почтительном поклоне, подметая косичками драгоценный паркет. — Нынче вы сияете, подобно солнцу.
Еще бы ей не сиять! Наверняка на вышивку наряда пошла не одна катушка золотых ниток, а голубые топазы и аквамарины, украшающие ткань, переливались, как крошечные звезды.
— Вижу, к тебе вернулось доброе расположение духа, дама Опал, — королева чуть опустила веер, показывая улыбку. — И это радует мое сердце. Негоже шуту печалиться!
Я задумчиво покрутилась на мыске. Колокольчики звякнули, сталкиваясь.
— Все мы люди, о моя королева. Все мы имеем право на слабость.
Ее величество покачала головой.
— Отнюдь, Лале. Вспомни знаменитые строки маэстро Аметиста:
Кто веселит сердца чужие -
Унынья должен избегать
И вечно радугой сверкать,
Когда вокруг дожди сплошные.
Ларра, чей взор до того равнодушно блуждал по залу, встрепенулся и одарил королеву ослепительной улыбкой:
— Не могу согласиться, о мудрейшая моя госпожа. Да и разве не принадлежат тому же Суэло следующие слова:
Я балагур и весельчак -
Все это так.
Могу улыбкою сразить -
Не возразить.
Пусть я владелец многих благ,
Но тот дурак,
Кто говорит, что можно жить -
И слез не лить…
— Воистину, разумная мысль… — степенно начала Тирле, но ее речь была прервана моим невежливым смехом:
— Вот бы, наверное, повеселился мерзавец Суэло, слушая, как поминают его высказывания высочайшие особы. Да будет вам известно, господа, — я присела в реверансе, смягчая невольную грубость, — Что первое четверостишие есть эпиграмма, сочиненная, дабы уязвить вашу покорную слугу, любившую рисовать на щеке тушью слезинки. Помнится, как-то раз я попала с таким узором на лице под дождь, и рисунок расплылся некрасивым пятном…
Королева поджала губы, делая их еще более тонкими, а Ларра заинтересованно подался вперед. Синий локон, выбившийся из-под серебряного обруча, изящным завитком свесился на его лоб.
— А что со вторым стихотворением, дама Опал? С ним тоже связана какая-нибудь прелюбопытная история?
— Увы, ничего мало-мальски интересного, — заломила брови я и продолжила трагическим голосом. — Аметист всего лишь хотел соблазнить неуступчивую красотку, и потому решил добавить своему образу трагичности. Несчастный герой, что может быть трогательнее? — хлюпнула носом я под оглушительный хохот Их величеств.
— Вижу, ты сегодня в ударе, Лале, — заметила, отсмеявшись, королева. — Впрочем, оставим шутки и перейдем к делам…
— Которые для меня — почти всегда шутки, — закончила фразу я. — О чем вы желали поговорить, о хитроумная Тирле?
Королева выпрямилась на троне и приняла величественную позу.
— Как известно, леди Опал, в середине каждого лета во дворце проходит бал в честь самой короткой ночи в году. Обычно устроением развлечений на этом празднике занимаются волшебники, но на сей раз в Башне случилось печальное событие: ступил на высокие пути сын и единственный наследник магистра. Траурные мероприятия, увы, совпадут с ночью проведения бала… Поэтому рассчитывать на помощь колдунов не приходится. Ты же, моя милая, — ласково улыбнулась королева, больше пугая меня, чем ободряя, — уже занималась подготовкой торжественных вечеров, да и повидала немало. И потому лишь тебе, и никому иному, могу доверить я обдумывание забав для праздника.
Другими словами, меня выбрали белой жертвенной кошкой. К счастью, в подобной ситуации я и вправду оказывалась не впервые.
— А что здесь обдумывать, Ваше величество? — хитро сощурилась я. — Превратим этот бал — в маскарад. Пусть придворные бездельники и высокие гости наденут личины и забавные костюмы, да не простые: каждый должен будет поведать о маске, которую выбрал, хотя бы маленькую историю, спеть о ней песню или прочитать стихи. Самым изумительным рассказчикам мы вручим прекрасные венки из летних цветов и памятные свитки. Мой ученик, Мило, позаботится о фейерверке вместо волшебников из Башни — вот и финальный штрих.
— Браво! — захлопал в ладоши Ларра. — Лале, вы прелесть.
— Стараюсь, Ваше величество, — скромно опустила глаза я и шаркнула ножкой.
Даже королева позволила себе восхищенную улыбку.
