— Я… я не о том. Просто хотелось бы чаще выкраивать минуты, когда не надо беспокоиться обо всем, что творится во дворце, и в городе, и в империи, и во всех соседних землях — и во всех землях, соседних с ними, благим богом клянусь! — добавил Крисп, припомнив, что об Арваше Черном Плаще он услыхал впервые, когда тот разорил Татагуш, далеко к северо-западу от границ Видесса.
— Ты можешь поступать, как Анфим, — заметила Дара. — Не брать в голову.
— И посмотри, где сейчас Анфим — и где из-за него империя, — ответил Крисп. — Нет, так уж я устроен — волнуюсь обо всем, что того заслуживает.
— И обо всем остальном заодно, — лукаво добавила Дара.
Крисп невесело хохотнул, признавая долю правды в этой шутке.
— Только подумай, от скольких неприятностей я избавил бы себя, если бы знал заранее, что Гнатий поможет Петронию бежать из монастыря. Как оказалось, я и Петрония избавил бы от горя.
Дара покачала головой.
— Нет. Он жил ради власти; не ради видимости, а ради власти самой. Ты это видел. Ты оставил бы его жить монахом, но он скорее умер бы, чем согласился — и умер.
Подумав, Крисп понял, что она права.
— Я на его месте побрил бы голову и ушел из мира.
— Даже оставив женщин? — ехидно осведомилась Дара и прижалась к нему.
Крисп сморгнул.
— Кто из нас больше скучал в разлуке — ты или я?
— Не знаю. Меня радует, что мы вообще скучали. Мы вынуждены жить друг с другом; если нам это в радость — тем лучше.
— А в этом что-то есть, — признал Крисп. — Если ты подождешь еще немного, я, пожалуй, представлю еще одно доказательство.
— Да ну? — Дара встала на колени и нагнулась над Криспом. — Может быть, я могу скрасить тебе ожидание…
— Может быть… да… — Крисп погладил ее. Черные кудри Дары, как змеи, обвивали его пальцы.
Потом они лежали и глядели, как удлиняются тени — солнце уже клонилось к закату. Наконец голод превозмог лень. Крисп потянулся было к алому шнуру, потом все же накинул тунику. Он, в конце концов, не Анфим.
Дара так же неторопливо оделась.
— Чем займешься после ужина? — спросила она, когда Барсим отправился передавать заказы повару.
— Проведу ночь за военными картами со своим штабом, — ответил Крисп, ради Дары изображая мрачность. На самом деле он ждал этого с нетерпением — не северной кампании, а совещания. До того, как он пришел в город Видесс, он никогда не видел карты.
То, что мир можно запечатлеть на пергаменте, восхищало его неимоверно; то, что на том же пергаменте он может начертить свой будущий путь, давало ему чувство власти воистину императорской.
— Только подумай, чем бы ты мог заниматься вместо того, — заметила Дара.
— Ты мне льстишь, — отозвался Крисп. — Удивительно, как я еще ходить могу.
Дара показала ему язык. Крисп рассмеялся. Несмотря на дурные вести, день прошел совсем неплохо.
Крисп приложил ладонь ко лбу, закрывая глаза от солнца. Северный горизонт был по-прежнему ровен. Император вздохнул и покачал головой.
— Когда я увижу горы, мы будем уже в местах, где я вырос, — проговорил он.
— В опасных местах, — заметил Саркис.
— О да. — Краткий приступ ностальгии сменился гневом и болью.
Только прошлым летом налетчики Арваша разорили деревню, где Крисп вырос. Там жила его сестра с мужем и двумя дочерьми.
Теперь там не было никого.
Скрипели, визжали несмазанные колеса обозных фургонов. Из-под ног и копыт вздымались клубы удушающей пыли. Солдаты весело распевали. «Почему бы и нет? — подумал Крисп. — Они пока на своей земле». Если они будут так же петь, возвращаясь, имя Криспа останется в истории надолго.
— Гонцы, которых мы послали вслед армии Мавра, — сказал Саркис, — должны через пару дней вернуться. Тогда и узнаем, как у него дела.
— Через пару дней они вернутся, если все хорошо и Мавр движется вперед, — поправил Маммиан. — Если он вынужден был отступить, их путь будет короче, и вернутся они раньше.
Но никто из троих не ожидал, что они встретят всадников тем же днем, не пройдя и полпути от города Видесса. Но разведчики возвращались, загнав коней до кровавой пены; лица их были мрачны и суровы. А за ними, вначале по одному, затем целыми отрядами, потекли разгромленные остатки армии Мавра.
Ближе к вечеру Крисп приказал разбить лагерь раньше обычного.
Двигаться дальше было все равно, что бороться с течением быстрой реки. Но река не заражает страхом тех, кто сражается с ней.
Увидав, что случилось с их товарищами, видесские солдаты опасливо оглядывались на каждую тень, словно ожидая, что оттуда вдруг ринутся с воплями кровожадные северяне.
Пока полковые жрецы-целители помогали раненым, чем могли, Крисп со своими генералами допрашивал здоровых, пытаясь разобраться в остатках после катастрофы.
Узнать удалось немногое. Молодой лейтенант по имени Зерней рассказал печальную историю поражения не хуже любого другого.
— Ваше величество, нас застали врасплох. Они скрывались в кустах по обе стороны тракта южнее Имброса и ударили с обеих сторон.
— Боже благой! — взорвался Маммиан. — Вы что — не выслали разведчиков? — Он пробормотал в бороду что-то о щенках, вообразивших себя полководцами.
— Выслали, — настаивал Зерней. — Разведчиков мы выслали, богом благим и премудрым клянусь. Севаст знал, что недостаточно опытен для военачальника, и оставлял детали на усмотрение младших командиров. Они, конечно, не воплощенные Ставракии, но дело свое знали. Но разведчики не нашли ничего.
Маммиан одышливо хохотнул над юношеской неучтивостью лейтенанта.
Криспа же заворожила череда прошедших времен:
— Севаст знал? Он оставлял детали? Где Мавр сейчас?
— Ваше величество, не могу сказать с уверенностью, — осторожно ответил Зерней. — Но я не думаю, что ему повезло вырваться из засады. И, сколько я могу судить, халогаи не тратили времени на пленных.
— Да осенит его душу свет Фоса во веки веков, — прошептал Маммиан, очерчивая на груди солнечный круг.
Крисп машинально повторил его жест. Слова молодого офицера доносились как бы издалека. Даже несмотря на недоброе предчувствие, снедавшее его с тех пор, как Мавр отправился в поход, Крисп не мог поверить, что его побратим мертв. Мавр был рядом с ним долгие годы, вместе с ним сражался с Анфимом, первым признал его Автократором. Как он мог умереть?
Потом в голову Криспу пришел другой вопрос, еще страшнее, потому что он касался и живых: как ему сказать об этом Танилиде?
Пока Крисп мучился горем, Маммиан задал Зернею еще один вопрос:
