Он вяло улыбнулся.
- Скажу. И готов повторить много раз. - Затем продолжил серьёзным тоном. - Сейчас для нас абсолютной ценностью являются жизни двух человек. Не будет преувеличением сказать, что мы от них полностью зависим. С обоими ты знакома.
- Журналист, от которого я убежала, - догадалась она, - и прилипчивый полицейский?
- Именно, - подтвердил Ян Григорьевич.
- И что теперь? - Напряжение отца постепенно передавалось ей, и чтобы стряхнуть неприятное ощущение, девушка перевела фразу в шутку. - Нужно устроить тёплую встречу втроём?
Однако, вопреки ожиданиям, отец не взорвался бранью. Лишь грустно покачал головой.
- Увы, так не получится. Полицейского нет в живых.
Маржана нахмурилась.
- Что произошло?
- Авария на дороге. В него врезался какой-то сумасшедший на грузовике. И скрылся с места трагедии.
Маржана смерила его недоверчивым взглядом.
- Ой ли?
Ян Григорьевич вскочил и обрушил кулак на стол.
- Я не позволю говорить со мной в таком тоне! Жизнь обоих для меня очень важна. Потому что они приобщились к тайне. Сами того не ведая, оказались в центре противостояния нас и Солнечных. А ты ведёшь себя, как...как будто мы в садике в песочнице играем. Всё намного серьёзнее, чем ты можешь себе представить, Маржана!
Он сел обратно и бережно провёл ладонью по тому месту столешницы, куда ударил.
- Ладно, извини. Не хотел кричать. Просто вырвалось.
- И ты меня прости. За недоверие. - Она не хотела ссориться с отцом, и уже не знала, где он говорит правду, а где лжёт. С одной стороны, прекрасно знала, что отец её любит. С другой, интуитивно, по-женски ощущала, что не до конца с ней раскрывается. И так было всегда, насколько она помнит себя и их отношения.
Её мать умерла, когда ей едва исполнилось три года. Утонула во время прогулки на яхте. С тех пор воспитанием Маржаны занимались сначала няни, а потом гувернантки. Девушка любила отца, но между ними всегда пролегала невидимая холодная черта. Отчуждённость, причина которой оставалась загадкой. У неё было всё...всё, кроме близости и доверия. Модные шмотки, не по возрасту подарки и драгоценности - но это воспринималось лишь как попытка отца откупиться. Как заглаживание вины за то, что его практически не было в её жизни.
С годами Маржана привыкла к подобному богемному образу жизни. Отказаться от привычной роскоши стало невозможным, но и попытки впустить в себя пустоту погони за внешним оканчивались безрезультатно. Растущее внутреннее чувство тоски и протеста выплёскивалось на танцполе или заливалось алкоголем. Втайне от отца.
Хотя она понимала, что это не ускользало от его внимания. Более того, Ян Григорьевич прекрасно понимал, что сам немало приложил к этому руку.
- Я хочу, чтобы ты проследила за журналистом. - Ян Григорьевич перешёл к делу. - Он малость не в себе и может совершить массу глупостей. Если куда поедет, езжай следом. Делай всё, что угодно, но только не спускай с него глаз. Это очень важно.
Ему очень не хотелось терять времени, ведь неизвестно, что взбредёт Колганову в голову, когда тот узнает о смерти Марченко. Рано или поздно, это должно произойти.
- Пап, можно я хотя бы приму душ и переоденусь?
Отказывать в подобной просьбе нетактично и неосторожно. Поэтому он, пожав плечами, нехотя согласился.
- Хорошо. Конечно.
Прохладные струи воды охлаждали тело, но оказались бессильны перед растущим ощущением тревоги. "Жизни обоих для меня очень важна". Именно так выразился отец про Егора и полицейского, приходившего к ним в дом. Зная отца, Маржана могла предположить, что формулировка вовсе не предполагает, что оба будут жить долго и счастливо. Скорее, пока они нужны Яну Григорьевичу живыми. Но произошла осечка, и следователь погиб в ДТП. Вопрос: случайно или...?
Фишка в том, что случайностям в жизни Яна Григорьевича места нет.
Сев за руль, она выбрала иной маршрут к дому Колганова. В объезд пробки, образовавшейся из-за ДТП Марченко.
Колганов вытащил из холодильника бутылку минералки, ключи от машины и выскочил на улицу. Серебристый форд тронулся с места и набрал ход. Следом за ним, на некотором удалении, последовал чёрный бмв.
Через несколько минут, поудобнее устроившись в кресле, Колганов немного успокоился и сделал несколько глотков воды.
Позвонили с редакции, однако он не ответил, а затем и вовсе отключил телефон.
Меня нет. Исчез. Испарился
Мимо Котельников, первое упоминание которых относится к 17 веку, и Люберец, первым по плотности населения городом в Московской области. Лыткарино, Жуковский, Раменское - далее вереница городов и населённых пунктов превратилась в частокол. И чем ближе становился пункт назначения, тем сильнее казалось, будто он не живёт в Москве. Что всё привиделось, и есть результат игры воображения. Ведь Москва - давно не просто столица России, а вожделенное место. Место обетованное для всех, стремящихся к лучшей доли. Желающих перечеркнуть, забыть прошлое и начать новую, обязательно успешную, жизнь. И непонятно, награда это или проклятье.
День потихоньку сдавал позиции вечеру, настойчиво подталкивающему его к краю пропасти.
Приметив ошеломляющее количество придорожных общепитов, Колганов невольно почувствовал прилив голода. Этим примечательным местом оказался посёлок Умёт.
"Ё-моё, "В гостях у тёщи", "Фея" - рай выбора для дальнобойщиков. При виде очередного названия Егор не смог сдержать широкой улыбки - "Морддональдс". Это что касается пестроты и креативности названий. Что же до меню, то с ним дела обстоят банальнее. И, наверное, это к лучшему. Ведь эксперименты над желудками водителей - по определению нехорошо. Шашлык, селёдка под шубой, харчо и солянка - милые сердцу и приятные телу, знакомые с детства термины. Заказав борщ, журналист огляделся. Внутреннее убранство деревянной кафешки проникало в душу сельской честностью и основательностью: деревянная мебель простого кроя, всенепременные диспенсеры для специй и приветливая хозяйка средних лет. А также дым: перед входом в каждое заведение стоит круглосуточно работающий мангал, исполняющий роль зазывалы.
