При полной прокачке умения вы получите особый бонус.
Ругаясь под нос, Курт пошёл искать, чем бы укрыться от непогоды, а я глянул на клирика.
— Доволен?
— Чтоб самосады добровольно еду отдали? — покачал головой Глосс. — Небывало такого.
— Ну, знаешь, в этой игре всегда что-то происходит впервые. Дождь, например.
— Это другое.
— Что «другое»?
— Дождь. — Глосс поёжился, обхватив плечи руками. — Дождь — это баг. Ошибка исходного кода. На локации Форт-Хоэн природные катаклизмы не предусмотрены. Здесь нет облаков, нет звёзд. Здесь каждый день одна и та же погода, в одну и ту же сторону дует ветер. Если что-то меняется, значит, что-то сломалось.
— Ты о чём?
— Что-то происходит. Я не знаю что. Но я боюсь этого.
Я хлебнул глинтвейну. Напиток уже остывал и на вкус становился приторным. Как и слова Глосса. Что значит «сломалось»? Как вообще игра может сломаться? Это же не стол и не черенок от лопаты. О чём он говорит? Ерунда…
Сегодня мне совсем не хотелось забивать голову причинно-следственными связями и выяснять, что случилось с миром, почему это произошло и как оно отразится на мне. Камин, глинтвейн, собственный клан — вот она мечта любого подёнщика. А дождь… Что дождь? Дождь мне нравится. Почаще бы он лил.
Однако насладиться всеми прелестями клановой жизни мне не удалось. Едва отошёл Глосс, как подбежал рекрут.
— Капитан, у входа нуб тебя спрашивает.
Вот она тяжёлая доля лидера: каждому ты нужен, ничто без тебя не решается.
— Зови, — позволил я.
Нубом оказался Бледный. Он подошёл ко мне, стряхнул воду с брезентовой накидки, несколько капель попали мне на сапоги.
— Нравятся? — кивнул он на мою обувку.
— Не жалуюсь, — ответил я. — Спасибо за подгон.
Бледный задышал носом, но тему развивать не стал.
— Барин встретиться хочет. Сегодня вечером в «Красном драконе».
— Через час в «Рыжей Мадам», — парировал я.
Тащиться на другую сторону площади мне не хотелось, тем более в дождь, тем более на чужую территорию. А «Рыжая Мадам» в двух шагах, да и знаю я там каждую щёлочку.
Бледный согласился, стало быть, Барину очень нужно поговорить со мной.
Через час мы сидели в «Рыжей Мадам». Мы — это я и Дизель. Дрис остался охранять кланхолл. Соседние столы заняли фрамы. Все как один напряжённые. Шурка с Угольком и бандой амазонок расположились на галёрке. Кто-то из служанок донёс Мадам, что в трактире намечается сходка, и старушка спустилась в зал. Прошла между столами и встала за стойку, сверля нас внимательным взглядом.
Барин пришёл в сопровождение Бледного и Лысого. Главный нуб обвёл зал глазами, усмехнулся, безошибочно определяя статус посетителей, и сел к нам за стол. Разносчица подсуетилась, принесла пива и сосисок. Я заказа не делал, видимо, это был презент от Мадам.
— Чего хотел? — наваливаясь локтями на стол, спросил я.
Дважды мы встречались с Барином лицом к лицу, и один раз умер я, а второй — едва не умер он. Чем закончится эта встреча?
Барин отодвинул кружку в сторону, словно она мешала рассмотреть меня, и заговорил быстро:
— Ты на себя одного мазу хапнуть вздумал? Развёл бардак. Туда нельзя, сюда нельзя. Ты кому гвозди заколачиваешь, баклан?
Честно говоря, я не совсем понял, о чём он. Какой бардак? Какие гвозди? Но факт, что меня перевели из разряда крыс в бакланы, порадовал. Глядишь, через пару таймов до авторитета дорасту.
— Стой, Барин, успокойся, — остановил я нуба. — Мне твои жаргонизмы до утра разбирать. Давай нормальным языком говорить, как мама с папой учили. Сможешь так?
Он замер и щёлкнул пальцами. Как меня раздражает эта его привычка. Лучше бы губы облизывал или глазами хлопал.
— Ты пивка глотни, — продолжил я, — успокойся, остынь. Нам с тобой спешить некуда.
Он снова щёлкнул пальцами и заговорил уже тише и медленнее.
— Твои отморозки двоих моих бойцов у реки замочили. Кодлой навалились и почикали. Это беспредел, Соло.
Я посмотрел на Дизеля, тот кивнул: было.
— А почему не доложили?
— Не успели, — пожал плечами громила. — Да и какая разница: одним нубом больше, одним… — он вздохнул. — Да и не совсем наши это были. Фрамы. Сеть забросили, хотели рыбкой жареной тебя на завтрак порадовать, а эти подкатили, потребовали долю, ну, наши им и вломили. Ты сам говорил, подёнщиков и самосадов не трогать.
Я повернулся к нубу.
— А ведь он прав, Барин, я говорил. И ты это слышал. Получается, бойцы твои сами виноваты.
— Ты совсем… совсем… — Барин затрясся от негодования. — Как не трогать? Как? У меня люди с голодухи камни грызут.
— У твоих людей есть руки и ноги. Пусть возьмут одно в другое да на болото за лутом. Или с удочками на речку. На мостках места всем хватит.
— Они не подёнщики. Ты, Соло, войны хочешь?
— Зачем войны? Не хочу. У меня другое предложение. Предлагаю объединиться и взять замок…
Я не успел договорить, а Барин уже откинулся назад и заржал. Бледный с Лысым тоже скривились в ухмылках, и мне очень захотелось зубами им глотки порвать. Всем! Я настолько реалистично представил, как делаю это, что почувствовал вкус их крови во рту. Твари, они ещё смеются надо мной!
Барин поднялся, отпихнул ногой стул. Тот отлетел к соседнему столу и опрокинулся.
— Я думал, ты отморозок, Соло, а ты фуфлыжник. Галимый! Замок он решил взять. Да мне после этого на тебя время тратить впадлу. А подёнщиков твоих и самосадов я как резал, так и дальше резать буду.
Он развернулся и вышел из трактира. Лысый шмыгнул за ним, а Бледный задержался у дверей и показал пальцем на сапоги, а потом чиркнул по горлу. Я не шелохнулся.
— Ты бы в зеркало глянулся, — сдвигая к себе кружки с пивом, сказал Дизель. — Чёрный весь. Я уж думал, ты их тут и положишь.
— Диз, помнишь, по возвращении от самосадов конструктор какой-то мимо замка прорваться пробовал? Как его звали?
— Костя Лом.
— Найди его мне.
Глава 17
Дождь лил четыре дня — мелкий, нудный и холодный. Повсюду расплодились лужи, а возле ратуши и вовсе образовалось маленькое озеро. Вода перетекла за порог и затопила фойе и камеру перезагрузок. Клирики таскали воду в вёдрах и выплёскивали на улицу, а она затекала обратно. Наконец, догадались подрядить подёнщиков. Те выстроились цепочкой от подвала к торговым рядам и вычерпали всю воду.
Едва тучи разошлись, солнце взялось палить с прежней силой. Воздух наполнился влагой, и это сочетание — жара и влага — сводило с ума.
Вернулся Курт с телегой продуктов. Старейшина Илу, обрадованный, что слово своё я сдержал и избавил деревни от набегов, пообещал каждый тайм присылать телегу продовольствия. Ему это не стоило ничего, а у нас решилась проблема питания. Глосс долго удивлялся, не веря в такую щедрость:
— Как же так?
На площади постоянно дежурили фрамы, и если кто-то из клановых задирал подёнщиков, они тут же докладывали мне и я выводил бойцов на улицу. Этой демонстрации силы вполне хватало, чтобы остановить беспредел. Не хочу сказать, что нас боялись, нет, скорее, остерегались, потому что каждый подёнщик в городе был готов прийти нам на помощь. Нубы капали слюной и копили силы, голые бродили по торговым рядам злые, дёргали торговцев, шипели на персонажей и тоже к чему-то готовились. Таканояма-дзеки громогласно объявил, что выходит из клана, и присоединился к фрамам. Вслед за ним от голых ушло ещё человек пятнадцать.
Я опасался, что Барин начнёт выполнять свои обещания и двинется против самосадов, поэтому за нубами следили неотрывно днём и ночью. Дизель нашёл Костю Лома, я поговорил с ним, показал поле деятельности и принял в клан на правах инженера. Первое, что он сделал, соорудил блокпост на выходе из города, в который я посадил два десятка фрамов. Блокпост — это два длинных ряда кольев, сложенных по принципу ежей, и сруб с узкими продольными бойницами. При необходимости его можно было обойти, но засевшие внутри сруба стрелки могли нанести противнику серьёзный урон. Если нубы попробуют прорваться, фрамы их задержат, а там и мы подоспеем.
