- ... рагана! – взвизгнула Аника особенно высоко.
- А ты откуда знаешь? – неожиданно прозвучал голос Богуяра. Сын печника, до сих пор удерживаемый твердой рукой отца чуть в стороне, наконец вырвался и подскочил к толпе. Аника отшатнулась, хотя от парня ее отделяли другие приреченцы. Ей не дали отступить и скрыться: подтолкнули в спину, призывая выслушать то, что решил сказать Богуяр. Аника запаниковала, ее глаза забегали по сторонам, губы побледнели и задрожали. Я наблюдала за ней сквозь спутавшиеся пряди волос, вяло удивляясь тому, что все еще могу испытывать интерес к чему-то. Дейвасы молчали, но не стремились прервать перепалку деревенских.
Дарган прислушивался с благосклонной улыбкой, по-змеиному изогнув шею. Лицо Мария было непроницаемо. Я случайно подняла на него взгляд и тут же сжалась в комок, спешно уставившись в землю. Зелень глаз дейваса почти растворилась в оранжевом огне. Он касался своей силы прямо сейчас и готов был спустить ее с поводка в любую минуту. Мне показалось, что запахло дымом и расплавленным железом. Дарган то ли не видел, в каком состоянии был его товарищ, то ли не счел его опасным. Я не смогла сдержать горькой улыбки от осознания того, что дейвас и вправду не считал чем-то необычным, если огненосец выжжет всю деревню вместе с жителями. В то же время я видела, как вздулись вены на лбу и руках Мария – как будто он держал груз, тяжесть которого была на грани его возможностей.
Аника выкрикнула тонко и зло, стискивая руки в кулаки и грозя ими Богуяру:
- Все знают, что она ведьма! Зачаровала всех, вот и молчат!
- Ты за всех не отвечай. Говори, с чего решила, что в болезни Марьяны виновата навья тварь? Пан Артемий сказал, и пан Буревестник подтвердил – болотная лихорадка сжигала Марьяну. А ты говоришь иное – так откуда узнала?! Может, это ты его и подсадила, курва завистливая?
Богуяр хлестал Анику словами как кнутом – откуда только голос взялся? – и она вся сжалась. Ее глаза бегали по сторонам. Она должна была либо сказать правду, либо сочинить достаточно убедительную ложь. Вот только Аника терялась, когда вокруг было много людей, я давно это заметила. Вот и сейчас она не смогла быстро взять себя в руки – и сломалась, содрогнулась всем телом и закричала, размазывая по лицу злые слезы:
- Да я это, я призвала нечисть! И козленка отдала, белого с черной звездочкой, чтобы исполнилось все в точности! Потому что я устала, что, кроме нее, отец никого больше не видит! Все разговоры либо о Марюшке его ненаглядной, либо о благополучии волости. А я? Я ведь тоже его дочь! Вот только он не видит меня, не замечает, словно я призраком стала, как только мама отошла в мир иной. Ненавижу!! И Марьянку, и отца, пусть провалятся в Навий мир оба! - Аника уже тряслась, как в лихорадке, вцепившись в волосы и раскачиваясь из стороны в сторону. Улыбка сползла с лица Даргана: даже ему жутковато, наверно, было видеть, как из человека изливается много лет копимая ненависть и боль. Мне было жаль Анику. Не настолько, чтобы оправдать или сказать, что она ни в чем не виновата, но все же жаль.
- Ты натравила нечисть на собственную сестру, – Богуяр покачал головой, с презрением глядя на женщину. – После этого еще смеешь наговаривать на рагану? А чем ты лучше нее?
Из раздавшейся в стороны толпы вышел Артемий. Его лицо постарело разом на десять лет, и я поняла – не простит. Он смотрел на Анику как на пустое место, а она, позабыв, о чем только что кричала, цеплялась взглядом за его лицо и протягивала к нему руки.
- Ты мне не дочь боле, – глухо бросил голова и повернулся спиной к женщине. Аника постояла мгновение, неверяще глядя в спину отцу, потом не выдержала и сломалась, как сухая веточка – упала на землю и заплакала, горько, точно обиженный ребенок.
Артемий не смотрел на дочь и не слушал ее рыдания. Он поймал мой взгляд и чуть склонил голову. Мне померещилось, что в его глазах что-то блеснуло, но в сумерках чего только не привидится.
- Прости, – глухо выдавил голова. Медленно отодвинулся, смешался с толпой, став одним из них. Я знала, за что он просит прощения. Что между пришлой девчонкой и покорностью колдунам, имеющим власть спалить до основания его волость, выбрал второе. Жизни тех, кого он знал с рождения, оказались важнее.
- Что здесь происходит? – разъяренный голос выдернул меня из спасительной темноты, и я вскинула голову в безумной надежде. Совий протолкался сквозь стонущих людей и встал перед Дарганом. Он бесстрашно смотрел в лицо дейваса, требуя ответа, как будто жуткое влияние Громобоя никак его не затронуло. Лицо охотника было бледным, как у утопленника, но повязок на нем не было. Присмотревшись, я разглядела тонкие белесые шрамы на загорелой шее.
Но…Это же невозможно!
Если только Совий не владеет силой.
Проблеск догадки мелькнул в голове, но рычащий голос Даргана не дал сосредоточиться и поймать ее за хвост.
- Заткнись, щенок! Если не хочешь сам встать перед Советом дейвасов за помощь рагане, послушай доброго слова – прикрой рот и отойди. Думаешь, я не знаю, что это была твоя идея – скрывать силу Лунницы? Знаешь, что бывает за пособничество потомкам лаум? По глазам вижу, что знаешь. Так что – пошел вон.
Совий – тот Совий, которого я знала – ответил бы на оскорбление стрелой промеж глаз обидчика. Он никогда не отступил бы, не бросил в беде друга – а я смела надеяться, что все же стала ему если не кем-то большим, то хотя бы другом. Но белые нитки шрамов на его шее словно кричали: мне незнаком этот человек. И потому я не удивилась, когда Совий, стиснув челюсти так сильно, что вздулись вены на лбу, все же отошел на два шага.
- Право Старшего во всей красе, – тихо выдохнул за моей спиной Марий. Я непонимающе покосилась на него.
- О чем ты говоришь?
Болотник улыбнулся – довольно, будто долго искал ответ на сложную загадку и наконец сумел подобраться к нему очень близко. Его шепот шевельнул волосы у моего виска.
- Если рыжий Буревестник захочет – он расскажет свою историю сам. До рассвета время у вас будет, а утром мы отправимся в путь. Впрочем, не удивлюсь, если Совий присоединится к нашей дружной компании. А сейчас советую послушать Даргана. Знаешь, он славится своими публичными выступлениями. Редкостное зрелище.
Странные нотки в голосе Мария заставили меня внимательно всмотреться в его лицо, в свете факелов напомнившее маску древнего бога. Блики огня танцевали на заострившихся скулах. Глаза пылали, их зеленый цвет полностью растворился в оранжевом пламени. Он, не отрываясь, смотрел на меня, но я не увидела в нем ненависти или торжества. Все та же отстраненность и что-то еще, едва заметное, почти неощутимое. Что-то, во что я не могла позволить себе поверить. Потому что в моем мире больше не осталось ни крупицы надежды.
Громобой вскинул руку с черным мечом и взревел:
- Ее темное колдовство проникло в сердца каждого из вас! Развело отца с дочерью! Но отродью лаум мало было власти – она жаждала крови! Чувствуя себя в безопасности, навья тварь дала волю своим черным желаниям и отняла жизнь у ваших сыновей, разорвав их тела в клочья!
Стон и плач наполнил воздух. Люди царапали лица ногтями и раскачивались, словно безумные, повторяя имена. Одно из них было мне знакомо.
Анжей.
И тогда я вспомнила.
Завитки тумана.
Чудовище, состоящее сплошь из извивающихся корней, рвущее на части тех, кто посмел поднять на меня руку.
Алые ручьи, что бегут к Чернице, словно торопясь раствориться в ее водах.
Прикосновение чужой силы к моей обнаженной спине, которое я до сих ощущала промеж лопаток.
Дарган отвернулся от толпы и подошел к нам с Болотником. Черный меч был опущен и царапал острием землю, оставляя извилистый след, похожий на змеиный. Дейвас склонился ко мне так близко, что я могла бы пересчитать все морщинки, разбегающиеся от его темных глаз.
Марий чуть стиснул мое плечо, предупреждая не дергаться. Но даже если бы я могла – мне нечем было нанести удар.
- Я думал, ты умная девочка, Ясмена, – огненосец говорил негромко и будто бы с сожалением. – Был уверен, что ты понимаешь, как надо себя вести. Тебя прикрывали в этой гнилой деревеньке все – от мала до велика. Тебе же надо было сделать самую малость…
