— Что?..
— Любовное письмо.
Изаму был более скептичен.
— Думаешь? Разве на таком не должно быть нарисовано, допустим, сердечко?
— Изаму-кун, ты перечитал манги, — покачала головой Томо-тян. — Это вызов на поединок.
— И у кого из нас многовато манги? — возразил инугами. — Кому в старшей школе вообще взбредет в голову заниматься подобными глупостями?
Я закатил глаза и развернул письмо.
— Ну, мои любопытные друзья, читаем хором и больше не сомневаемся в общемировой глупости.
— Если тебе дорога ее жизнь, то приходи один после школы в здание заброшенной больницы на Сарухара Кемпинг, — без выражения прочитала Томоко. — А? О ком речь?
— Да чтоб я был в курсе… — я ни в чем не был уверен и быстро перебирал в уме знакомых.
Танако Томоко стоит рядом. Выглядит оптимистично невредимой. Кицуки Ичику я сегодня видел как минимум на занятии у Рингёко-сан. К тому же вызывала сомнения чья-то наглость угрожать шинигами и члену клана, которому принадлежит школа. С девушками из клуба домоводства мы только что расстались. Их уже успели похитить? Оперативно…
— Во-первых, странно. Во-вторых, любопытно. Надо пойти.
— Мы с тобой, — быстро вставила Томо-тян.
— Кощеев-кун, тебе настолько нечего делать? — удивились парни.
— Томо-тян, — я старался донести мысль, поаккуратнее выбирая слова, — я понимаю, что ты умница, красавица, спортсменка и komsomolka, но сама подумай: куда ты тащишь двух книжных ботанов? Эта записка, вероятно, не шутка. Там может быть опасно.
Изаму-кун, судя по виду, собирался обидеться, но наморщил нос.
— Как назло, Константин-кун прав. Наши боевые навыки оставляют желать лучшего. Местность для меня вообще не знакомая. Из-за строительной пыли я даже нюх нормально использовать не смогу.
— Изаму-кун, — я положил ему руку на плечо. — Я тебе, наверное, никогда не говорил. Но я в прямом смысле бессмертный. Не искушай судьбу. Ты будешь полезным, когда я вернусь и меня нужно будет натаскивать к промежуточным тестам. Ты, Кавагути-кун, уж тем более. И заберите мою сумку, пожалуйста. В ней нет ровным счетом ничего, что сейчас помогло бы мне. А вот тетради завтра точно пригодятся.
Недзуми всё это время молчал. На умной мордочке была видна работа мысли.
— Ну, Томо-тян, если тебя тянет на приключения — не могу тебе в этом отказать. Пойдем?
— Пойдем, — Томоко смотрела на жизнь как на одно большое приключение.
— Думаешь, с ними все будет в порядке? — с легким беспокойством спросил Изаму, смотря в уходящие спины друзей.
— Я думаю, что ты маловато читал. Это же Кощеев, сын Кощея, внук Кощея Бессмертного.
— И все же…
— Так, Изаму, соберись. У нас еще дела сегодня. Нам надо связаться с Кицуки-сан.
— Каким из?
— Кицуки-девочку, Ичику-тян. И хорошо бы она не слышала, как я ее называю.
Мы шли в указанное место. От школы дорога была прямой, потом извивалась. Старые нестриженые деревья закрывали обзор.
— А у тебя что, уже есть личные враги? — Томоко интересовалась порой очень нетривиальными вещами.
Я задумался. С одной стороны, у каждого кощея рано или поздно они появлялись. Сами, как мыши из средневековых легенд, зарождавшиеся в кучах старого грязного тряпья. С другой стороны…
Кицуки Казуя сказал мне: «Также тут учатся наследники многих древних кланов йокаев. Для которых ты, Кощеев-кун, бельмо на глазу». Когда это было? Наверное, целую вечность назад. Может, больше… Первый мой день в школе. Он что-то рассказывал мне о местном обществе, но мне было настолько жарко, что я почти ничего не запомнил. О чем это было?
— Томоко-тян, а напомни мне, пожалуйста. В школе учится множество различных йокаев.
— Да, — согласилась великанша. — Представлены все-все-все, от тануки до младших ками.
— Они это делают затем, чтобы…
— …влиться в человеческое общество и сохранить качество жизни. Потому что есть два пути для йокайской семьи. Первый — это сидеть отшельниками и вести быт как сотни лет назад. Традиции сохраняются, молодежь растет, всё идет по накатанной. А второй — это интегрироваться в социум, принять человеческую форму и получать таким образом средства для содержания своего старого особняка и новый опыт, помогающий расширять сознание.
— Специально заучивала? — я заметил обилие лексики, нехарактерной для обычной речи они.
— А то, — улыбнулась она. — Для меня запомнить столько умных слов, между прочим, целый подвиг.
— А расскажи мне еще, чем занимаются старые кланы.
— Старыми кланами мы называем ретроградов, которые до сих пор пользуются древней моралью «выживает сильнейший». До них по неизвестной причине не доходит, что люди при помощи интеллекта и несложных инструментов сумели подавить йокаев даже численно за последнюю тысячу лет. Если за каким-то из видов и есть будущее, то это явно хомо сапиенс. Соответственно, старые кланы верят в приоритет йокаев перед людьми хотя бы потому, что каждый йокай — порождение Страны желтых вод. А туда рано или поздно придет каждый человек.
— Стой-подожди, — я окончательно запутался. — А хотят-то они чего?
— Да понятия не имею, — призналась Томоко. — Моя семья не любитель общаться с ретроградами. Мы уверены, что к какому бы миру ты ни принадлежал, нужно развиваться. А заниматься этим в Стране желтых вод — дело гиблое, там эволюционировать некуда. Вот здесь, — она обернулась и обвела рукой город, лежащий в стороне, — есть чем заняться. А там…
«А там все мертвые», подумал я, но вслух произносить не стал.
Жить в городах, чтобы почувствовать себя живыми. Верх цинизма, но способ обрести смысл. Достаточно валидный способ, справедливости ради.
Мы, кощеи, пребывали преимущественно в Нави. До тех пор пока душа не окрепнет достаточно, чтобы положить ее в магический конструкт, мы могли находиться там долго. Время в запредельном мире течет по-другому. Его не считают месяцами или годами.
Здешние йокаи жили в Ёми ровно по такому же принципу. Пока не проведено магическое укрепление тела и души, демон или зверь не могут выйти в мир живых. Они живут вне времени. Выходя из Страны желтых вод, они получают принципиально другое ощущение: трехмерное пространство вокруг отличается, к тому же появляется течение времени. Иллюзия жизни? Наверное, нет. Это и есть сама жизнь.
Если кощеев и кощеек ничто не смущало в сложившейся ситуации, то насчет йокаев я не был бы так уверен.
— Томоко-тян, — позвал я.
— Да, — с готовностью откликнулась спутница.
— А сколько тебе лет?
— Семнадцать, — быстро ответила Томо.
— А до того как ты появилась в мире живых?
Она задумалась.
— Знаешь, Константин-кун, я не помню. Помню, что еда была хуже на вкус. Что света было меньше. А сколько времени я там жила — не знаю даже, можно ли это сосчитать.
Что и требовалось доказать. Никто из нас не мог сказать, сколько нам лет. Потому что до выхода в мир живых время было весьма относительным.
В каком-то смысле странная цена бессмертия. Дороговато.
Я очень надеялся, что в дальнейшем это хоть где-то объяснят более понятным языком. Однако же сейчас… я мог поклясться, что каждый из нас слышал: «Ты еще не дорос». Ну да, где мы с нашими пустыми головами и бесконечными амбициями — а где продолжение рода.
Зачем мне эти мысли прямо сейчас и прямо здесь?..
— Смотри, нам сюда.
Где-то тут начиналась территория старой заброшенной больницы. За невысокой оградой виднелся запущенный сквер, где когда-то прогуливались пациенты.
Мы вошли в старый парк. Темнеть пока не начинало, до сумерек около двух часов. Это я хорошо вижу в темноте, насчет Томоко не уверен. Ничто ничего не предвещало. Было тихо и спокойно, как в любом другом безлюдном месте. Остатки когда-то разбитых клумб, нестриженые кусты, ржавые прутья арматуры в участках, обветшавших за годы…
— Впереди препятствие, десять метров, — передразнил я навигатор. У главных ворот центрального больничного корпуса скучала знакомая фигура.
