Проходя по улице, Хи Та привычно скользила взглядом вдоль стареньких, покосившихся домиков соседей. Но дом Мио Тао резко отличался от прочих: старик бережно ухаживал за ним, всегда вовремя подкрашивая и ремонтируя, так что каждый прохожий мог немного порадоваться ярким краскам и замысловатым узорам. Еще на полпути Хи услышала, как он играет на флейте, как легонько притопывает ногой в такт мелодии, как скрипит его старое кресло… Она многое умела слышать. Всё началось, когда девочке было девять лет. Во время свадебного празднования у одной из подружек невесты с головы ветром сорвало красивую ленту, которая зацепилась за высокое дерево. Естественно, сразу нашёлся доброволец, готовый вернуть ленту красавице. И вот, когда он под одобрительные комментарии проделал две трети пути, маленькая Хи вдруг закричала:
— Нет, не наступай на эту ветку, я слышала, как она хрустнула.
Естественно, никто ей не поверил, да ещё на смех подняли: как можно в таком шуме расслышать хруст ветки на высоком дереве? Пожав плечами, ухажёр полез дальше. И уже через несколько секунд сидел на земле с ушибленной задницей. Пока окружающие переваривали сей факт, Мио Тао, уже тогда преподававший музыку, заявил:
— Раз у этой девочки такой сильный слух, я беру её себе в ученицы.
А через два года эта ученица сделала то, что спасло всю деревню…
* * *
Она знала, что страшные люди идут — ветер донёс их голоса, злые, жестокие… звериные. И тогда она поняла, что у неё один шанс. Всего один шанс. Маленькая одиннадцатилетняя девочка сделала то, что защитило всех от гнева монголов.
На рассвете, когда все спали (ибо лишь она знала о том, что плохие люди идут сюда), Хи наскоро оделась, взяла флейту и вышла навстречу полутысячной армии Хубилая. Ей было очень-очень страшно, но ласковый и спокойный голос уверял девочку, что она всё делает правильно, и всё обязательно будет хорошо. И с первыми лучами солнца она заиграла. Она играла, вплетая свои звуки в звуки просыпающейся природы. Это было ни на что не похоже. Её уникальный слух позволял так тонко чувствовать малейшие звуковые нюансы, что мелодия казалась божественной. Дважды кто-то поднимал лук, намереваясь пристрелить её, но всякий раз его одергивали. Потому что мелодия брала за душу. Потому что многие в войске плакали. Стыдились, тайком утирали слёзы, которые, однако, невозможно сдержать, если ты человек с живой душой.
Ни у кого так и не поднялась рука на маленькую девочку. Ни у кого не хватило духу прервать божественную музыку. Она играла почти двадцать минут — и никто в войске не пошевелился. Наконец, закончив мелодию, она отняла флейту от губ и опустила глаза. Она слышала, как предводитель тяжело спешился и подошёл к ней. Он протянул руку и на удивление осторожно приподнял её личико, чтобы получше его рассмотреть.
— Весьма… весьма недурно, — сказал он, с трудом выдавливая из себя слова. Ему было очень трудно говорить, потому что на поле брани не место разговорам. Можно лишь громким рыком отдавать приказы, чтобы тебя услышали все, и ни у кого не возникло сомнений ослушаться команды.
— Как же тебя зовут, дитя? — спросил он. Хи, напрягая все силы для того, чтобы её голос не задрожал, назвала свое имя.
— Ты очень храбрая, раз не побоялась выйти одна против всего моего воинства, — продолжил монгольский хан, — ты… ты будешь достойной женой для одного из моих сыновей. Мы не тронем твою деревню, но знай: когда придёт время — я вспомню о тебе… Хи Та…
И они ушли. Как и обещал Хубилай. А маленькая и бледная Хи смотрела, как к ней с холма бежит Мио Тао. Он обнимает её, и они оба плачут от счастья…
Семь лет пролетели, как один миг, и Хи всё чаще тревожили слова Хубилая. Да, тогда обошлось без кровопролития, но она помнила, что должна была разделить судьбу с одним из его сыновей. И всё это было бы не так ужасно… если бы Хи уже не испытала настоящей любви.
Его звали Тун Би. Жил он в соседнем посёлке, который, помимо выращивания риса, промышлял добычей сурьмы и ее продажей. Благородным происхождением он не отличался — сын шахтёра. Познакомились они, когда три соседских посёлка вместе отмечали вступление в силу года Свиньи. Ничего особенного. Просто между шестнадцатилетними подростками вспыхнула искра. Они проговорили тогда весь вечер, с каждым мигом всё сильнее ощущая родство душ. А год назад… произошло то, что происходит между всеми теми, кто испытывает такие чувства. Её любовь была настолько яркой, что она пошла на это, презрев традиции, презрев потенциальный позор, и, когда он спал возле неё, она обнимала его, слушая дыхание, слыша движение каждого его мускула и желая раствориться в нём без остатка…
* * *
— Тебя что-то гнетёт, девочка моя? — мягко спросил Мио Тао. Хи изумлённо вздрогнула и очнулась от транса. Оказалось, пока она думала о Туне, ноги сами донесли её к старому учителю музыки.
— О любимом своём задумалась? — лукаво спросил он. В глазах старого человека мелькнула озорная искорка, на короткий миг превратив старое лицо в молодое и полное жизни. Хи недоуменно моргнула — нет, конечно же, ей показалось.
— Да, — грустно ответила девушка. Она доверяла своему учителю и знала, что он не выдаст её тайны.
— Ничего, девочка моя, ничего. Будда даст — поженитесь.
— А что, если не даст? А что, если не будем? Я была готова к жертве, но лишь до тех пор, пока не поняла, что я должна буду отдать. У меня нет сил на это, учитель, — горестно вздохнула Хи, — я не смогу.
— Не думай об этом, девочка моя. Будда всех нас любит и желает нам только добра. Но для того, чтобы человек мог набраться житейской мудрости и отличать добро от зла, он и посылает нам эти испытания. Выдержишь свои — будет тебе счастье, уж можешь поверить старику. А теперь идём, не будем терять времени.
Сегодня занятие было на берегу пруда. Недалеко от них весело чирикали воробьи. Мирно текла вода из ручейка, который впадал в пруд.
— Вот твоё задание на сегодня. В прошлый раз ты испробовала активный способ воздействия музыкой на природу. Ты играла, и звуки природы двигались вокруг твоей мелодии. Теперь же попробуй пассивный способ. Улови мелодию природы и тонко, ненавязчиво вплети в неё свою музыку.
Хи послушно поднесла флейту к губам. Для любого другого человека, если, конечно, он не гениален от природы, такая задача была бы не по силам. Но для Хи с её уникальным слухом подобных преград не существовало. А вечером все изменилось…
* * *
Когда Хи и Мио вернулись в посёлок, то увидели на небольшой сельской площади почти всех жителей. Они окружали трёх всадников на чёрных конях. Тот, что спереди, громко и, видимо, не первый раз, произнёс:
— Я жду девушку по имени Хи Та.
Девушка сразу догадалась, кто это. Ах, как она надеялась, что этого не произойдёт, что о ней забудут, но нет. Жертва была принесена в долг, и наступило время расплачиваться.
— Я Хи Та, — сказала она, рассекая толпу и выходя к всадникам. Оказавшись рядом с тем, кто звал её, она почтительно поклонилась. Всадник спешился и подошёл к ней.
— Меня зовут Баксис, — представился он, бережно беря Хи за подбородок и поднимая её лицо. Девушка осторожно принялась его рассматривать. Смуглая кожа, но не такая, как у потомственных чистокровных монголов; как видно, Баксис был ребёнком от смешанного брака. Тёмные волосы, немного округлое лицо. И серые глаза, на дне которых угадывалась какая-то тайна. Надо признать — юноша был весьма недурен собой. «Но я его не люблю» — горестно закончила свою мысль Хи.
Дальнейшие действия были самыми что ни на есть заурядными. Хи отвела Баксиса к себе в дом и представила родне. Разумеется, тут же был дан лучший ужин, который смогла состряпать мать Хи, пока она водила его по деревне и рассказывая о себе, попутно задавая вопросы о нём самом. Баксис попросил, чтобы местные жители позаботились о лошадях, накормили их, напоили и вычистили. Когда Хи спросила Баксиса, надо ли устроить его телохранителей, он покачал головой:
