Рана, к счастью, была чистая. Ни обрывка черной мерзости. Это порадовало, но по-настоящему меня влекли те самые потоки, которые мы с Храном никак не могли уловить. И неудивительно, ведь они были прозрачными! Широкие полосы лишь слегка отливали на свету, плотно опоясывая руки, плечи и торс, словно замысловатая татуировка. Краси-и-иво и дико необычно! Никогда не видела, чтобы потоки так плотно прилегали к коже. У меня, например, свободно оплетали руки, словно рукава изысканного платья. А тут — будто часть кожи. Я погладила широкую ленту на плече рядом с раной одним пальчиком, пытаясь понять, какая у нее текстура. Обычно ощущается плотная упругая энергия, которая слегка отталкивает чужие руки. Но здесь просто теплая смуглая кожа. Попыталась подцепить ногтем, вдруг получится вытянуть? Уже почти уткнулась носом, пытаясь понять, можно ли ее зацепить, когда над ухом раздался осторожный кашель. Повернула голову и наткнулась на удивленный взгляд, с искрой смеха глубоко внутри.
— Кастодия, вы что, хотели меня пощупать и решили замаскироваться таким предлогом? — прозвучал недоуменный вопрос, и до меня дошло, что же я делала последние несколько минут.
Я густо покраснела. Вот безмирье! Действительно, ведь стою тут и глажу преподавателя по плечу! Я отдернула руку и резко выпрямилась.
— Да нет, просто давно не работала с живыми, — пролепетала я, пытаясь сочинить достойное оправдание своему поведению. — И вы такой хороший анатомический образец. Адепты бы передрались за право вас вскрывать.
А вот теперь на меня смотрели с откровенным изумлением. Я проанализировала, что наболтала, и сама в шоке замерла.
«Дура, что ты несешь! Вот уж точно малахольная!»
И тут раздался хохот. Я с опаской посмотрела на веселящегося магистра.
— Вы точно целитель? — все еще смеясь, поинтересовался Бриар. — Я уже слышал нечто подобное, только от некроманта.
— Извините, — пробормотала я, опуская глаза. — Как-то само вылетело.
— Ладно, вы только мне объясните, в чем моя анатомическая прелесть? — усмехнулся он.
— У вас идеальное телосложение, правильные пропорции, мускулатура хорошо развита, на такой одно удовольствие мышечные ткани изучать, — честно ответила я.
— Обещаю завещать собственное тело на исследования, — улыбнувшись, заявил магистр.
Ох, сегодня мне лучше молчать. Молча я принялась обрабатывать рану спиртом. Нужно поскорее с этим заканчивать, пока я еще чего умного не наговорила. Взяла в руки иглу и задумалась.
— Вы так кровожадно смотрите, что я уже начинаю бояться. Особенно когда у вас в руках этот страшный инструмент. О чем мечтаете? — снова подал голос на удивление разговорчивый преподаватель.
Я лишь поморщилась на очередную подколку. Вот уж не магистру некромантии называть обычную шовную иголку страшным инструментом.
— Ну, так? — не желал успокаиваться пациент.
— Думаю, каким лучше швом шить, — хмуро ответила я.
Подозрительно долгое молчание. А я все не решалась посмотреть на него, чтобы подтвердить подозрения, будто меня приняли за неизлечимо больную.
— Действуйте уже, адептка, — тихо вздохнул он. — Мы и так много времени потеряли.
Шить решила самым простым, узловым, чтобы поскорее избавиться от компании проблемного преподавателя и заняться изготовителем приворотного зелья.
— Все, — отодвинулась я и повернулась к столу.
— Благодарю, — раздалось из-за спины.
Незаметно глотнула зелья — хватит уже на сегодня, — и постаралась как можно дольше возиться с инструментами, надеясь, что магистр соскучится и уйдет и я смогу попереживать о собственном позоре в гордом одиночестве. Но обернувшись, увидела его все на том же стуле, лицом ко мне, правда, уже одетого.
— Спасибо за помощь! — Магистр глядел уже серьезно. — И последнее. Вы, очевидно, жаждете принять участие в расследовании, даже запрет особо не пугает. Давайте договоримся. Я беру вас на стажировку как независимого эксперта. Будете работать с Алариком. Но вы должны пообещать, что ни в допросы, ни в задержания, в общем, ни в какие приключения лезть не будете. У вас слишком мало опыта. Вот лаборатории и чистые логические выводы на основе информации — пожалуйста. А информацию эту пусть добывают профессионалы. Все ясно? — строго спросил Бриар.
— Да, — тихо кивнула я, не веря, что вчерашняя выходка так дешево мне обошлась. Я и не собиралась больше лезть куда не следует. Инициатива чуть не оказалась наказуемой.
— Тогда свободны, адептка. Сегодня отдыхайте, — улыбнулся он и покинул лабораторию.
А я осталась стоять столбом, в который раз пытаясь осознать, что происходит.
Дамиан Бриар не ругался, не злился на меня, а поддразнивал и даже разрешил работать. Определенно окружающий мир сошел с ума.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
О том, что инициатива наказуема, и если ты вызвалась участвовать в расследовании, потом не жалуйся, что работы слишком много
Очевидно, кто-то наверху решил, что положительных сюрпризов мне сегодня хватит и пора бы вернуться на землю. Шагнув за дверь лаборатории, я лицом к лицу столкнулась с Риной, которая ошеломленно на меня уставилась.
— Что случилось? — насторожилась я.
— Это ты мне расскажи, — нахмурилась соседка. — Пошли слухи, что ты заперлась тут с преподом и уже больше часа носа не показываешь. Я-то не верю жалким сплетням, ибо неоднократно слышала, мол, тот самый преподаватель — это последний мужчина, с которым ты стала бы встречаться. Но что я вижу? Из лаборатории выходит куратор нашей группы, растрепанный, а через несколько минут выплываешь ты. А теперь объясни-ка, что вы там делали? Наедине. Одни. Больше часа! — Она затолкала меня обратно, закрыла дверь и, уперев руки в боки, устремила свой самый суровый взор.
А у меня просто слов не было, до чего же глупая ситуация. Во-первых, это учебное заведение или высший свет? Почему у меня такое чувство, будто единственное, что обсуждается в этих стенах, это кто с кем встречается, заигрывает, спит, изменяет. Серьезно, окружающим больше делать нечего, кроме как запускать очередные слухи?
Во-вторых, как получилось, что не прошло и десяти минут, как моей подруге донесли, дескать, я уединилась с преподавателем? Нет, просто интересно, за кем из нас двоих следят-то? Чтобы в такие рекордные сроки информация разлетелась по академии, за нами должно вестись круглосуточное наблюдение!
Самое обидное — как моя лучшая подруга вообще могла подумать о таком? А судя по её лицу, она и правда решила, будто у меня интрижка с наставником. Уму непостижимо! Но стоило мне выразить возмущение, ее обвиняющий взгляд тут же превратился в извиняющийся…
