Райдо обещал не мешать. И гроза не причинит Ийлэ вреда, она ведь альва и знает, что делает. Хотелось бы надеяться, что она знает, что делает. Райдо утешается этим и еще малышкой, которая на грозу раскапризничалась. Крутится, вертится, сует кулачки в рот, пускает пузыри и хнычет…
— Тише, Броннуин… тише… гроза пройдет… и гром пройдет… птицы прилетят и улетят, а ты останешься. Конечно, останешься, я не отдам тебя птицам.
Райдо шепчет, и шепот кажется громким. А темнота в доме давит, давит… того и гляди раздавит… Райдо мало свечей, пусть их собралось в столовой десятка три, но все одно мало.
Живой огонь не дает обычного успокоения.
И Райдо кружит. Уже бесцельно, испытывая одно запретное желание — выйти.
Гроза зовет.
Первый раскат грома раздается совсем рядом, от него дом содрогается, а Гарм замирает, прислушиваясь к чему-то.
— Я на кухню пойду. — Он не ставит в известность, но просит: — Луиза волноваться будет и…
— Иди.
Райдо радуется.
Подлая радость, неправильная. Он не должен врать своим людям, но если Гарм останется, то удержит… а Райдо нужно видеть, что происходит.
— Возьми. — Он протягивает малышку Нире, которая принимает ее, прижимает к себе, сама еще ребенок, как и Нат… слишком они рано сошлись. Быстро.
Но и эта мысль ускользает.
— Райдо, что ты делаешь? — Нат разрывается между ним и своей женщиной.
— Ничего. Я просто посмотрю…
Ставни снять. Открыть окно.
Ветер врывается, ему тонкие гардины — не преграда. И ветер пахнет свежей землей, водой и небом. Грозой. Молнией.
Запретным миром.
Райдо не будет выходить. Лишь взглянет. Убедится, что с Ийлэ все в порядке… или нет?
Он не сразу увидел ее, серую на сером, сплетенную из влажных нитей дождя. Чужую.
Она избавилась от одежды, и нагота ее не выглядела чем-то неприличным, напротив, в глубине души Райдо понимал, что именно так — правильно.
Ийлэ стояла.
И танцевала.
Она раскачивалась, ива на ветру… или не ива, но тонкая молодая осина, которая спешит сбросить покрывало последней листвы…
…вода…
Рисунки водой по стеклу.
По коже, которая была уже не белой, но сероватой, серебристой, словно древесная кора. Руки-ветви тянутся к небу, а небо отвечает.
Райдо видел рождение молнии.
И стыдился, поскольку не имел права смотреть. А он не способен был отвести взгляд. От низких туч, которые прогибались так, что касались пальцев Ийлэ. И в пальцы эти бережно, трепетно даже вложили белый шар молнии.
Ийлэ улыбнулась.
Наклонилась, касаясь молнии губами…
Ийлэ не стало.
Не альва.
Не его, Райдо, женщина, которая пока знать не знает о том, что она его, Райдо, женщина. Но лишь сосуд для силы. Та наполняла медленно, пробираясь по руслам кровеносных сосудов, разливаясь по самой крови, зажигая Ийлэ изнутри.
Белый свет.
Ослепительный.
Райдо закрыл глаза на мгновение всего, но когда открыл, то увидел, что молния погасла. Ийлэ как-то неловко покачнулась. Устояла. Она поворачивалась медленно, или это в его сместившемся восприятии движение получилось медленным, размазанным, но Райдо отчетливо понял: еще немного — и она упадет…
Окно рассыпалось стеклянными искрами.
Кто-то закричал, кажется, Нат… лишь бы следом не полез… не надо ему…
Райдо упал на землю, покатился по скользкой грязи. И свитер тотчас пропитался ледяной водой. Холод отрезвил, пусть и ненадолго.
— Нат! Назад! Я запрещаю! Приказ! — Голос сорвался, но Нат отпрянул от окна.
Приказ не нарушит.
Хотелось бы думать, что не нарушит… но возвращаться надо, только сперва найти ту, что спряталась в дожде. А он идет, размывает мир, мешает запахи. И вот уже не различить, где небо, где земля. Мир полон воды, и Райдо почти захлебывается.
— Ийлэ!
Не отозвалась. Не услышала. Или сама заблудилась в этом растреклятом дожде.
А небо вспорола белая полоса молнии. И следом накатил гром, громко, оглушая. Ничего, Райдо выдержит. Он грома не боится и никогда не боялся…
Он увидел Ийлэ.
Стоит, прижав руки к груди, покачивается.
Три шага.
Кренится.
Два.
И бежать по грязи тяжело, земля под ногами чавкает, прогибается, шевелится, пытаясь ухватить Райдо. Белыми червями шевелятся слепые корни.
Один.
И он успел подхватить Ийлэ, мокрую, пахнущую и дождем, и молнией.
Горячую.
Живую.
Прижать и сказать первое, что в голову пришло:
— Что ты творишь?
Ее взгляд, белый, затуманенный, прояснился. И губы скривились не то от боли, не то в отчаянной попытке улыбнуться. Ей пошла бы улыбка, даже такая, кривоватая, ненастоящая…
— Давай в дом? — предложил Райдо и сделал шаг.
А дом распахнул дверь.
До нее тоже недалеко, пусть и по этой предательски скользкой земле, по корням живым… самим бы выжить. Ийлэ двигается с трудом, и Райдо откуда-то знает, что нельзя ее торопить.
Как знает и то, что сам не успеет. Не позволят.
На черном небе одна за другой рождались молнии, белые, круглые…
…на куриные яйца похожи…
…яйца в корзинке, переложенные соломой…
…деревенские… и старая кухарка сетует, что ныне яйца стали мелковаты, а приличных и вовсе не найти… эти бы ей понравились…
Мысли удивляют своей нелепостью. А тело — неподатливостью. Он бежал. Медленно. Как же, хрысева мать, медленно!
Молнии падали.
Летели.
К нему летели или к Ийлэ — не суть важно, главное, что спрятаться Райдо не успевал. И он сделал единственное, что мог, — упал. На нее.
Земля мягкая… это он успел подумать? Или все-таки нет?
От первой молнии он закричал… а вторая, вторая — уже почти и не больно. Сколько их было? Много… живое железо закипало. И кипело. Он горел, но не сгорал, а мир скручивался тугим узлом, грозя раздавить. Райдо захлебывался жаром. Огонь к огню. К жиле материнской, первозданной, которая сожжет до пепла, а пепел смешает с иным.
Переплавит.
Перекрутит.
Выпустит на волю… если выпустит, конечно. Странно, что он сумел сохранить саму эту способность думать. А потому, когда боль вдруг исчезла, Райдо сказал:
— Мне… мне не следовало выходить, да?
Он не услышал ответа.
Он видел не небо, не тучи, в которых иссякли запасы молний, но лишь яркие зеленые глаза альвы.
Вот оно как было. Райдо обрадовался, что вспомнил. И огорчился: все же попрощаться не вышло… и смерть-то нелепая. Молнией убило. Обидно.
Еще обидней, что яблонь так и не увидел, а те лепестки, которые сыпались с неба, уже и не лепестки, пепел, который в Каменном логе… а странно, раньше Райдо не думал, что пепел так на цветы похож…
