– Ну а ты чего?
– Ну я и зашел.
– А папа?
– А папа говорит: не ссы, это мой офицер по особым поручениям. Числится в архиве, чтобы не отсвечивал. Ясно? Я ему: извините, товарищ генерал, но как же та знаменитая расчлененка – она имела место или нет? А папа мне спокойно отвечает: та расчлененка, она кого надо расчлененка, понял?
– Ни хрена себе! – восхитились в углу. – Ну-у… Водки подполковнику Туровскому! И еще раз водки.
Открылась дверь, вошел старший лейтенант. Практически трезвый. Твердым шагом промаршировал в угол, сцапал налитую для подполковника рюмку и одним махом ее опрокинул.
– Ну? – спросили его. – Поговорил с маньяком?
– Не сложилось… – помотал головой старлей. – Но вообще… Хорошо, что он сегодня без топора. Ну и глаза у мужика, бля!
***
Котов старлея почти не заметил. Он и собравшихся в бильярдной нетрезвых товарищей офицеров толком не разглядел – прошмыгнул мимо, стараясь не привлекать внимания. Через столовую он бы легко не проскочил, там как раз орали хором «Наша служба и опасна, и трудна». А пьяный сотрудник органов, когда поет эту песню, только кажется расслабленным. На самом деле у него изо всех клапанов сифонит боевой дух. Ну его на фиг, пьяного сотрудника органов, в таком состоянии.
Поэтому Котов прошел через бильярдную. И едва свернул к лестнице, ведущей на второй этаж, как его с неженской силой ухватили за рукав.
– Котик, ты редкая скотина! – произнес осипший от выпивки ангельский голосок.
– Ой, – сказал Котов, оборачиваясь. – Ой, Наташка, какая ты смешная!
– Это шампанское, товарищ капитан. Вкусное шампанское. Ты где был?
– Где был… Пиво пил!
– Ну и дурак!
– Наташа… – Котов шагнул к девушке вплотную. – Я же говорил, не могу. Ты хоть отца спроси, он подтвердит – нельзя мне на люди.
– А мне с какими-то дебилами танцевать – можно, да? Все платье в слюнях. Эх, Котик…
– Красивое платье, – сказал Котов. – И чистое, по-моему.
– А давай его испачкаем!
– Ой, – опять сказал Котов.
Он словно вывернулся наизнанку, весь переродился, встав рядом с этой девушкой. И худоба его уже выглядела не болезненной, а элегантной. Расправились плечи, оказавшиеся неожиданно широкими. А запавшие щеки говорили скорее об аристократизме, чем алкоголизме. Да, было в нем по-прежнему много от хищной птицы. Но сейчас эта птица смотрелась довольно гордо и почти благородно.
Девушка, стоя на высоких каблуках, была с Котовым одного роста. Очень белая кожа и вьющиеся черные волосы до плеч, милое юное личико. Черное с отливом платье.
Даже нетрезвая улыбка ничего не могла испортить в этом совершенном ансамбле.
– Наташка, ты прямо королева ночи.
– Знаю, я тебе всегда нравилась, – кивнула девушка. – А ты – мне. Но ты скотина, потому что не пришел. Испортил праздник. Они меня всю обслюнявили. Сверху донизу! Все платье…
– А ты бы его сняла, прежде чем танцевать, – предложил Котов.
– Сняла? – Девушка задумалась. – Тьфу, дурак! Издеваешься над бедной нетрезвой женщиной.
– Как можно!
Дверь бильярдной открылась, и к лестнице вышел какой-то пьяный молодой человек.
– О! – обрадовалась девушка, тыча пальцем. – И этот тоже!
– Да? – Котов обернулся.
– М-м-м… – сообщил молодой человек, отрицательно мотая головой.
– Желаю вам счастливого полета, – сказал Котов.
– М-м-м!.. – кивнул тот и поспешно удалился в сторону туалета.
– А что он? – спросил Котов у девушки.
– Что – он?
– Ну, ты сказала – и этот тоже.
– Ай, да все они козлы! У папика одни козлы в подчиненных.
– И я? – притворно расстроился Котов.
– Не-ет, Котик, ну что ты. Ты не козел. Ты – котик. Ну, пошли!
– Наташ, я ведь по делу. Подожди немного, а?
– Это ты подожди. Не дергай папика, он устал. В кабинете спрятался и виски пьет. Как лекарство, говорит. Дай ему продохнуть хоть полчасика. А мы с тобой пока… – она уставилась на Котова жадными блестящими глазами. – Потанцуем!
Котов опять ссутулился и бросил настороженный взгляд на дверь столовой. Там уже притомились распевать и теперь, похоже, выкаблучивали. Музыка сквозь грохот разудалой пляски едва прослушивалась.
В этот момент Котова поцеловали. Губы у Наташи были мягкие, влажные, от нее одуряюще пахло шампанским. И водкой тоже немножко пахло. Котов сомлел и временно утратил чувство реальности. Крепко обнял девушку и буквально впился в нее.
– Только потанцуем, – сказал он примерно через полминуты.
– У меня потанцуем! – воскликнула девушка и почти волоком потащила Котова по лестнице наверх.
Напротив генеральского кабинета Котов попытался затормозить, но его бесцеремонно толкнули вперед.
– Здоровая ты стала… – заметил Котов.
– У влюбленной женщины скрытые резервы включаются, – сообщили ему. – Что ты вообще знаешь о женщинах, Котик?
– Наташ, а, Наташ…
– Ты их вообще любишь, женщин?
– Не очень. Я плохо умею их готовить, – признался Котов.
– Ха! Рассмешил! Какой ты милый, Котик!
– Угу, – согласился Котов безрадостно.
Его впихнули в незнакомую полутемную комнату, освещавшуюся через распахнутую настежь балконную дверь. Котов машинально отметил, что луна все еще очень яркая, но на самом деле уже никакая. Ерундовая луна – для тех, кто понимает. Кончился цикл. Почти месяц более или менее нормальной жизни впереди. Не очень спокойной, конечно, но хотя бы не смертельно опасной.
Не смертельно опасной – всем. Его городу. А может, и всей стране.
Если, конечно, не принимать в расчет чудовище, разъезжающее на длинном черном «БМВ» с московскими номерами. И черт еще знает, сколько таких чудовищ. Котов тихонько вздохнул.
Наташа протянула руку и достала откуда-то из темноты бутылку.
– Выпей, милый, – сказала она тихонько.
Котов покорно глотнул. Это было виски, на вкус – очень дорогое, Котов ничего подобного раньше не пробовал.
Они снова поцеловались, и Котову стало как-то легче. Свободнее. Он глотнул еще, на этот раз от души. «И мне», – попросила девушка. Выпила и поцеловала его. Прошло минут пять. Котов сбросил пиджак и распустил галстук. Расстегнул Наташе «молнию» на платье.
– Погоди, сейчас я тебе на самом деле станцую, – сказала она.
Девушка подошла к балкону и встала в дверном проеме, под серебристо-белым сиянием. Котов подумал, что в полнолуние это выглядело бы гораздо эффектнее, но тогда он просто не мог оказаться здесь.
Наташа, пританцовывая и извиваясь, медленно стягивала платье через голову. У нее оказались удивительно красивые бедра, просто замечательные, и их с каждой секундой перед глазами Котова становилось все больше.
