Через некоторое время лес закончился. Они выехали на открытое пространство. Очень открытое.
Это была необъятная ровная пустошь, напрочь лишенная деревьев и кустарников. Равнину рассекала надвое неторопливая извилистая река. Над рекой возвышался широкий каменный мост на неровных толстых опорах. И на пустоши, и на реке, и на мосту лежали явные следы магического воздействия, а земля вокруг была пропитана смертью.
Смерть ощущалась везде, как бывает на местах великих битв и массовых захоронений. Природа никак не могла сотворить такого. Такое под силу только людям и колдовству.
Впрочем, было здесь кое-что еще.
Кое-что более впечатляющее, что сразу притягивало взор.
* * *
Яркие синие вспышки больно резали по глазам, но ничего желаннее этого слепящего света для Бельгутая сейчас не было. Колдовское пламя урусского шамана гнало прочь холод смерти и возвращало телу живительное тепло. Боевая магия расчищала пространство, заполненное черной нечистью. Магия давала время и возможность отступить.
Некоторое время темные фигуры, пожираемые синим огнем, еще упрямо лезли вперед. Но вскоре демоны Стены начали обессиливать. Их и без того неторопливые движения стали вовсе медленными и неуклюжими, их губительное дыхание, от которого сердце смерзалось в холодный комок, оборвалось. И в конце концов сами призраки замерли на одном месте и сделались неподвижными, как Стена, из которой они вышли.
Пламя Угрима прожигало в плотных рядах широкие проходы, и проходы эти уже не заполнялись новыми демонами. Но не только и даже не столько волшба уруса убивала их. Расколотая темная орда рассеивалась сама собою. Темные фигуры испарялись, как вода, пролитая на раскаленные камни очага. Плотные группки неподвижных призраков, правда, преграждали еще путь к ханьской Стене, но обойти их уже не составляло труда.
Под рев труб и грохот барабанов к Длинной Стене двинулась вся армия осаждающих.
Пешие и конные отряды огибали темные островки нечисти.
Бельгутай обратил внимание на двух всадников, мчавшихся по широкому проходу между воинами Феодорлиха и нукерами Огадая. Оба неслись так, как не может скакать даже самая быстроногая лошадь. Будто земля толкала коней в копыта, придавая им дополнительную скорость. Каждый скачок был вдвое-втрое быстрее и дальше обычного конского скока. Конечно, без колдовства здесь не обошлось.
Первым всадником был урусский коназ-шаман в развевающемся красном плаще. Вторым — толмач Тумфи, придерживавший седельные сумы, из которых тускло поблескивали кристаллы с Черными Костьми.
Странно, очень странно… До сих пор Угрим-коназ не покидал своего холма. И вот пожалуйста: несется к Стене, расшвыривая волшбой тех, кто не успевает сам убраться с его пути.
Ханьцы засуетились. Сверху полетели стрелы. Вражеские лучники и арбалетчики пускали их, почти не целясь, лишь бы больше, лишь бы быстрее.
С башен и из-за Стены ударили метательные машины.
Штурмующие ответили. На боевые площадки и переходные галереи густо посыпались стрелы. Стрел было много. Тучи! Впрочем, отнюдь не состязание стрелков должно решить исход этой битвы. Другое…
Бельгутай почему-то не замечал вражеского мага. Зато он хорошо видел, как Угрим вырвался вперед и осадил коня почти у самой Стены. Жеребец застыл под колдуном, подобно камню. Конь стал столь же неподвижен, как недотаявшие еще темные призрачные фигуры.
Рядом с Угримом остановился конь Тумфи. Дернулись крепко увязанные седельные сумы. Магические кристаллы чуть не полетели на песок. Да и сам всадник едва усидел в седле.
Из-за крепостных зубцов в урусов полетели стрелы. Впрочем, все они скользили в стороны, не причинив вреда ни колдуну, ни его помощнику. Угрим поднял руки, взмахнул ладонями, развел их в стороны.
Магический удар пришелся по каменным зубцам. Вернее, по пространству за ними. Страшный удар.
Урусский коназ-шаман разлил по Стене волну колдовского пламени. На этот раз пламя было не цвета неба, а цвета крови.
Испятнал ночь жгучими брызгами и искрами, ревущий огонь прошелся по Стене вправо и влево — от той самой башни, на которой прежде творил волшбу ханьский чародей.
Горящих и вопящих защитников как пылинки смело сразу с двух стенных пролетов. Изломало и сбросило вниз две или три метательные машины…
А Угрим, похоже, не собирался останавливаться.
Еще один взмах руками — и пламя, извиваясь широкими багровыми лентами, выплеснулось куда-то за Стену. По ту ее сторону. Теперь крики боли и ужаса доносились оттуда. Что там творилось, видно не было. Только огненные языки поднимались выше зубчатого гребня Стены.
Ответного удара почему-то не было. Ханьский чародей бездействовал. Даже не показывался на глаза. То ли пережидал, то ли собирался с силами, то ли прятался.
Колдовское пламя на Стене погасло так же быстро, как и возникло. Ушло, схлынуло в глину и камни без следа, без копоти и без дыма. С соседних пролетов на расчищенный участок тут же потянулись ханьцы. Отважные воины, не устрашенные участью соратников, спешили занять опустевшие места у бойниц. Однако противник не успел восстановить оборону.
Тимофей ничего не понимал. Ну то есть совершенно, ровным счетом ничего! Угрим заливал Стену огненной волшбой, а ханьцы отвечали только стрелами. Среди защитников нигде не было видно знакомого зеленого плаща, и, похоже, княжеской магии не противостояли ханьские чары. Угрим колдовал беспрепятственно и безнаказанно.
Князь легко отклонял вражеские стрелы, в то время как против стрел штурмующих никто не ставил колдовских щитов.
Дальше — больше. Князь взмахнул руками, разрубая воздух. Перед лошадиными мордами разверзлась темная брешь. Угрим открыл Темную Тропу легко и быстро, без видимого напряжения. Словно и в самом деле не было больше никакого противодействия со Стены.
А может, и правда — не было. Никакого. Больше…
Но ведь тогда… Тимофей не успел додумать свою мысль.
— На Стену! — прокричал Угрим. Князь призывно взмахнул рукой.
На Стену, значит? Так вот куда ведет Тропа. Наверное, это был самый короткий колдовской путь из всех, которые когда-либо открывали!
— На Стену! — Тимофей прокричал призыв по-татарски. — На Стену! — и по-латинянски тоже.
И никаких лестниц не нужно!
Застывшие под седлом кони ожили вновь. Угрим и Тимофей первыми ворвались в искрящийся мрак Тропы. За ними к Тропе уже скакали вперемежку конные татарские нукеры и имперские рыцари. Медлительная пехота малость подотстала.
Брать крепостные стены конницей — это, конечно, непривычно. Но если есть Темная Тропа, способная забросить всадников наверх, а ширина боевых площадок и переходов поболее, чем улочки в ином городе, то почему бы и нет?
