Кристина сказала:
— Что бы ты ни задумал, думай быстро! Потому что господин Корфитц уже думает о переезде.
— Куда?
— Это он еще не решил. Возможно, в Гладсакс. Ведь все замки семьи конфискованы королевской властью. Но мы должны переселиться вместе с ними, господа этого категорически хотят.
Взгляд Венделя стал отсутствующим, так что его мать могла бы воздержаться от дальнейших рассказов о том, что все варенье в погребе покрылось плесенью. Он ничего не слышал.
Кристина вздохнула и озабоченно посмотрела, как он потащился из комнаты на своих костылях. Вендель добрался до своей комнаты и с облегчением опустился за письменный стол. Теперь, когда он вспоминал о длинном пути, который прошел таким образом от гавани, где причалил корабль, и через всю Швецию, он не мог в это поверить. Но его желание придти домой было неодолимо…
— У нас опять заботы? — послышался голос Анны-Греты, она всегда была поблизости.
— Да, мы должны переехать. Ты об этом слышала?
— Ну да. Но это же будет не так опасно. Вам будет хорошо и там.
— Но дуб, который я посадил! И все то, о чем я мечтал долгие годы… Я не могу снова это покинуть!
— Ваш самый большой недостаток в том, что вы так сентиментальны, господин Вендель. Вырвите весь этот хлам с корнем, это не так больно, как вы думаете.
Он криво улыбнулся.
— Что ты имеешь в виду, говоря о хламе? Меня? Или дуб?
— Нет, я думала о чувствах. Все, что привязывает вас к этому месту. Будь я на вашем месте, я бы от души радовалась возможности увидеть что-то новое.
— Да, но ты же получишь такую возможность!
— Я ведь не поеду с вами. Я нанята сюда только на короткое время. Госпожа просила меня остаться, пока господин Вендель не освоится. После этого я вернусь домой, потому что я — единственный ребенок на хуторе и должна наследовать его.
Не будет Анны-Греты? Никого, кто бы знал точно, что ему надо? Никого, с кем можно пререкаться?
— Но это же ясно, что ты должна быть с нами, — сказал он, потрясенный. — Я не справлюсь без тебя!
— Надо же! А я-то думала, что вы охотнее всего послали бы меня к чертовой матери!
— Ты знаешь, что это не так. Анна-Грета, ты знаешь, что я калека и ничего собой не представляю, но я нуждаюсь в тебе. Телом и душой.
Щеки Анны-Греты залились ярким румянцем.
— Вы пытаетесь сделать из меня непорядочную женщину?
— Нет-нет. Наоборот, я хочу сделать из тебя порядочную женщину. Я прошу твоей руки, ты этого не понимаешь?
— Нет, это невозможно! Если господин хочет, чтобы я грела его в постели, то я охотно это сделаю. Я просто не хотела этого предлагать. Это не подобает, как мне кажется.
Он повернулся на стуле к комнате.
— Теперь поди сюда, — сказал он, и когда она неловко подошла ближе, то обхватил своими руками ее руки. — Да, я одинокий мужчина, и я бы очень хотел делить с тобой постель. Очень, потому что я считаю тебя доброй и понимающей женщиной. Но не это самое главное. Я только что говорил об этом с моей матерью. Думает ли она, что я имею право жениться опять. Она считает, что это безусловно так, только бы я не выбрал девушку из дворян. А я совсем и не думал о какой-то дворянской девушке, я все время думал о тебе, Анна-Грета. Но мне казалось, что я не могу предложить тебе жизнь с мужчиной без ступней. Это означало бы для тебя много тяжкого труда и забот. Однако, прежде чем ты скажешь «нет», я только скажу тебе, как я тебя люблю. Как человека. Твой юмор, бесцеремонность, душевную щедрость. Быть рядом с тобой. То, что я чувствую к тебе, это как любовь старика! Ты понимаешь это? — Она стояла молча и, не мигая, смотрела на него. Вендель пытался убедить ее. — Ты понимаешь, я никогда раньше никого не любил. На расстоянии я грезил о Марии Ског, ты это знаешь. Первый в жизни эротический опыт был у меня с пятью ненецкими девушками, которые для меня не значили ничего, кроме приятной физической близости. Затем у меня была жена, которая была мне навязана и к которой я не чувствовал ничего, кроме кратковременной похоти. Теперь ты видишь! Есть ли во всем этом любовь? — Анна-Грета беспомощно покачала головой. — Это ясно, — продолжал он. — Если ты ко мне вообще ничего не чувствуешь, если видишь перед собой бесконечную череду лет с инвалидом, за которым ты должна ухаживать, то тогда не тревожься обо мне. Потому что мне нужна твоя любовь. Я хочу иметь не экономку и сиделку, я хочу иметь супругу. Которую я могу любить и уважать, жизнь которой попытаюсь облегчить. Она не будет до изнурения работать для меня, мы будем вместе нести эту ношу.
Нижняя губа у Анны-Греты начала дрожать. Но она еще сохраняла свой грубоватый, немного дерзкий тон.
— Вы не должны в это верить, господин Вендель. Вспомните, что я — единственное существо женского пола, которое вы видели здесь в округе. У вас не было выбора.
— Чепуха, — сказал он мягко. — Моя дорогая матушка притащила сюда двух-трех барышень, которые, по ее мнению, подходили мне. Их разговоры чуть не уморили меня. Одна из них давилась словами всякий раз, когда ей приходилось говорить об элементарных вещах, например, о том, что она шла или играла в мяч. И все потому, что она боялась ранить меня. Другая пищала что-то немыслимое, вроде: «О, так страшно потерять обе ноги! Я полагаю, что если бы была только одна… Я полагаю… А как ты надеваешь на нее башмаки?» И: «Правда, что ты жил среди варваров?»
Анна-Грета не могла удержаться от смеха. С легким оттенком отчаяния.
— Анна-Грета, послушай! Семь лет я обходился без физической близости с женщиной. Я мог бы обойтись еще семь лет ради такого. Но мы с тобой хорошие товарищи, не так ли? Не принимать же всерьез твою брань насчет моей интеллигентности и мужской силы суждений? Потому что, если ты не выносишь меня…
Тут она разразилась протяжными рыданиями.
— Не люблю? Не выношу? Да я же вас так люблю, господин Вендель, как… я… Я могла бы умереть, чтобы дать вам немного радости в жизни. Но вы понимаете, это моя манера — швырять плохие слова в того, кого я особенно ценю.
— Я вполне это понимаю, — сказал растроганный Вендель. — А теперь закрой дверь, побудем немного одни!
Пока она поспешно выполняла его приказ, он доковылял до широкой кровати с балдахином. Анна-Грета, лихорадочно стаскивая через голову передник, остановилась и неуверенно спросила:
— Я должна?..
Вендель, который, собственно, не собирался заходить далеко так скоро, но хотел попытаться завоевать ее терпением и нежностью, спокойно ответил:
— Мне кажется, ты должна.
Потому что ни за что на свете он не хотел ее смутить. Анна-Грета просияла и моментально стянула с себя одежду. С чуть запоздавшим смущением она тотчас же забралась в постель и исчезла под одеялом так быстро, что он едва успел взглянуть на нее.
