– Каси права, тебе нужен отдых. Ты на пугало похож. Прости, что я притащила тебя сюда.
– Я прекрасно себя чувствую.
– А ты не чувствуешь, что с тебя вот-вот штаны свалятся: исхудал как щепка.
– А вот Тамра сказала, будто я разжирел как боров.
– С каких это пор ты стал слушать Тамру?
Мне оставалось лишь пожать плечами. Пожалуй, я и впрямь переутомился.
Уже возле самой конюшни Кристал неожиданно крепко сжала мне руку.
– Как хорошо, что ты вернулся!
Я тоже был этому очень рад. И мне очень хотелось задержаться дома хоть немного подольше.
Друиды, три женщины и мужчина, а также Древняя, стоя в сокровенной роще Великого леса, внимательно наблюдали за кипением тьмы и света на поверхности песчаной карты Кандара.
Лишь младшая из сереброволосых друид, с виду почти девушка, полностью сосредоточилась на крохотной точке почерневшего песка, резко отделенной от клубившейся над обеими оконечностями песчаной карты континента тьмы. С восточной стороны песок извергся двумя мерцающими струйками, пронизанными белым свечением.
– Эта тьма, пусть и гармоничная по природе, не имеет души, – заявила старуха. – В ней чувствуется лишь холодная упорядоченность железа и тех, кто пал перед демонами света. Такой гармонии опасается даже Великий лес.
– У него нет песни, – промолвил певец с серебряными волосами.
– Ты всегда говоришь о песнях, Верлинн.
– А ты, Сиодра, забываешь о них.
– Иным из нас приходится жить в песнях, – заметила младшая друида. – И цена бывает весьма высока.
Она отводит глаза от карты.
– Такова и цена счастья, Дайала, – заметила Сиодра.
– Да, – соглашается Дайала, но ее зеленые глаза буравят тьму, возвращаясь все к той же песчаной точке. – Однако счастье заканчивается быстрее, чем песня, и боль утраты куда сильнее.
– Все имеет свою цену, – нараспев произносит старуха. – Пришедший ныне будет велик, много могущественнее прежних, ибо гармония без души воистину ужасает.
– Они не обращают внимания на песни, – грустно повторяет единственный в этом кругу мужчина, – на песни и на правдивость их нот.
– Равновесие расставит все по местам, – говорит та из друид, которая до сих пор молчала. – Надо положиться на него.
– Положиться на Равновесие, Фриза? А ты не находишь, что уже не одно поколение расплачивается за наше прошлое решение дождаться, пока Равновесие само «расставит все по местам»? Да, Равновесие существует, но оно далеко не всегда равносильно добру, состраданию или справедливости.
– А разве за отказ положиться на Равновесие нам не приходится расплачиваться, причем по более высокой цене? – спросила Древняя.
Дайала молчит. Взгляд ее устремлен на пески и распространяющуюся над ними тьму.
После того как Кристал уложила меня в постель отдохнуть (хотя то, чем мы там занимались, весьма трудно было назвать отдыхом), она отбыла в Кифриен, чтобы вместе с самодержицей и новой субкомандующей, женщиной по имени Субрелла, заняться разработкой операции по захвату серного источника. Ну а мне осталось лишь вернуться в мастерскую и продолжить работу над стульями для Хенсила.
Спинки всех восьми стульев были изготовлены мною еще до отъезда. Их надо было отделать, но прежде следовало заняться ножками и сиденьями. Ножки надлежало сделать не прямыми и даже не гнутыми, а кручеными, что требовало времени. Больше всего пришлось повозиться с первым стулом: ножки остальных делались уже по шаблону. Уставая возиться с ними, я для передышки (если можно счесть передышкой более трудоемкую работу) обращался к отделке спинок – поочередно украшал ромбовидные вставки инкрустированным вензелем «X».
Потом отказал станок: лопнул ремень ножного привода. Ремень я заменил, но скоро пришлось снова прервать работу, чтобы заточить стамеску. Странно, но создавалось впечатление, будто за время моего отсутствия чуть ли не все инструменты в мастерской затупились сами собой.
Вынужденные задержки заставили меня задуматься о том, когда же при таком раскладе у меня дойдут руки до письменного стола Антоны. До сих пор оставался непродуманным даже вопрос о материале, не говоря уж о крепеже и прочих деталях.
Я перевел дух и утер пот со лба.
На улице стоял холод, но мастерская была построена с таким расчетом, чтобы очаг позволял не только варить клей, но и поддерживать в помещении равномерную температуру. Дерево не любит ни перегрева, ни переохлаждения.
Послышался стук, и в дверном проеме появилась Рисса. Принесла табурет со сломанной ножкой.
– А подождать это может?
– Это, мастер Леррис, ждет с самого твоего отъезда, почитай, три восьмидневки. А мне табурет нужен, без него до верхних полок не дотянуться. Сколько раз было говорено, что они сработаны не иначе как в расчете на великана.
– Ладно, – со вздохом промолвил я. – Поставь его там.
– Спасибо, мастер Леррис.
Смастерить новую ножку труда не составляло, тем паче что у меня под рукой оказался подходящий обрезок дуба. Потребовалось лишь отпилить лишнее, проделать дырки под пазы, подстругать, подчистить и посадить деревяшку на клей. Все это вкупе заняло едва ли не меньше времени, чем пререкания с Риссой.
Покончив с табуретом, я вновь занялся ножками стульев. Признаться, меня тянуло к кедровому полешку, но было ясно, что с этим придется повременить. Занятия резьбой для собственного удовольствия не оплачиваются, а за еду, древесину и инструменты приходится платить.
Получалось, что и сесть за письмо родителям у меня опять не было времени.
В середине утра в дверь мастерской снова постучалась Рисса.
– Мастер Леррис, щепа для растопки почитай на исходе. Я бы сама топориком натюкала, да полешек коротких нет, а бревна…
– Конечно, не можешь же ты бревна пилить…
Впрочем, мне и самому было некогда браться за пилу, тем паче что в одиночку с двуручной пилой все равно не совладать. Глубоко вздохнув, я открыл кладовку, слазил в тайник за деньгами и вручил ей четыре серебреника.
– Поищи Гелета, Харбо или еще кого распилить ту орясину, что лежит за конюшней. Да, и табурет свой возьми. Он готов, но не становись на него до завтрашнего дня. Надо дать клею подсохнуть.
Рисса задержала на мне взгляд. Я встретился с ней глазами.
– Послушай, пилить бревна может кто угодно, а вот мастерить стулья – далеко не каждый. Если я займусь распилкой, то не выполню заказ. Не выполню заказ – не получу денег. Не получу денег – не смогу купить провизии, и тебе не придется хлопотать у плиты.
Она забрала монеты, разве что не закатывая глаза, а я подналег на педаль и продолжил обтачивать ножки. Когда нога уставала жать на педаль, я брался за тонкие стамески и прорезал на спинках третьего и четвертого стульев бороздки под инкрустацию.
