Орешек высунул нос из-под плаща. Слова учителя поразили его, хотя, по чести говоря, согласиться с ними он не мог. Ничего себе «играя»! От этих тренировочек волком выть хочется!
Атаман молчал — видимо, не ожидал от неразговорчивого Аунка такой тирады.
— Ладно, — прежним, презрительным тоном бросил Аунк. — Никуда он не пойдет. Ни завтра, ни послезавтра. А вздумаешь нам грозить... Ты, Матерый, сам знаешь, что если я захочу уложить весь твой отряд на погребальный костер, остановка будет за одним: где я столько дров возьму?
— Да что ты сразу обижаться! — вскинулся атаман. — Не хочешь — не надо, пусть парень обучается мечу. В горячий денек, когда стражники прижмут, нам не вредно будет иметь рядом такого бойца, как ты!..
Над головой трижды бухнул колокол. Полночь. Орешек очнулся от мучительной дремоты, сотканной из воспоминаний, и остановил взгляд на черной потолочной балке. Нет, не принесло пользы Матерому и его шайке великое искусство Аунка во время облавы двое суток назад...
Крики, лай собак, топот копыт, ржание... оседающий на траву Аунк с двумя стрелами в животе... и он, Орешек, пытается оттащить учителя поглубже в заросли, укрыть от погони...
Не было меж учеником и учителем особой теплоты. Орешек понимал, что для Аунка он — лишь глина, из которой тот хотел вылепить лучшее свое произведение. И все же в тот миг дороже всего на свете была для него жизнь наставника, бившаяся слабой жилкой на виске.
Аунк умирал тяжело, бредил, говорил о прекрасном городе у моря, который ждет своего короля... а потом открыл глаза и твердо, четко произнес:
— Черная птица!
И такая была в его голосе тоска, что Орешек невольно вскинул взгляд в небо — не кружится ли там что-то черное, мрачное, крылатое...
Когда он опустил глаза, Аунк Клинок был уже мертв...
Нет, Орешек не кинулся бежать, хотя голоса врагов приближались. На такую подлость по отношению к учителю он не был способен. Заставил себя дождаться момента, когда первый стражник вынырнул из зарослей, и лишь тогда метнулся прочь, заметив краем глаза, что преследователь задержался над мертвым телом.
Хвала богам! Аунк не останется в кустах на поживу птицам и мелкому зверью. Великий Грайан никому не отказывает в последнем обряде. Раб, нищий, преступник — каждый завершает свой путь среди языков пламени, под молитвы жрецов, под ритуальную фразу: «Спасибо за то, что ты жил!»
Ужасна участь того, чье тело не принял честный погребальный огонь: душа не найдет дорогу в Бездну. Незримой голодной крысой будет она шнырять меж мирами, не находя нового воплощения, но и не исчезая, страдая так, как ни один живой человек никогда не страдал, мучаясь так, как не мучаются души в Бездне, и пытка эта будет длиться до тех пор, пока стоит мир и правят им боги...
Вей-о-о! Но разве именно это не грозит ему, Орешку?
Парень вскинулся на кровати, безумным взглядом всматриваясь во тьму.
Есть два преступления, за которые грозит беспощадная кара — и тело злодея не предается огню.
И одно из этих преступлений он, Орешек, как раз сейчас совершает!
Нет, об этом и думать жутко... «Чего не можешь изменить, о том не скули!» — учил когда-то мальчика веселый город Аршмир.
Орешек вновь опустил голову на подушку. Лучше вспомнить что-нибудь хорошее, вселяющее в сердце бодрость. Например, свой первый Поединок Мастерства...
Это было в последний, сороковой день Первотравного месяца. Аунк сказал, что Орешка уже можно выставить против неплохого противника и что сам он, Аунк, рискнет поставить на ученика пару медяков. В устах скупого на похвалу учителя то было высокой оценкой, тем более что Орешек стороной узнал, что поставил на него Аунк не «пару медяков», а пятнадцать золотых — сумму весьма и весьма солидную.
Поединки были разрешены только лицам благородной крови и только для выяснения вопросов чести. Но ни один из законов Великого Грайана не нарушался так часто и повсеместно, как этот. Рядом с Поединками Чести нагло, почти на таясь, существовали Поединки Мастерства. В дни схваток, особенно если бились известные мастера, большие деньги переходили из рук в руки. И когда толпа собралась на заднем дворе трактира «Рыжий пес», Орешек был уверен — стражники не заявятся туда, чтобы прервать бой. Анмир, Спокойный Город, не любил неприятностей, а если они все же случались — старался их не замечать.
«Задний двор» — это, конечно, звучало слишком скромно. Хозяин таверны специально купил и снес несколько бедняцких хибар возле «Рыжего пса», и теперь в его распоряжении было огороженное забором поле, которое, даже за вычетом налогов и поборов, приносило своему владельцу больший доход, чем такой же клочок земли — какому-нибудь бедолаге-крестьянину.
Орешку по жребию достался опытный противник — плечистый, длиннорукий Нурдек Черный Дятел из разорившегося Рода Саринес, бывалый наемник. В городе у Нурдека было много друзей и почитателей, поэтому воина встретили восторженными воплями, которые слышны были, вероятно, даже во Дворце Хранителя Анмира. Под рев толпы боец сбросил рубаху, бугры мышц заходили под смуглой кожей.
Орешек по вполне понятным причинам рубаху не снял, хотя солнце жарило не по-весеннему. Его не приветствовал никто из горожан, пришедших поглазеть на очередной триумф своего любимца и сожалевших, что жребий поставил его в пару с зеленым юнцом.
Зато вокруг Орешка стеной встали разбойники. Кто предлагал ему глотнуть вина из фляги, кто сообщал подслушанные сведения о противнике, кто просто ободряюще хлопал по спине. Орешек понимал, что парни по совету Аунка поставили на него и теперь волнуются за свои деньги, но все же приятно было чувствовать себя персоной важной и уважаемой...
Обнажив клинки, бойцы заскользили по утоптанной земле. Зрители смолкли, боясь упустить хоть звук. Начало поединка называлось «юнтивар» — «ненанесенный удар». По традиции противники осыпали друг друга насмешками и оскорблениями. Обряд преследовал две цели: во-первых, вывести соперника из равновесия (злость — плохой советчик в бою); во-вторых, отвлечь его мысли от предстоящего поединка. Во время юнтивара принято было сохранять хладнокровие, избегать площадной брани и не опускаться до отрицания того, в чем обвинил тебя противник.
Словесный поединок начал Нурдек. Он кружил, стараясь повернуться спиной к солнцу, и беседовал со зрителями. Орешка он игнорировал.
— Дожил! — жаловался он. — Докатился! Жребий жребием, но согласиться на драку с учеником, которому только-только растолковали, как приветствовать противника!.. А ведь я участвовал в двух кампаниях на Проклятых островах, моя выучка не имеет цены!..
