— Ме-э-э! — затем толкнулось в спину. Дразнится? Не поможет! Я продолжала идти к выходу. До непонятной перегородки оставалось три шага. Пусть только кто-нибудь попробует меня остановить! Пусть только что-нибудь скажут!
Раскатившийся за спиной хохот отразился от стен зала и вернулся гулким эхом.
— Славная шутка, клянусь волной, Рианор! Ха-ха-ха! Вот это ряженый! Ну ладно, давай зови теперь настоящего мастера песен.
Смех вождя, как водится, подхватили его люди.
— Хи-хи! — попробовал повеселиться краснощекий бородач за стенкой впереди, но встретился со мной взглядом, быстро замолчал, сник и спрятался.
Путь к выходу из зала был для меня открыт. Огромные входные двери сияли золотом украшений шагах в Десяти от меня. Я могла спокойно уйти — не было на пути ни преград, ни желающих меня задержать. Но остановилась. Перед моей ногой на полу замерло небольшое светлое пятно. Солнечный зайчик, невесть как отразившийся от какого-то драгоценного камня или золотого листа, сиял приветливым желтым теплом. Я зачарованно протянула руку, поймала его на ладонь. Если уйду сейчас, то завтра буду скрываться даже от таких крохотных и слабых кусочков солнечного света. Если уйду сейчас, под дождем насмешек, отказавшись от песенного поединка, опозорив себя и имя своего Ордена. Ну уж фигушки! Я решительно повернулась и направилась к помосту вождей.
Все те двадцать шагов, пока я шла по залу, Рианор мялся и кряхтел, а Грольф продолжал веселиться.
— Доброго дня, — поприветствовала я всю занявшую помост троицу.
— Ме-э-э! — отозвалась особа, сидевшая на самом высоком и почетном месте. Вот я и поговорила с настоящей хозяйкой дома. Белоснежная коза возлежала на мягкой подушке, перед мордой стоял поднос с травой, пряниками и богато изукрашенной чашей с каким-то напитком. Но я глядела не на скучающую козу, которой давно надоело сидеть на этих пирах и слушать пьяные крики. Не на мнущегося Рианора, мучительно сочиняющего какие-то слова для гостя и меня разом, чтобы всех помирить, избежать ссоры и вообще уйти с выгодой. Я не сводила глаз с Грольфа Удачливого, Грольфа Непобедимого, Грольфа Великого.
Особой непобедимости я в нем не заметила. Какие-то чары? Может быть, а может, у меня в кои веки просто чесался нос. Коренастый бородач в годах, с сединой в волосах, но с подозрительно огненной, наверно крашеной, бородой, в кожаном камзоле и кожаных же штанах, подхваченных богатым широким поясом, сидел в кресле за столом. В правой руке у него была зажат куриный окорок, которым он сейчас слабо махал. Под кустистыми бровями остро сверкали светлые льдинки глаз. В ответ на мое приветствие Грольф только слабо хрюкнул, передохнул и зашелся в новом приступе смеха. Можно было ругаться с ним, убеждать, плакать, топать ногой или лезть в драку — это ни к чему бы не привело. Но был один верный способ заставить его утихнуть.
— Я, Странствующая сказительница из Ордена Пяти Дорог, вызываю тебя, Грольф с Каменных островов, на песенный поединок по принятому порядку и обычаю!
Древние слова я выпалила без запинки, будто выходила на поединки по пять раз на день.
— Замечательно! — Бородач звучно хлопнул по ноге. — Как ты славно все придумал, Рианор! А, Рианор?
Островной гость повернулся к городскому козопасу. Рианор был каменно-суров, будто только что собственноручно похоронил свою белую козу-хозяйку, не меньше. Грольф еще пробовал смеяться, но делал это все неуверенней и тише.
— Хе-хе! Хе… Так вы это… серьезно? — Он снова перевел взгляд на меня, — Вы что, хе-хе, не нашли никого лучше?
Мало что можно прочесть по перемазанному свеклой лицу. Но он что-то понял, раз перестал смеяться.
— Что же, да будет так! Я принимаю вызов! Пусть войдет выступающий за меня поединщик! — Эти слова он произнес во весь голос. И тихо добавил нам троим: — Ну гляди, Рианор, если эта девчонка убежит раньше сгоревшего фитиля, море вы увидите только на эльфийских гобеленах!
Рианор смолчал. Думаю, он равно боялся и Грольфа, и меня и точно жалел, что все это затеял. Коза промолчала, потому что ей было все равно. Я просто берегла голос. Очень скоро он должен был мне пригодиться.
Зал был красив и огромен. Наверно, не меньше и не хуже королевского. Надо когда-нибудь зайти сравнить. Поединщик с островов мешкал, и я могла оглядеться. Высоченный, с окнами по третьему ярусу, шагов тридцать шириной и не меньше сорока длиной, сияющий, переливающийся, отблескивающий и мерцающий золотом, серебром, разноцветными камнями, раковинами, блестящими белыми пластинами и яркими красками. Все это богатство сплеталось и складывалось в изящные листья и цветы, горы и водопады, застывшего на бегу зверя и бушующую над морем грозу. Эльфийское изящество и гномья достоверность — их работы очень легко можно было различить. Страшно подумать, сколько стоила хозяевам работа подгорных и перворожденных мастеров. Но и людям оставили в зале место. Здоровенные куски ничем не покрытых бревенчатых стен были украшены грубыми фигурами из зачерненных не то углем, не то сажей борозд. Палки-руки, палки-ноги и кружочек-голова. Почти на всех картинах были неразлучны четверо — три человеко-гномо-эльфо-оркоподобные фигурки и одно четвероногое создание, которое легко можно было бы спутать с волком, варгом или собакой, если бы не четко прорисованное вымя. Три человека держали в руках не то петли, не то веревки, коза обычно шла перед ними, на паре картин эти фигурки стояли над изгибающимися линиями — очевидно, рекой рионой. На дальних картинах фигурок становилось больше. История основания города — глазами людей и людской рукой. И чем-то от этих картин веяло. Древностью. Плеском речных волн. Меканьем мятежной беглянки. Дымком от коптильни и моросящим над шалашом дождем. Сопением борящегося с течением гнома. Правдой превыше всякого искусства нанятых мастеров. Этот зал был историей города. Его людской памятью. Сердцем.
И местом для пиров на полтысячи гостей — если не приглашать троллей, великанов и драконов. Я решила рассмотреть мою нынешнюю публику. Сегодня гуляк было гораздо меньше пяти сотен, да и из них многие трусливо сбежали, а остальные храбро прятались за подковой из перевернутых набок столов. Смельчаков набралось штук тридцать. По левую сторону были сплошь загорелые обветренные лица мореходов, напротив них выглядывали лица горожан. Они совершенно одинаково приседали, если я поворачивала к ним голову, старались не встречаться взглядом, а многие и вовсе надолго прятались. Стол вождей переворачивать не стали. И Рианор, и Грольф, и коза сидели на своем помосте совершенно спокойно. Ну ладно, где же мой противник? И вообще, во что я ввязалась? Правил песенного поединка я, естественно, не знала. Либо в школе Ордена об этом не говорили, либо как раз на том занятии я убежала на ежегодный турнир чародеев. В общем, вспомнилась лишь песня о состязании двух великих магов. Как там… «слова сплетались, песнь лилася, и звезды падали с небес…», «…но тут запел и Дварг Отважный, и море показало дно…», «…и новая гора родилась и заслонила небеса…» — надеюсь, таких разрушений не будет, ага, «…не победил никто из певших, настал черед суда богов…». Если все выразить по-человечески, то полагалось сначала петь разом — один начинает, другой подхватывает и старается вывести свою линию, и если в этой песне никто не охрипнет и не сдастся, то потом каждый поет по очереди и победителя определяют судьи. При этом поющие самым бессовестным образом используют колдовские силы для создания подходящего фона и настроения. Весело… Интересно, кто будет судьей?
