— Помолчи, родственник, и я, возможно, прощу тебе то, что твоя марионетка сказала о моей матери. Но я никогда этого не забуду.
— Лжец. Иноземец. Бастард жрицы. Я терпел тебя, потому что мой отец любит тебя и потому что ты похож на мою сестру, которую я тоже любил. Но чересчур это чересчур. Главнее моего отца и моей сестры был Янон, а Янон стонет при мысли о таком короле.
— Янон, — сказал Мирейн, — не стонет. Стонет только Моранден, душа которого грызет саму себя от ярости, что он не может заполучить трон.
В зале царила мертвая тишина. Мирейн взглянул в черные горящие глаза брата своей матери.
— А если бы ты и получил его, мой господин, если бы ты добился его, смог бы ты его удержать?
— Дитя… — Голос Морандена изменился, стал мягче, и от этого еще убийственнее. — Не один ты любим вышними. И не один Хан-Гилен, который отверг всех богов, кроме Аварьяна, и пыжится от гордости, воображая себя под его благословением. Боги изгнаны, но боги остаются. Она остается, та, что одна равна Аварьяну. Она есть, детка. Есть, была и будет.
Это были гордые слова, но заглушенные, лишенные своей силы.
— Я посажу ее на цепь.
Моранден засмеялся.
— Неужто, малыш? Попытайся. Попробуй сделать это сейчас, Солнцерожденный, дитя утра.
— Я… не…
Мирейн покачнулся. Его рука взлетела вверх, но огонь ее был тусклым, и смеющийся даже не вздрогнул. Мирейн воскликнул:
— Моранден! Неужели ты не видишь? Ты тоже марионетка. Тебя используют, тобой манипулируют. Другой голос говорит через тебя.
— Я ни одному человеку не игрушка!
— Воистину не человеку, но богине и женщине.
Моранден набросился на Мирейна, взбесившись от ярости. Вадин увидел, как его господин упал; между ними стена тел, и никакого оружия во всем праздничном зале; это было кошмаром, повторяющим Умиджан, и Мирейн сказался поверженным, прежде чем успел начать сопротивление.
Между алым и белым мелькнуло что-то темное, разделяя их и отшвыривая алое к стене. Низкий голос произнес с мягкостью, более уничтожающей, чем любой рев ярости:
— Вон отсюда.
Моранден пошатнулся, его лицо обмякло, он рухнул на колени. Король смотрел на него сверху вниз. Старый, сильный и грозный, он встретил взгляд сына, и тот вздрогнул.
— Вон отсюда, — снова повторил король.
Губы Морандена шевельнулись.
— Отец! Я… — вырвалось у него.
Стальные руки швырнули его об пол. Сильный, жесткий и резкий голос пригвоздил его к тому месту, где он лежал.
— Если восход солнца застанет тебя вблизи моего замка, я буду охотиться за тобой как за зверем. Изгнанник, проклятый. Пусть ни у одного мужчины не поднимется рука помочь тебе. Пусть ни одна женщина не пустит тебя в свой дом. Пусть ни один житель Янона не даст тебе ни еды, ни одежды, ни питья под страхом разделить твою судьбу. — Рабан отвернулся.
— Моранден из Янона мертв. Прочь, безымянный, или умри как собака. Моранден огляделся. Все отвернулись от него. Даже самые смелые из его последователей отвернулись вместе с остальными, показывая, что изгнание его совершилось.
Он рассмеялся резким, диким, острым как лезвие смехом.
— Вот оно, правосудие Янона. Итак, я осужден без защиты, безвозвратно. Мне жаль наше королевство!
Никто не повернулся. Король был неподвижен и неумолим. Мирейн и Моранден вынудили его сделать выбор. Он сделал его. Это было горько, очень горько. Но Моранден видел только неподвижную спину, понимал только то, что он всегда знал: отец не любит его.
Черная ярость затопила все его существо. Он вскочил на ноги.
— Проклятие! — крикнул Моранден. — Проклятие вам всем!
Мирейн тоже поднялся, он был растрепан, но он единственный встретил взгляд Морандена, потому что единственный не испугался. Свет потемнел в глазах старшего принца.
— Ты… — сказал он, почти промурлыкав, — теперь Янон принадлежит тебе. Наслаждайся.
Он преувеличенно низко поклонился, резко повернулся в алом вихре и зашагал все быстрее и быстрее мимо короля, мимо Мирейна, мимо лордов и простолюдинов Янона. Факел выхватил последний кроваво-красный блик, и принц исчез во тьме.
— Дедушка, — громко прозвучал в тишине голос Мирейна. — Дедушка, верни его.
Король повернулся к принцу. У того перехватило дыхание: лицо старого короля было похоже на череп. И все-таки Мирейн повторил:
— Верни его.
— Он хотел отнять твой трон и твою жизнь.
Мирейн сделал то, чего не делал ни перед кем, кроме своего отца: он стал на колени перед королем и склонил голову.
— Ваше величество, я умоляю вас.
Недоумение на лице короля смешалось с яростью.
— Зачем?
— Это еще не закончено. Это должно быть закончено, иначе весь Янон придет в движение.
— Нет, — жестко и бесповоротно сказал король.
Глаза Мирейна сверкнули.
— Он должен вернуться. Мы должны сразиться сейчас, пока битва еще свежа, и бог должен выбрать меж нами.
— Выбираю я, — прохрипел король. — Вы не будете сражаться.
— Не в твоей воле приказать это, повелитель Янона.
Король остался недвижен даже после столь неслыханной дерзости.
— Я не позову его обратно.
Мирейн поднял глаза к его царственному взору.
— Тогда и я тоже должен буду покинуть тебя.
Король содрогнулся.
— Покинуть? — повторил он, как будто это слово не имело смысла.
— Теперь это война между моим родственником и мной. Война, которую ты, мой господни, сделал неизбежной. Что бы ни выпало нам па долю, битва или, по великой удаче, примирение, я не стану сотрясать королевство силой нашей вражды. — Подбородок Мирейна вздернулся еще выше. — Поскольку Моранден ушел в изгнание, я тоже должен сделать это.
В зале и во дворе все затаили дыхание. Король выглядел как человек, которому нанесли смертельный удар. Его дочь мертва. Его сын открыто пошел против избранного им наследника. Сын его дочери стоит перед ним и швыряет его королевство ему в лицо.
— Однако, — сурово спросил он, — когда я умру, кто будет править в Яноне?
— Лордов и принцев достаточно. И каждый из них знает своего отца. — Мирейн поклонился до самого пола. — Прощай, мой господин. Да хранит тебя бог.
Он повернулся, как недавно это сделал Моранден, только теперь алое сменилось белым. Однако, как только он сделал первый шаг, король схватил его за руку, и он задержался, сверкнув глазами.
— Мирейн, — произнес король. Его пальцы сжались. — Солнцерожденный. Рукой твоего отца…
Мирейн напрягся, стараясь высвободиться, и вдруг замер. Король покачнулся. Мирейн подхватил тело, в котором остались только кожа да кости, но которое все еще было слишком тяжелым для принца. Мирейн медленно осел под его весом.
