Ратип побледнел и отшатнулся.
— Нет! — скорее просил, чем отрицал он. — Только не Табарн!
— Остается надеяться, что король лишился только своего тела, но еще не успел продать Фирексии свою душу. А пока я не узнаю, где и под каким видом скрываются фирексийцы, обещай мне не ввязываться в неприятности.
На рассвете шестого дня путешественники пересекли городскую стену столицы Эфуан Пинкара. Пустынные улицы, стражники у ворот дворца, мужественно борющиеся со сном. Ксанча рискнула пролететь над резиденцией Табарна, чтобы получше рассмотреть расположение построек на случай, если ей все-таки придется туда проникнуть. Несколько заспанных слуг возились у конюшен, поваренок спешил на кухню, в дверях которой высокий седой повар придирчиво выбирал овощи, принесенные в этот ранний час торговками.
Шестеро мужчин, закутанных в черные плащи, вели к воротам дворца прекрасных гнедых скакунов. На первый взгляд ничего необычного в этом не было, но Ратип заметно напрягся и прошептал, почти коснувшись губами волос девушки:
— А вот и неприятности.
— С чего ты взял? — удивилась Ксанча. — Простые посыльные. Королевские дела, знаешь ли, иногда требуют полной секретности.
Тем временем наездники уже мчались вдоль побережья прочь от столицы.
— Давай за ними! — воскликнул Рат. — Я носом чую неприятности!
Ксанча помотала головой.
— Ты не можешь их чувствовать, потому что они не пахнут маслом.
Юноша умоляюще взглянул на спутницу, та вздохнула и направила шар по следам удаляющейся шестерки.
— Они скачут слишком быстро, мы можем потерять их из виду, — беспокоился Ратип.
— По побережью только одна дорога. Никуда они не денутся, — ответила Ксанча, разворачивая шар. — Мы подлетим с другой стороны. Следи, чтобы они не заметили нашу тень.
Всадники свернули с дороги и остановились в заброшенном яблоневом саду. Спешившись, они осмотрелись и стали утаптывать траву в центре небольшой поляны.
— Молись своему Авохиру, — прошептала Ксанча.
— Что они делают?
Девушка не ответила. Опустив шар за деревьями, она пристально наблюдала за происходящим. Один из всадников достал из седельной сумки черный сверток. Остальные принялись раскладывать его на траве.
— Ты прав, у нас серьезные неприятности. Придется вмешаться. Это — переноска, проход в Фирексию. — Ксанча подняла сферу, отлетела на противоположную сторону сада и приземлилась.
Пока Ратип отряхивался от белой пыли, она достала из мешка черную трубу.
— Что это? — удивился юноша.
— Оружие. Эти всадники ждут кого-то из Фирексии. Мы должны остановить их. Слушай меня внимательно. Это, — она показала на черную трубу, — пусковой механизм. Держи его на уровне пояса и направляй широким концом вверх. Вот сюда будешь закладывать заряд, вот здесь рычаг. Опусти его вниз, и он выстрелит. Понятно? — Рат кивнул. — Выпускай по два заряда каждую минуту. Если увидишь кого-нибудь, не вздумай браться за меч. Я дам тебе волшебные монеты. Брось одну и присядь.
Ратип испуганно смотрел на Ксанчу, деловито раскладывающую у его ног туго набитые холщовые мешочки с присоединенными к ним металлическими взрывателями.
— Думаю, этих зарядов тебе хватит…
— А ты куда?
— К ним.
— Можно я с тобой?
Прошептав заклинание и облачившись в броню, Ксанча покачала головой:
— Нет, в одиночку я передвигаюсь быстрее.
Ратип вздохнул, осмотрел оружие и опустил в черную трубу первый мешок.
Пригнувшись, девушка пробиралась к поляне, как вдруг впереди, шагах в десяти, громко хрустнула ветка. Ксанча присела, спрятавшись за ствол яблони, и увидела одного из всадников. Подпустив мужчину поближе, фирексийка выскочила из укрытия и ловким движением перерезала ему горло. Не обращая внимания на хрипы умирающего, Ксанча побежала дальше. Первый разорвавшийся снаряд, выпущенный Ратипом, лишь напугал лошадей, с громким ржанием сорвавшихся с привязи. Двое мужчин остались раскладывать переноску, а остальные обнажили клинки и направились в сторону деревьев, из-за которых уже выходила Ксанча. Девушка решительно двинулась навстречу эфуандцам. Те видели перед собой лишь молодого безусого мальчишку и не подозревали, что он защищен волшебной броней, а потому приближались без страха. Этим и решила воспользоваться Ксанча. Схватив одного из нападавших за лезвие меча, она дернула его на себя. Мужчина не устоял на ногах и напоролся прямо на клинок. Второй, вооруженный саблей, уже занес оружие над головой, как вдруг за его спиной прогремел взрыв, и он повалился на землю. С коротким звучным криком девушка прервала мучения раненого эфуандца, вонзив в него его же саблю. «Итого — трое, — подумала Ксанча. — Двое у переноски. А где еще один? Надеюсь, Рат не забыл про волшебные монеты».
Один из всадников продолжал раскладывать на земле черный диск, в то время как второй внимательно следил за приближающейся Ксанчей. Но им не суждено было сразиться, потому что следующий снаряд прямым попаданием разорвал мужчину на куски. Взрывной волной оставшегося в живых эфуандца отбросило на переноску, и черная бездна поглотила его в мгновение ока. Ксанча почувствовала сильный запах фирексийского масла, исходящий от блестящего диска. Девушка осмотрела устройство, но не обнаружила ни серебряной панели, ни силовых камней. Вместо этого на краю переноски лежал круглый серовато-черный прозрачный камень, забрызганный кровью эфуандцев. Ксанча попыталась расколоть его мечом, но у нее ничего не получилось. Клинок треснул, словно стеклянный, и разломился надвое.
Следующий взрыв прогремел у самой переноски, и только броня спасла девушку от неминуемой гибели. Слегка контуженная, она помотала головой, пытаясь избавиться от звона в ушах, как вдруг прямо перед ней возникла фигура фирексийского жреца. По обилию металлических пластин и трубок Ксанча определила, что пришелец был не кем иным, как жрецом-исследователем. Значит, вскоре из переноски должны были появиться тритоны или гремлины. Поначалу, пока девушка не шевелилась, фирексиец не обращал на нее никакого внимания. Вытянув вверх металлическую конечность, он на лету схватил птицу и, раздавив ее мощными пальцами, поднес к прорезям в треугольной голове. По металлу руки струилась кровь, Ксанча задохнулась от подступившей к горлу тошноты. Жрец отбросил в сторону то, что осталось от птицы, и всем телом развернулся к тритону.
— Какое у тебя место? — проскрежетал он.
Несмотря на то что Ксанча уже давно не слышала фирексийской речи, она поняла каждое слово.
— Ксанча! — с вызовом выкрикнула девушка, поднимаясь на ноги.
Дерзкого тритона необходимо было наказать. Жрец снова поднял окровавленную руку, из пальцев вырвалось нечто похожее на шаровую молнию и ударило Ксанчу пониже подбородка. Броня вновь спасла ее. Фирексиец оскалил металлические пластины губ, сквозь которые капало блестящее масло.
