Нина дернула ее сзади за платье. Аник опомнилась.
— Счастье короля да не оставит его в его трудах, — сказала она важно. И добавила: — Но гости наши устали после долгого пути и ратных подвигов. Не возьмет ли на себя князь из дома Горгиев труд прочтения молитвы, наш священник покинул нас вчера…
Князь Горгий кивнул, и Аник встала со своего места в знак окончания застолья. Все последовали ее примеру. Князь Горгий прочел короткую молитву — раза в три короче той, какую обычно читал отец Константин, — и обратился к Аник:
— Дочь Варгиза подарит нам час беседы наедине?
Аник быстро взглянула на Нину. Та подняла брови. По обычаю незамужняя девушка не могла уединяться с мужчиной без ущерба для своего имени. Но — опять же по обычаю — о важных делах князья и правители крепости разговаривали без присутствия своих людей, чтобы никто не мог потом разгласить содержание разговора.
— Беседа с князем дома Горгиев и витязем короля Межгорья — честь для дочери Варгиза.
13.
В спальне князя сохранилась мебель: два кресла, кровать, застланная медвежьей шкурой, стол. Сюда Аник привела князя Горгия и благородного Балка, а Нина внесла для них пучок зажженных лучин и вставила в держатель.
— Не забывай про высокий слог! — прошипела Нина и вышла. Но князь Горгий сразу же перешел на обычную речь, едва только жена Джоджо затворила за собой дверь.
— В дне пути за нами следует обоз с продовольствием, — сказал князь Горгий. — По велению верховного князя мы оставляем крепостям, пережившим осаду, запас еды. Немного, но продержаться до нового урожая хватит. Тем более что до сих пор только одна из крепостей воспользовалась щедротами князя Гориса.
— Почему? — спросила Аник удивленно. — Неужели так хорошо подготовились?
— Наоборот, плохо, — грустно усмехнулся Горгий. — Из шести крепостей выстояли только две — ваша и крепость князя Баграта, Приют Орла. Четыре княжества почти полностью опустошены. Много ли у тебя людей, дочь Варгиза?
— Я еще не знаю, — пожала плечами Аник. — Каптаров отогнали только сегодня, и отец мой был тяжело ранен, не до того было… В Красной крепости осталось на ногах двенадцать мужчин, остальные ранены или больны. Женщин больше, конечно, и много шаваб. В Дозорную башню сегодня посланы узнать, что там — уже недели две мы не видели никого на стенах. Завтра утром мои люди вернутся. Три селения должны были укрыться в пещерах, но я даже не знаю, успели ли они… А что дальше, к перевалам — про это вы будете знать раньше, чем я.
— Постарайся завтра утром сказать приблизительно, сколько у тебя всего людей — только считай всех, и больных, и раненых, и детей с женщинами — едят же все, не только воины! Про пещеры не беспокойся — я приблизительно знаю, где это, и мы завернем туда по пути к перевалам. Я дам тебе письмо к старшему в обозе, с этим письмом пошлешь дружинников на дорогу… Лошади есть?
— Нету.
— Съели? — понимающе спросил Горгий. Аник кивнула.
— Шесть лошадей дам, больше не могу. И лошади сама понимаешь, какие. Но пахать на них можно, или там подвезти что-нибудь. Справитесь?
— Что делать! — вздохнула Аник.
— В чем-то еще нужда есть?
Аник поразмыслила.
— Нам нужен священник. Отец Константин умер вчера, а пастор шаваб умер еще раньше, мы даже похоронить наших не сможем по-человечески. Отец мой неизвестно когда поправится, и поправится ли вообще…
— Священника свободного нет. Павших много?
— Да, князь, но больше умерших — у нас был мор от плохой воды и пищи.
— Хорошо, придумаем что-нибудь. Может быть, наш летописец согласится задержаться на несколько дней, я пришлю его завтра из лагеря. За три дня управитесь?
— Постараемся, если ничего не случится.
— А кто станет князем, если отец твой умрет?
— Не знаю, — Аник стало страшно от такой мысли — отец умрет!
— Мужчин в доме Варгиза не осталось, — задумчиво сказала она, — у отца есть сестра, настоятельница в монастыре святой Шушан. И есть Вардан, муж двоюродной племянницы князя, князь Дозорной башни — если он остался жив. И сыновья Вардана — но они маленькие совсем.
— Князь разве не оставляет распоряжения о наследовании? — удивился Горгий. — Странно…
— Вообще-то оставляет, наследую я. То есть мой будущий муж. Но я еще не сговорена, отец говорил, что присмотреться к женихам еще будет время…
— Ва, Балк, вот тебе и невеста! — воскликнул Горгий. — Хочешь стать горским князем?
Аник вспыхнула.
Балк, улыбнувшись, покачал головой и сказал что-то на своем языке.
— Он говорит, что стар для такой юной и прекрасной девушки, — перевел Горгий. — Он говорит, что жених твой должен быть горцем, молодым и красивым, как я. Помнишь, дочь Варгиза, я сватался к тебе, и твой отец ответил, что ты слишком молода для меня? Видишь, Балк так не считает. Ну, не горюй — найдем тебе жениха. Если у вас не осталось мужчин в роду, о тебе позаботится верховный князь.
— Мой отец еще жив, и, даст Бог, останется жив, — возразила Аник. Она чувствовала, что вот-вот заплачет.
— Да, все в Его воле, — согласился Горгий. — Раз так, я передам грамоту тебе, — он вытащил из кошеля, прикрепленного к поясу, свиток с красной печатью верховного князя. — Князь Горис освобождает пострадавшие княжества от уплаты королевского налога сроком на пять лет. По велению короля Марка налог прошлого и этого годов прощен полностью. За следующие три расплатится князь Горис с тем, чтобы потом в течение десяти лет долг был погашен. Ты поняла, дочь Варгиза?
14.
«Ва! — думала Аник, когда оставила гостей и искала по всей крепости Уту, — что за люди!»
Благородный Балк не понравился ей, показался неотесанным и грубым. Неужели в Межгорье все такие — да у нас любой пастух лучше умеет вести себя! А дерзость и бесцеремонность князя Горгия возмутили ее до глубины души — так говорить, так спокойно говорить о смерти ее, Аник, отца! Так шутить — да еще и сватать ей, Аник, этого Балка — спасибо, я найду себе жениха получше! И князь Горис — освобождает от налогов, чтобы потом мы платили вдвое, велика милость! Вот король — король действительно поступил благородно.
В лекарне Уты не оказалось. Князь Варгиз спал. Две старухи, приставленные Ниной, оказались знахарками, прежде отстраненными отцом Константином от лечения больных. Они тихо переругивались над постелью князя. Аник прикрикнула на них, прислушалась к дыханию отца. Дыхание было ровным, жара, скорее всего, не было. Зато жар был у Горди — в соседней комнате раненый дружинник метался по постели. Аник поднесла лучину к его лицу, и Горди открыл глаза.
