Хальд некоторое время ехала молча, размышляя о возможных способностях и о том, как с их помощью избавиться от неотвратимо надвигающейся угрозы.
— Мы знаем, — наконец заговорила она, — что кони-призраки Хель рано или поздно настигнут нас. Сразу сразиться с пятью всадниками Смерти и двадцатью пятью воинами мы не в силах. Но их авангард будет в одиночестве, потому что он ближе всего находился к месту нашего выхода из леса.
— Так ты считаешь, если они подойдут слишком близко, мы можем устроить засаду и покончить с ними? — продолжила ее мысль Гутрун. — Но сейчас ночь, и нет смысла рассеивать тучи.
— А засада предполагает, что нам придется остановиться. Другие отряды на этот раз очень близко, чтобы нам можно было рисковать. Также речи нет о том, чтобы Ульфхильде призвать на помощь волчьи стаи. У нас нет на это времени.
— Значит, необходимо найти другой выход, — рассудила Гутрун. — Надо придумать способ остановить их, но чтобы нам при этом не останавливаться. Возможно, помогут твои новые способности?
— Об этом я как раз и думала. Но не знаю еще, что можно сделать. Мне нужно поискать в себе, чтобы ответить. Вероятно, я узнаю, чем меня одарила Фрейя. — С этими словами Хальд погрузилась в глубокие раздумья.
А оборотни тем временем несли их все дальше и дальше вперед на север. Слева от них у края земли пульсирующее фиолетово-багровое сияние становилось все ярче и ярче, по мере того как Владычица Мертвых неумолимо двигалась на юг. А сзади неуклонно приближалась погоня.
* * *
На крутой вершине горы высилась мрачная громада замка поверженной ведьмы Тёкк. Лед и снег покрывали черные с кроваво-красными прожилками камни его стен.
В замке на алтаре храма Хель лежали обугленные останки Тёкк.
Внезапно в храм влетело и направилось к алтарю легкое, как дуновение ветерка, облачко зловонного ледяного воздуха. Через несколько мгновений за ним последовало другое.
Едва слышно перешептывающиеся ветерки закружили над останками ведьмы, быстро набирая силу, и вот уже они, окрепнув, превратились в ревущие ураганные ветры.
Останки Тёкк в центре завывающего урагана внезапно рассыпались в прах. Подхваченный смерчем, он завертелся в его бешеном круговороте, затем исчез.
— Соль! — прозвучал, заглушая вой ветра, пронзительный крик. — И… Мани! Мои… верные… вы мои! Вы… помогли… мне освободиться! Теперь… мы… вместе… отомстим! Локит и Хель… предали меня! Нарушили… обещание! Все мои планы… рухнули… по их вине! И они… поработили вас!
— Месть! — откликнулся голос из гущи гудящих вихрей.
— Госпожа… Тёкк! — взмолился другой голос — Помогите… мне! Я больше не… могу… держаться…
— Держись! — гремел голос колдуньи среди завываний бури. — Сосредоточься… на своей ненависти… и повторяй вместе со мной… как я когда-то учила вас… черные руны седьмого… круга. Они… помогут нам слиться… и мы сможем утолить нашу жажду мести.
Ведьма начала нараспев произносить рунические заклинания. К ней неуверенно присоединились слабеющие голоса Соль и Мани. Но уже через несколько мгновений они окрепли и зазвучали громче и увереннее. Колдунья и двое ее последних прислужников все читали и читали черные руны. Их голоса постепенно, наливаясь силой, становились все громче и громче, пока не соединились в один могучий твердящий заклинания глас, перекрывавший рев урагана в храме Хель. Но вот с пронзительным последним выкриком чтение достигло наивысшего пика, и голос стих.
Мощь ветра возросла стократ. Стены храма содрогались, трескались и вырванные вихрем обломки летели прочь. С диким ревом ураган продолжал крушить в замке все, что попадалось ему на пути, жадно пожирая стены и копя бешеную злобу. Красные прожилки, ветвящиеся в камнях, медленно исчезли, словно ненасытное чудовище высосало из них кровь. Наконец и наружные стены крепости оказались не в силах сдержать беспощадную ярость обезумевших ветров и также разлетелись на огромные куски, обрушившиеся лавиной на склоны горы.
Ужасная буря чудовищным вихрем поднялась в небо над торчащими, как сломанные кости, развалинами и рванулась, ускоряя свое движение, к северу, быстро оставив далеко позади снесенные и разбитые башни и мощные стены замка Тёкк.
Упорно противившаяся два года попыткам Хель унести ее в царство Мертвых, душа ведьмы Тёкк, призвавшая к себе только что освободившиеся души двух своих последних почитателей Мани и Соль, теперь обрела свободу.
Назад к лагерю бурей неслась неистовая ярость Тёкк, деля сознание и энергию со своими освободителями Мани и Соль и обуреваемая жаждой мести и желанием сеять смерть и разрушения.
* * *
Ялна выехала за ворота крепости верхом на ступающем по колдовскому Ветру Тьмы коне-призраке, рядом скакал Локит, а за ними следовало большинство оставшихся у него воинов.
Они одели ее в чересчур просторную тунику из толстой шерсти и слишком тесные кожаные штаны. Обута она была в плотно сидевшие меховые сапоги, охватывавшая плечи веревка придерживала плащ из лохматого меха, голову закрывал капюшон.
Она оказалась привязана не только к седлу. Веревка, пропущенная под брюхом лошади, стягивала ее ноги. Другие путы так врезались в ее тело, что движение несущейся галопом лошади причиняло ей постоянную жестокую боль.
Соединенные ладонями руки были связаны за спиной, локти вновь перетягивала тонкая веревка, от которой к шее Ялны, охватывая ее петлей, тянулась крученая бечева, грозившая ее задушить. Путы туго сжимали ее живот, талию и грудь, отчего каждый вздох становился мучительным. Но физические страдания не шли ни в какое сравнение с душевными муками.
«Тирульф, — думала она, и слезы застилали ей глаза, когда ей представлялось, что в тот момент приходилось ему терпеть. — Пусть твоя смерть наступит скорее, чем желал Локит, и желаю, чтобы сегодняшнюю ночь ты уже провел в Вальгалле, обители павших воинов. Я отомщу за тебя. Клянусь Скади и своей душой. Я отомщу за твою смерть и свои муки. Когда-нибудь, но я найду способ отомстить…»
Все дальше и дальше скакала Ялна, привязанная к коню, заливаясь слезами от боли, ненависти и отчаяния. Все дальше увлекал ее за собой Локит от крепости и любимого человека, осужденного на смерть за ее проступки.
Глава двадцать третья
БУРЯ
К Тирульфу медленно возвращалось сознание. Он по-прежнему висел обнаженный в конюшне, подвешенный за запястья к потолочной балке. Ему казалось, он очень долго находился между явью и беспамятством. От страшной боли он даже несколько раз приходил в себя и смутно различал голос Ялны, ее крики боли, ужаса и отчаяния, но не мог полностью очнуться.
