— Так полны жизни, — сколько бы скавенов он не закапывал, эта простая истина всё ещё наполняла Копсиса удивлением. — Мой сад разрастётся здесь. Как я и говорил тебе, посланец, ни одна раса не отдаётся Дедушке Нурглу настолько же полно.
Скавен не ответил, Буль от него этого и не ожидал. Он будет жить вновь, разумеется, Нургл обещал это всем. Плоть крысолюда породит миллионы коротких и дивных жизней, его разложение принесёт пользу земле, в которой он лежит, но никогда больше он не заговорит, не подумает, и не помешает устремлениям владыки язв.
Вытащив трезубец, Буль продолжил зарывать скавена.
Люди возлягут сюда, и туда, по обеим сторонам, где их распад будет усилен соседством крысолюдов. Одного из других скавенов он закопает под деревьями на южной границе поляны, где останки будут подкормкой для тополей. Они были быстро растущими, и гниль будет распространяться стремительней. Уже сейчас их листья начали увядать и буреть по краям. Птицы выкашливали болезненные трели, сидя на домах.
Теперь Буль понимал. Он не знал, как всё закончить, никогда не ведал, но знал, как это начать.
— Архаон.
Фистула был прикреплён к стволу дерева, дрожа как человек, которому в полные доспехи налили ведро ледяной воды. Он едва слышно бормотал бессмыслицу, утомлённый, по крайней мере, пока, яростными ругательствами в сторону леса.
Его глаза вращались как гадальные косточки, брошенные исступлённым шаманом, а касание Гнили Нургла оставило Фистуле на память венец из морщинистых волдырей, обрамлявший его лысую голову словно корона. Буль рассматривал эти отметины. Здесь был знак, он знал об этом, но знак чего?
— Он всё больше приходит в себя, — заметил Витан.
— Нургл оказал ему великую честь.
— Повелитель мух, — пробормотал Фистула, трясясь. — Король с тремя глазами.
Знак. Несомненно.
Взяв трезубец, Копсис Буль воткнул его в землю и начал заново.
Ему над многим нужно было поразмыслить.
Колдун открыл глаза. Все.
Многоглазый. Последователь Тзинча и подчинённый Архаона — Вечноизбранного Хаоса и Завершителя Миров. Свидетель невиданных зрелищ.
Взор Многоглазого протянулся вдаль, ведь он мог видеть подобно богам. Он был глазами Архаона. Его взор протянулся через Смертные Владения. Он искал. Искал тех, кто мог стать великанами среди людей, воинов, уже посвященных Разрушению, тех, кто и сам искал высших смыслов и тёмного служения. И не было полководца Хаоса темнее и величественнее, нежели Вечноизбранный, потому что Архаон был Возвышенным Великим Устроителем Апокалипсиса.
Многоглазый ничего не упускал. Он смотрел сквозь живых и мёртвых, нелюдей и неодушевлённых, и даже через глаза демонов, мерцающие в тенях. Монеты спадали с век трупов, возложенных на погребальные костры. Статуи смаргивали пыль с каменных очей. Глаза головорезов, королей и остальных несчастных между ними, представляли собой окуляры души, через которые и наблюдал великий колдун. Он мог видеть даже их внутренними взорами, наблюдать игру образов во тьме позади лица. Воспоминания всплывали из прошлого — сохранённые тайны, воображённые фантазии.
Демонический колдун искал воинов, достойных клинка и брони его хозяина, разыскивал темнейший потенциал посреди моря мясников, совратителей, изуверов и ведьминого племени. Подлинные совершенства Хаоса, как и сам Архаон. Рыцари разрухи ждали от Вечноизбранного знамения, знака или видения, что послужит им приглашением пройти испытания и присоединиться к рядам его зловещего воинства — живому, одоспешенному воплощению гнева Архаона, готовому обрушиться на Владения Смертных.
Многоглазый проморгал свой путь через миры людей. Он смотрел через зверей, и через тех, кто поступал как звери. В забытых пределах владения Гур, на исхлёстанной грозами пустоши, известной диким кочевникам и ветропоклонникам как Разорённая Равнина, колдун нашёл того, кого искал.
Орфео Зувий. Благословлённый Великим Изменителем. Тот, кого звали Принцем Пепелища.
Многоглазый смотрел на Орфео через глаза тзинчитов, которых тот вёл, извращённых грешников его банды. Облачённый в лазурную броню и полурясу, гибкотелый Орфео Зувий продирался сквозь бурю. Небеса кровоточили, а ветра струились кровью, ветер трепал его порочное одеяние.
Зувий опирался на нечестивую глефу. Он шёл, держа её подобно посоху волшебника. Она была оружием, которое выковали демоны: рукоять из украшенного металла, увенчанная клинком, созданным в виде извилистого символа Тзинча.
У неё было имя — А’квит, и она была даром от покровителя Зувия. Многоглазый узнал это, раскрыв глаза заколдованного оружия, которых было три, точно как у хозяина колдуна — Трёхглазого Короля: один, раскрывшийся на противовесе оружия, и ещё два, расположенные на поверхности клинка. Многоглазый воспринял это как доброе знамение. С помощью А’квиты колдуну удалось лучше рассмотреть жуткие черты чемпиона.
Не скрытое за шлемом, его лицо представляло собой паутину расплавленной кожи поверх сожженной плоти. Извилистые полоски кожи тянулись по обожженному лицу, которое когда-то могло быть красивым, теперь же его черты были искривлены самодовольством и мрачным настроем. Растрёпанные пряди синих волос струились с головы. Зувий облизнул липкие губы серебряным языком — то был ещё один из даров Великого Изменителя.
Клинок глефы щурился в кровоточащей буре. Теперь колдун смотрел через глаза самого Принца Пепелища. Зувий взглянул на Маллофакса, сидевшего на импровизированном насесте из крючка клинка. Существо было духом-помощником и выглядело как ящероподобная птица с лазурным плюмажём. Проклятое создание заговорило с Зувием клёкотом, от которого кровоточили уши и который, судя по всему, понимал лишь он один. Принц Пепелища кивнул и обернулся на свой отряд, плетущийся позади сквозь вихрь из крови и песка. Следом за ним через Разорённую Равнину шёл сэр Абриэль и остатки королевской придворной стражи. Некогда призванные защищать семью монарха, — а Принц Пепелища, несомненно, был монархом, — теперь рыцари были лишь тенями самих себя. Сияние их доспехов и зеркальный блеск оружия бесследно исчезли. Великий Изменитель извратил их так же, как и принца. Теперь они были ничем иным, как неуклюжими ужасами, порабощёнными тьмой. Закопчённая броня рыцарей приварилась к их телам и растягивалась при каждом неестественном шаге и движении. Покрытые мерцающими знаками губительного колдовства, теперь они были Ведьмачьей Стражей Орфео Зувия.
