Поговорил с Мюрреем, дал ему на пробу нир, выделанный в Кирахе. Толстяк отметил – вкус другой, но обязался брать по той же цене. Но сто литров в сутки – много. Наверняка часть продаст в столицу и дальше. Может появиться интерес и у других серьезных игроков.
Хорошо, когда твой генеральный дистрибьютор бухла – одновременно и судья округа. В Дымках у меня даже близко не было такой крыши.
После того как налажу массовку, надо еще один аппаратик слепить. Литров на двадцать браги. Для повторной перегонки – на свой стол и для дорогих гостей. А также специально для вкусного, слабоалкогольного, Мюи любит. Правда, приходится следить за потреблением. Сопьется – не успеем заметить когда.
Выгнав первую партию, я потратил сухие дрожжи, взятые из сарая. Гнать из сахара, как предпочитали в Советском Союзе, невозможно по причине отсутствия сахара. Значит, надо экспериментировать с дрожжами, имеющимися на зерне, на яблочной кожуре, на всем, что дает естественный наброд. Да, выдержка браги до готовности к перегонке будет в разы дольше. А что делать? Рентабельность на спиртном все покрывает с лихвой.
Здесь народ не избалованный качеством. Но надо, кроме массовки, стремиться к хорошему вкусу. Работа творческая, это вам не картины маслом писать.
Отделив сивуху и альдегидку, надо дополнительно очистить дистиллят. Проще всего – добавив молоко. Оно соберет на себя вредные примеси и выпадет в осадок хлопьями.
В Дымках пропускал через активированный уголь. Можно и через обычный сосновый уголь, но не то, не то… Наверно, даже пробовать не буду. Лучше – молоко.
Потом настоять. В Мульде проще всего на травах. А еще хорошо на ягодах, на орехах, на фруктах. На меду классно. Если кто мед не любит, в хорошей самогонке он не выпирает, но делает ее мягче. Глотнешь – уютно во рту. Потом нежный комок скатывается вниз, к желудку, принесет и туда уютное тепло. Главное – не переборщить. Не превратить дегустацию в попойку и выяснение отношений типа «ты меня уважаешь?» Самогонкой можно ужраться, а можно потребить ее культурно, как вино 20-летней выдержки в триста баксов за бутылку.
Я предавался приятным мыслям, когда въехал на собственные земли и еще какое-то время. Но за полчаса до поворота, после которого видны стены Кираха, увидел дым. Вот так всегда. Только хотел отдаться мирному труду…
В седельной сумке нашелся бинокль. В замке горело. Вокруг сновало человек тридцать, одетых как босота. Они держались не ближе сотни шагов от стен. Из лука прицельно не достать. Но самое примечательное – напротив ворот стояла баллиста. Настоящая. Как в фильмах про Древний Рим. Уместная тут примерно как боевой лазер. На моих глазах высоко в небо взвилась дымящаяся точка и упала на крышу из дранки. И сразу там полыхнул огонь. Значит, в метательных снарядах смола или масло.
В замке вероятней всего Нираг и десяток воинов, со мной полдюжины. Остальные посланы к границе… А удар пришелся в спину.
Что-то в человечке, командовавшем у баллисты, показалось знакомым. Точно… Этого гада я выгнал, когда набирал в дружину изгоев. Такой рябой, с хитрым тяжелым взглядом.
Ладно.
Воинов я пустил по флангам – отсечь отход. Бобика привязал к дереву в два охвата, не вырвет. А сам поехал прямо к баллисте.
В кино полагается вызвать главгада на переговоры, дать шанс… Я ему уже давал шанс. В сотне метров спешился. Стал на колено, зафиксировал пистолет-пулемет Судаева натянутым ремнем. 35 патронов в магазине. Не менее тридцати врагов впереди. И патроны дефицитны, не хочу изводить на этих люмпенов.
Если давить на спуск плавно и быстро отпускать, ППС стреляет одним, максимум – двумя патронами. Незнакомые с огнестрельным оружием, изгои сначала не поняли, откуда приходит смерть. Расстрелял магазин. Перезарядил. Вижу – упало семь или восемь, пока они связали мои действия с гибелью товарищей. Часть бросилась на землю, другие разбежались – навстречу моим всадникам. Особо некуда, замок с трех сторон огибает река. Через несколько минуть бой закончился. Точнее – бойня.
Воины прикончили раненых, я не успел воспрепятствовать. Да и не особо хотел. Притащили мокрых, пытавшихся сбежать вплавь. Рябой нашелся среди четырнадцати сдавшихся.
– Крум! Отвяжи Бобика и пусти его ко мне. Всем свободным – в замок и тушить огонь.
Предводитель зыркал по сторонам. Хочешь сдриснуть? Сейчас решимости поубавится.
– Рябой! Ты не говорил, что у Глея есть каросский волкодав! – взвыл один из налетчиков, отвратного вида тип в гноящихся язвах.
Тот начал отползать, но вряд ли для побега – просто от вида моего приближающегося домашнего любимца.
– Не бойтесь! Он еще совсем щенок. Умеет только играться. Например, оторвать игрушку у того, на кого я укажу, из причинного места.
Стиснули коленки? Прижали ладошки к писюнам как в стенке при пробитии штрафного? Правильно.
– Прости нас, глей! – заныл язвенный. – Рябой обещал: вы с дружиной в городе, в замке людей мало, легко выкурим их и поживимся серебром. Метательную машину наладил. Рябой говорил: у тебя серебра много.
– Верно. Но это – мое серебро. Почему ты решил, что можешь забрать его?
– Повесить их, глей? – деловито осведомился один из воинов.
– Не могу. Их четырнадцать. Целая банда. Придется звать судью Мюррея. Рябого заковать. Остальные – тушить пожар. Кто попытается сбежать, познакомится с каросским волкодавом. Очень близко.
Рябой поднялся. Что-то странное мелькнуло в его глазах. Возможно, он знал или чувствовал во мне, то, чего не знали другие…
– Глей! У тебя воины. У тебя каросский волкодав. А сам чего-то стоишь? Или вымахал выше нас всех, но трусишь?
Сопляк решил взять меня на «слабо». Даже смешно.
– Крум! Дай ему меч. Чтоб не говорили, что я убил безоружного.
Разумеется, никакого представления в духе китайских боевиков «мой кун-фу лучше» я не устраивал. Как только Рябой занял стойку и поднял меч для атаки, я спустил ППС с предохранителя. Коротко нажал на спуск. Негодяй умер, наверно, еще до того, как брякнулся на землю. А живым предстояло разбираться с пожаром.
И, как часто бывает здесь, я пожалел о поспешности. Надо было спросить – откуда баллиста? Здесь не ведутся войны, для которых нужны мощные осадные машины, Кирах – самый мощный замок в округе… В любом случае, совершенно не понятно, как баллиста оказалась в руках жалкого рябого голодранца. Рассказал бы, сам или через Биба, тогда уже стоило стрелять.
Кроме моей поспешности, в остальном гад точно рассчитал. Откуда-то знал: внутри частокола только один колодец, неглубокий. Чисто для питья и готовки. Десять ведер – и сухой. Воду на остальное брали из реки. Рябой поставил с той стороны пару ушлепков с луками. И тушить очаги возгорания было нечем. Мораль – срочно нужна труба, подводящая воду прямиком из речки.
А если бы весь замок загорелся и рухнул? Где бы искали серебро? Наверно, так далеко не загадывали.
Пострадали и постройки со стороны внутреннего двора. В том числе, что особенно гадко, мастерская и сарай с самогонным аппаратом. Там концентрат градусов под шестьдесят, вот бы полыхнуло…
Как только мастерскую привели в относительный порядок, Пахол принялся выковывать кандалы. Вместо отливки труб. Тринадцать комплектов – каждому по браслетам.
Вот так и превращаюсь в средневекового рабовладельца. А не надо было трогать мой самогон!
* * *
Высокий судья Ниодим, прибывший в округ проверить дела судьи Мюррея, ничуть не походил на своего подчиненного. Высокий – это должность, роста Ниодим вышел среднего и был болезненно худ. Из-за морщин лицо казалось совсем старым.
Разумеется, окружной судья хлопотал и всячески старался предугадать пожелания начальника. Места здесь пограничные и не самые богатые, но Мюррей держался за должность крепко, занимал ее второй десяток лет. Слыл достаточно честным. Во всяком случае, жалоб, что вынес неправосудное решение за подношение, на него не приходило. А вот сейчас одна кляуза поступила и очень странная: Мюррей взвинтил цены на алкоголь.
