возрасте.
И на эту чертову дорогу мы выехали в сумерках. В тех самых паршивых сумерках, когда ты видишь красное небо, но не видишь дороги вообще. Так еще и фары мимо проезжающих машин слепят. Нам стало как-то не до разговоров. Радио резко перестало ловить волну, и я попыталась его настроить, пока Псих разбирался с навигатором, который то терял связь с спутником, то путался в показаниях и перестраивал маршруты.
Я про себя мысленно звала мамочку и просила вернуть меня обратно, Сергей Павлович просто матерился, проснувшийся Олежка тяжело вздыхал и просил ехать помедленнее, а мы и так ехали максимум сорок.
Где-то в процессе всего этого навигатор попросил нас повернуть. Что мы и сделали. Сначала один раз… потом другой… еще раз пять… И тут дорога кончилась — начались поля.
И это не те поля, окружающие деревни, где бабушки сажают картошку и пасут коров. Это сплошниковые поля, которые тянутся на гектары, в которых неизвестно откуда взялись проселочные дороги. И вот мы едем по полям и не знаем, что делать, потому что навигатор вдруг решил окончательно умереть, а мой телефон просто потерял связь. У Олега был другой оператор, но он тоже решил, что нас не нужно отвлекать лишними звонками. Пару раз нам встретились коровы и их лепешки. Что все-таки немного обнадеживало. А вот могилы — не обнадеживали, хотя их тоже можно было воспринимать, как знак того, что где-то рядом были деревни.
Вот только мы проехали более пятидесяти километров и ни одной деревни не нашли. Только бескрайние степи. Все-таки, я думаю, это были степи, а не поля. А тут еще и бензин уменьшался, что не могло не давить на нервы. Как и Олежка, причитающий время от времени.
А у меня от нервов уже настолько зашли шарики за ролики, что я всерьез начала задумываться над тем, чтобы остановиться у ближайшего кладбища и вызвать духов. Ну вдруг похороненные здесь люди помогут нам найти дорогу? И плевать, что мама всегда наставляла с потусторонним миром не связываться. Вот как узнать, что в могиле сердобольная Маша, а не маньяк Антоша? На старых захоронениях имен не писали. Да и у коров не спросишь, как добраться до того места, где их доят.
И если я накручивала себя мысленно, то Олежка накручивал нас всех устно. Причем делал это максимально бесяво, постоянно переходя на личности то Психчинского, то Белозерова, то в целом вселенной: и машина у Сергея не очень, и водитель он так себе, а навигатор у него вообще убогий, и теперь мы все умрем в полях. И бедная его сестренка, которую угораздило выйти замуж за старого хрыча, которому великий Олежа согласился помочь, и теперь он за свою доброту помрет. В общем, собирал все, что можно было собрать, и жалел себя на все лады.
В какой-то момент я подумала, что не выдержу его нытья и уже хотела высказать Олегу все, что думаю о нем, но Психчинский меня опередил. Своим замогильным голосом, от которого у меня лично мурашки по спине побежали, Сергей попросил, хотя скорее приказал:
— Олег, заткнись, — а затем, немного подумав, все-таки добавил. — Пожалуйста.
И в этих трех словах было столько угрозы, что Олег реально заткнулся и дальше мы ехали в тишине, если не считать шума машины.
И вот, когда мы думали разворачиваться и пытаться все-таки найти выход на ту чертову Ведьмину тропу, свершилось чудо — в прямом смысле слова «бог из машины». Сначала я увидела две светящиеся точки на горизонте и в ужасе решила, что на мои мысленные мольбы откликнулись духи. Однако по мере сближения стали отчетливо видны фиолетовые крылья их железного коня. Коня с типичным русским именем Лада. А затем за ветровым стеклом мы разглядели их, наших рыцарей.
Казахов.
Глава 12.1 Муза - Ведьма?
Псих принялся всеми доступными способами привлекать к себе внимание казахов. Честно скажу, со стороны выглядел реально, как сумасшедший: то переключал свет с ближнего на дальний, то сигналил, то открывал окно и принимался махать руками. И проделывал он все это с разной очередностью и в разной последовательности.
Мне кажется, у казахов сложилось впечатление, что Сережа малость пьяненький, потому что они неохотно остановились рядом с нами и максимально недоверчиво покосились на нас через окно водителя. Еще бы… я бы на их месте и вовсе не остановилась, руководствуясь не иначе как чувством самосохранения. Я все-таки девочка и, признаться честно, ночью на дорогах останавливаться побаиваюсь – мало ли что.
Так что я высунулась из-за плеча Психчинсого и мило им улыбнулась, чтобы сгладить градус неловкости. Однако то ли улыбка была недостаточно милой, то ли Олег и его страдальческая мина, наводящая на разные мысли, сыграла свою роль, но мужчины не смягчились. Оба казаха были какими-то хмурыми.
Один из них был возраста Психчинского – может самую малость старше, а второй плюс-минус мой ровесник. Я предположила, что они могут быть братьями. Для меня люди других национальностей все на одно лицо, а ночью и подавно, так что и наши казахи вполне могли оказаться корейцами. Ну, беглыми северными корейцами, прячущимися на российских полях от репрессий. Не знаю, правда, от каких – в политике я не сильна, в отличие от дедушки, который по своему скромному мнению считал себя знатоком. Особенно когда выпьет.
Никогда вообще не понимала, почему пьяных мужчин тянет поговорить о политике. Но, если быть честной, возможно дедушка в ней все-таки и разбирался – как-никак бывший зав кафедры политологии. «Почему бывший?» – спросите вы. Да потому, что выперли его оттуда со скандалом, еще и лицензию на преподавание отобрав: взятки наш дедуля брал большие да услуги репетиторские навязывал. Студенток в постель он, конечно, не тащил – хотя никто не в курсе, как дела обстояли на самом деле. В общем, жил наш дед на широкую ногу и не тужил, пока против него дело не завели. От тюрьмы он откупился и вроде даже смог дело как-то замять, вот только жена его – та, которая вроде как наша бабушка, а по факту нет – бросила с голой жопой, потому что имущество все на нее было записано.
Папочка в то время еще подростком был и не на что толком повлиять не мог, но отца своего все равно любил и, несмотря ни на что, отношения с ним поддерживал. А когда вышел из-под маминой опеки и стал зарабатывать,
