– Здесь есть дороги к границе, чтобы повозки тащить?
– Раньше, до нашествия, были, а сейчас кто его знает… Леса дальше хорошие – высоченные деревья, и места много между ними. По реке еще можно идти долго, вдоль берега – луга ровные да кусты местами. Проход в зарослях всегда найти можно, а где нельзя, там топорами поработаем – мужиков у нас хватает.
– Повозки замедлять нас будут…
– Зато на ночь их поставить в круг на удобном месте – и вот тебе городок малый: от мелочи отобьемся или охотников. Если не проспать, то и бурдюка встретим хорошо, хотя и потреплет он нас изрядно: слишком велик. А вот у самой границы – да, в тягость телеги нам будут. Там хоть гробами себя окружай – не поможет.
– А иридиане?
– А чего иридиане?
– Сколько им времени понадобится на сборы? Арисат, опустив глаза, покачал головой:
– Их бы лучше оставить.
– Не понял? Погибнут ведь все.
– Самим надо их порубать и пожечь потом – погани на забаву не оставить. Не соберутся они быстро, да и отягощать нас будут. Тут своих спасти нелегко, а с ними вообще…
– Поясни.
– Про бакайцев знаете уже – у нас куда ни плюнь, в справного мужика попадешь: и работать не дурак, и для войны сгодится. А иридиане… Нет, работать они могут – хорошо могут. Лучших работников не видал – поговаривают, что они ворожбой тайной себе в любом деле помогают, хотя и не верится в такие сказки. Да только не воины они. Пока мы стены и засеки делали, они избы справные рубили да жирок нагуливали. Городок их храмовый еще ладно – крепко поставлен, а вот деревни любая шайка сходу взять может – забор смешной, и отбиваться некому. Зато телег наделали столько, что на каждого мужика, небось, по две уже имеется. Бортями всю округу заполонили, солеварню у моря поставили, глину нашли хорошую, бондарят у них многие ловко. Горшки обжигают, мед бочками запасают, рыбу вялят. Сэр Флорис охоту разрешил свободную: лишь из пушнины каждая десятая шкура ему идет, с бивнями моржовыми и единорогов так же, да копчености от каждого двора два раза в год нести надо. Иридиане в капканах и западнях мастера – говорят, мехов и кож на целую армию уже приготовили. Все ждут, дурачье, когда торговцы появятся в здешних краях. Вот все это добро и потащат на телегах. Их, наверное, дюжин сорок осталось, и толку в бою никакого не будет. Рогатины охотничьи да луки слабые в руках трусливых – вот и все. С ними быстро не пойти и не собраться.
– У них есть главный или главные?
– А как же – все как положено: при епископе. Опальный Конфидус – известный еретик и вероотступник. Он у них всем заправляет.
– Надо с ним поговорить – я приказывать вырезать полтысячи народу не собираюсь.
– А куда деваться? Не со зла же такое сказал; нельзя их здесь оставлять: погань…
– Если не дурак он, то найдет, как своих подстегнуть, чтобы быстрее шевелились.
– Может, и найдет… Говорить вы будете?
– А как лучше?
– Лучше вы – тяжко с ним разговаривать.
– Завтра поеду – сегодня, как понимаю, до заката вернуться не успею.
– Нет, не успеть. Как думаете – погань, что не порубили, осталась рядом или ушла восвояси?
– Думаю, ночью она нам спать не даст – беспокоить будет.
– Это почему?
– А чтобы мы побыстрее отсюда убрались. Давай, не забывай готовить струги и плоты. Все должно выглядеть так, будто мы морем уйти собираемся.
Меч мне понравился – то, что надо. И длина устраивает, и баланс, и как в руке сидит. Слушается плохо, но это дело привычки. Клинок немного странный: толщина к концу чуть увеличивается, для утяжеления, и изгиб там хитрый – для усиления режущего удара. Дрова все равно не поколешь, но умеючи можно такую рану устроить, что в городке не хватит ниток зашить.
Вот только умею я мало чего – учиться и учиться надо. Полузабытый бокс здесь не поможет – надо привыкать к острому железу.
Или побродить по кустам в поисках рояля и наяривающего на нем мастера меча, который мгновенно и совершенно бесплатно…
Эх… в книжках все так просто… А я, помахав около часа, мозоль натер между указательным и большим пальцем, и рану на лопатке разбередил – ныть начала…
Но работой кузнеца остался доволен: теперь этот меч – мое основное оружие. Завтра сапожник еще ножны под него переделает, из длинных, и можно будет отправляться к епископу-еретику при полном параде.
Тренировался я на заднем дворе «замка» – от посторонних глаз эту площадку скрывали конюшня, сараи и длинная стена избы. Нечего простолюдинам таращиться на дилетантские потуги «сэра стража». Единственным зрителем был попугай. Он быстро понял, что мои попытки «потанцевать» могут нанести серьезный ущерб его драгоценному здоровью: уселся на край крыши и, пользуясь неприступностью позиции, периодически высказывал оттуда разные гадости, в том числе и в мой адрес. Здесь меня и нашла Йена:
– Господин страж, Арисат просил передать, что на погребение вам пора.
Зеленый, спорхнув с крыши, приземлился на плечо, шикнул, намекая этим, что коронное место занято и тренировку пора сворачивать, – надо идти на похороны, где нам, возможно, нальют чего-нибудь покрепче молока.
Зашел в избу, облачился в заранее приготовленную одежду – получше того рванья, что обычно здесь таскаю. Размеры у нас с Флорисом были несколько разные, но именно эти тряпки почти на меня оказались – может, со времен молодости сохранились, или от сына остались. Не знаю, был ли у него раньше сын, но раз была жена, то все возможно.
Погребальный костер сложили на берегу. Будто слоеный пирог из бревен, жердей, хвороста – изрубленных тел, к счастью, не видно. Повсюду, чуть ли не на каждой веточке, краснеют тоненькие ленточки и пучки крашеного конского волоса. Для чего – непонятно: видимо, просто традиция, а не из практических соображений.
Между рекой и стеной городка собралось, наверное, все местное население. Попытался сосчитать – примерно восемьсот-девятьсот человек. Большая часть взрослые, детей очень мало – в основном младенцы на руках. Вероятно, родились уже здесь, а не на Бакае. Неудивительно – оттуда, наверное, немногие смогли спастись. Как я понял из отдельных намеков, эвакуация была жестокой – не исключено, что по здешнему обыкновению мелких просто сожгли, чтобы не попали в лапы погани. Суровые люди…
Церемоний не было – просто подошел Арисат, протянул зажженный факел, тихо шепнул:
– Ближний угол – там жира рыбьего налили и смолы.
Зеленый зашипел, агрессивно покрутил головой – видимо, до него стало доходить, что здесь не наливают. Я, поднеся факел к дровам, замер. Со стороны, наверное, казалось, что сэр страж застыл от великой печали – скорбит о рыцаре и остальных павших. Но на деле я думал – лихорадочно думал. Опять червячка за хвост ухватил – начал понимать, что меня напрягало еще с ночи, а я отказывался это замечать.
