Пока они перетаскивали все четыре безжизненных тела в большой дом, Сандер поднял руку с ножом, завернутым в платок.
— Посмотри, Бенедикте! Здесь написано «Лук и Лен» руническим шрифтом! Во всей Норвегии имеется еще только один такой. Это ценная находка, понимаешь!
Бенедикте была бы рада никогда не видеть подобной находки, но не сказала этого, не хотела разочаровывать Сандера. Напротив, она даже вяло произнесла какие-то слова поздравления. Бенедикте продрогла, остальные тоже стучали зубами.
Постепенно начало рассветать. Не то, чтобы игра света, нет, но все же ночное небо приобрело более мягкий оттенок. На полпути к дому им повстречался Ливор, который, как выяснилось, задержался внизу из-за больной коровы. Увидев Аделе в таком плачевном состоянии, он упал на колени рядом с ней и взял ее ладони в свои, пытаясь согреть. Он взволнованно выслушал их рассказ.
— Мне надо было бы пойти с вами, — сказал он печально. — Но вы, кажется, и сами отлично справились.
— Могло быть и хуже, — ухмыльнулся Свег. — Но я думаю, с нас на сегодня достаточно. У меня нет никакого желания драться с тем типом!
— Я думал, что он тогда навечно исчез, — сказал Ливор.
— Да и мы так думали, — сказал Свег.
Бенедикте промолчала. Она-то знала, что призрак все это время постоянно находился в Ферьеусете. С тех самых пор, как в первую ночь она увидела те неумолимые глаза в темноте, она подозревала, кто это с такой ненавистью пристально рассматривал ее. Жрец богини Нертхюс!
Они чувствовали себя уставшими, когда наконец вошли внутрь, и Ливор зажег свет. Устали не только физически, но еще больше психически. Безжизненное тело Герта положили на какой-то стол в прихожей, огнестрельная рана Вальтера оказалась не очень опасной, и они с Мортеном начали приходить в себя. Остальные восприняли это с сильным беспокойством.
Как они будут себя вести? Находятся ли они по-прежнему под влиянием колдовства священника?
Казалось, что это не так. Их глаза стали вполне нормальными, а в слабых, жалобных стонах было много человеческого. Но рассудок был все еще сильно затуманен, поэтому их пока оставили в покое.
Аделе была окружена всеобщим вниманием.
Похоже было, что она получила какое-то снотворное или наркотическое средство, поскольку ее зрачки были ненормально расширены. Когда ее стали тормошить, чтобы заставить проснуться, она лишь пробормотала что-то нечленораздельное и заснула опять.
Ливор поинтересовался, не хотят ли они перекусить, и сначала все были немного шокированы такой мыслью, но затем внезапно заметили, что жутко проголодались. Немыслимо, после того, что случилось! У всех троих по-прежнему дрожали руки.
Для надежности Свег оставил немца и Мортена связанными.
Они накрыли весьма скромный стол из продуктов, припрятанных Ливором в доме еще с прошлого раза. Там была всего одна краюха хлеба, они запивали ее жидким кофе. Но все вместе оказалось невероятно вкусным, пища придала им сил, они почти успокоились. Огонь в камине постепенно угасал, но язычки пламени еще метались и давали свет, пока они сидели в ожидании утра.
— Что нам делать с ними? — спросил Сандер.
— Ну, я не собираюсь вот так запросто отсылать их обратно в домик на пастбище, — холодно сказал Свег. — Нам придется, наверное, доставить их вниз, в деревню к тамошнему приставу. Пусть у него теперь голова болит.
— Но пристав живет в моей деревне, — сказал Ливор. — Да и дорога там короче. К тому же я и лодку свою перегнал выше по реке сегодня ночью.
— Что? — сказал Свег. — А как же паромщик?
— Я не знал, что он по-прежнему появляется! К тому же я не видел никакого парома. Да, он же был, по-видимому, занят этой ночью. В церкви, как я понял.
— Конечно, — сказал Свег решительно. — А эту церковь мы должны тщательно осмотреть. Вот только наступит утро и Божье светлое солнце осветит этот заброшенный Ферьеусет снова. Что ж, мы поступим, как ты предлагаешь: спустимся вниз кратчайшей дорогой. Я не думаю, что призрак появится вместе со своим паромом, пока с нами Бенедикте.
Ливор замер.
— Тише! Там кто-то есть?
— Я ничего не слышал.
— Слабый звук из внутренней комнаты, но он потонул в разговоре.
Они сидели совершенно тихо.
— Эй, там есть кто-нибудь? — крикнул Свег.
Ни звука.
Они встали и отправились сплоченной группой, с огнем в руках в соседнюю комнату. Но несмотря на то, что они осветили каждый уголок, она оказалась совершенно пустой. Свег опустил свой фонарь.
— Могла быть мышь, которая скинула что-то вниз, — сказал он.
— Звук раздался так тихо, — сказал Ливор извиняющимся голосом. — Словно кто-то прокрался мимо двери.
— Ну, все это ерунда, — сказал Свег. — Пойдем, а то кофе остынет.
Они снова расселись за столом, и вскоре среди усталых людей воцарился покой. Начались разговоры о нейтральных вещах, обо всем, что происходило в мире далеко от Ферьеусета, о том, как прекрасно было бы вернуться назад, к цивилизации.
В комнате забрезжил слабый рассвет, когда Бенедикте внезапно почувствовала в доме какое-то изменение.
Вначале оно было весьма неопределенным. Но затем медленно поползли смутные ощущения какой-то незнакомой силы, притаившейся в комнате.
Наконец, преодолев свой страх, Бенедикте осмотрелась вокруг, но глаз, — тех, пугавших ее глаз, нигде не было видно.
Напротив, что-то другое…
Это был запах, который сначала был слишком слабым, чтобы она могла идентифицировать его. Но когда она задумалась, то поняла, что он уже распространялся по комнате некоторое время, она просто была слишком захвачена разговором, чтобы реагировать на него. Она посмотрела на остальных, но они, казалось, не замечали ничего.
Но здесь было и еще что-то, нечто ужасное, что она не могла увидеть…
Запах усиливался. И теперь она могла назвать его. Такая же вонь бывает, когда где-нибудь забудешь мокрую половую тряпку, она там лежит и гниет, покрывается плесенью. Несвежий, тошнотворный запах.
Аделе пыталась проснуться. Мужчины спокойно и вполголоса все вместе что-то обсуждали.
Бенедикте охватило парализующее ощущение зла, присутствовавшего совсем близко. Потом появился необыкновенный страх, он исходил от нее самой, хотелось крикнуть, чтобы все как можно скорее убегали отсюда, но ужас сдавил ее, для возгласа не хватило воздуха. Она поднялась с места и посмотрела в окно. Ветер гонял грязно-серые облака над верхушками гор, которые неясно вырисовывались в уходящей ночи. По руинам Ферьеусета носился стонущий вихрь, и когда Бенедикте прислушалась, то показалось, что в этом жалобном вое раздаются голоса мертвых.
Но увиденная картина навевала лишь скорбное, торжественно-печальное чувство. Настоящая опасность находилась внутри — в доме.
