Он перевел дух. Снова лег, положа руки под голову.
– С ним не получается, – задумчиво повторил он.
Криста завтракала у своей школьной учительницы. Фрекен произнесла, улыбаясь:
– Хотя ты, конечно, очень удручена и чувствуешь себя растерянной, глаза у тебя – тем не менее – блестят, как никогда. Ты, Криста, вся сияешь, как будто сверкаешь каким-то внутренним светом.
Криста смущенно захихикала.
– Можно даже подумать, что ты влюбилась, – предположила учительница.
– Это правда! И сегодня я его увижу.
– Можно спросить, кто он?
– Он не здешний, – быстро проговорила она. – Из соседнего прихода. Но это недалеко. Думаю взять велосипед и съездить туда. Мне кажется, он ждет меня: мы вчера толком не простились, ведь столько всего произошло… Ну, а сейчас мне Надо домой. Спасибо, вы были так добры.
– Я была очень рада принять тебя, Криста! Я не так-то часто вижу кого-то по вечерам, так что я тебе всегда рада. И приводи с собой в следующий раз твоего друга!
– Непременно. Если смогу. Он такой застенчивый. Ой, он такой замечательный…
На сердце у нее стало так тепло, когда она представила себе Линде-Лу. Его застенчивую улыбку. Прямую осанку, светлые волосы.
И вообще, когда она после завтрака бежала домой, таща назад свою постель, настроение у нее стало немного лучше. Ей казалось, что-то как будто стало проясняться. Во всяком случае – многое. С маленьким Иоакимом было все в порядке, первый шок, вызванный смертью Франка, прошел, она скоро опять пойдет к Линде-Лу, и вместе они разберутся с его старыми проблемами.
И потом смогут начать новую жизнь.
И даже машина для перевозки трупов, которая проехала мимо нее по полю, не смогла омрачить для нее этот день. Она заметила, что впереди, рядом с шофером, сидит доктор и выглядит очень подавленным. За труповозкой ехала машина ленсмана. Криста подумала, что это увозят вчерашнего насильника.
Ленсман выглядел таким же унылым, как и доктор.
Но они же должны тогда ехать с другой стороны?
Да ладно, наплевать, ее это не касается!
Дома все было тихо. Как быстро дом становится нежилым, подумала она. Но может, в этом нет ничего странного, смерть всегда оставляет на доме свою печать.
Ей немного взгрустнулось, но она прогнала от себя грустные мысли. Теперь ей следовало заняться уборкой. Попозже, днем, придет Абель, и они пойдут смотреть могилы в лесу. А потом она снова будет готова встретиться с Линде-Лу. Наедине. Только он и она.
И она чуть не задохнулась от счастья.
Криста затеяла уборку. Она еще не собиралась избавляться от вещей Франка, его комната могла подождать. Сначала у нее забот хватит и со своей.
Ой, до чего же ужасно выглядела ее комната! Сразу можно было догадаться, что в последние дни она почти не бывала здесь. И если она хотела пригласить сюда Линде-Лу – а она, конечно же, хочет – то придется основательно разгрести все, навести порядок в этом хаосе.
Она принялась убирать постель, постелила снова перину и подушку и постельное белье, которое накануне брала с собой в школу. Потом разобрала одежду, разбросанную по всей комнате – сразу было видно, что ей было очень некогда в последнее время, а потом настал черед стола и полок.
Ой, здесь же старые грошовые баллады, которые она привезла из Линде-аллее. Она совсем забыла про них.
По своему обыкновению, Криста погрузилась в мечты, как всегда, когда она находила что-то интересное. Она была из тех, кто может остановиться прямо посреди улицы и начать читать газету, на которую только что чуть было не наступила.
Она уселась на край кровати, держа в охапке грошовые баллады. В уголках губ ее играла нежная улыбка. Такая же баллада касалась и Линде-Лу, поэтому они были для нее чем-то совершенно особенным.
Они были здесь, большинство, и «Альпийская роза», и «Крест на могиле Иды», и «Она выросла в хижине у шумящего леса», и как там они еще. Чудовищно сентиментальные, во всяком случае, некоторые. Криста просто глотала их одну за другой.
По крайней мере – те, что лежали сверху. Потом интерес стал угасать, уж больно примитивные они были по сути. «Я убил моего ребенка и мою жену, а сейчас я прощаюсь с миром. Никогда больше не пригублю я спиртное, ах, Иисусе, спаси мою душу!» и т.д.
Чем дальше она углублялась в стопку песен, тем быстрее их просматривала.
Пока вдруг не остановилась. И вернулась к паре листков, уже просмотренных раньше.
Это была пожелтевшая бумага. Не совсем похожая на другие листки. Она была напечатана похуже, более неряшливо.
Но название было видно достаточно хорошо.
«Баллада про Линде-Лу».
Она была здесь. С нотами и целиком.
Криста обратила внимание на то, что она была гораздо длиннее, чем обычно исполнялась. Здесь было гораздо больше куплетов.
Под названием стояло: «Записано работником Бентом Нильсеном на основании подлинного события, свидетелем которого он стал»
Бент Нильсен? Один из умерших! Батрак из усадьбы Нюгордов.
Но ведь это же Ларс Севальдсен… Баллада о Линде-Лу была его коронным номером, лучшим из того, что он когда-либо сочинил.
Ларс Севальдсен. Обвиненный в воровстве.
Ведь воровать можно и музыку, и стихи, сочиненные другим.
Так значит, вот что он сделал! Выдал себя за автора этой баллады. А может быть, не только ее одной.
Но сейчас Криста знала, кто стоял, спрятавшись за деревом, и видел, как старый Пер Нюгорд убивал детей!
Его собственный работник!
Она долго сидела, размышляя, держа листочки в руке, не могла решиться их прочитать, ей нужно было во многом разобраться.
И что-то во всем этом ей не нравилось.
Служанка из Линде-аллее экономила для того, чтобы купить эти грошовые баллады.
Но…
С тяжелым сердцем она вновь просмотрела эту кипу. А потом вернулась к балладе о Линде-Лу. Они не знали, как же его звали в действительности, те, кто сварганил эту песню. «Песня смерти» – пронзило ее. Нет, прости, Линде-Лу, я не это имела в виду!
«Спою я сейчас вам песню одну:
Давайте уроним слезу
Над парнем по имени Линде-Лу,
Что жил в дремучем лесу».
Она обратила внимание на то, что текст был не в точности такой, какой исполнялся обычно. Это, разумеется, был оригинал, ведь потом всегда привносят какие-то изменения. Кроме того, она подозревала, что Ларс Севальдсен обработал ее по своему вкусу.
Она быстро прочла первые строфы, их она знала почти наизусть. Но тут обнаружила существенную разницу. По версии Ларса Севальдсена, маленькой сестре Линде-Лу было пятнадцать лет. В оригинале ей было всего четырнадцать.
Мерзкая свинья Пер Нюгорд! Наброситься на четырнадцатилетнюю! А Севальдсен видно подумал, что это будет слишком грубо, и немного изменил возраст.
