– Ну, общий смысл понятен, – тихо проговорил Вадим и протянул руку для рукопожатия. Воевода пожал руку десятнику.
– В общем, все остается в силе, – докончил свою мысль Павел.
Радей подошел, обнял Павла за плечи и осторожно прижал его к своей богатырской груди.
– Рад слышать слова твои, Баар.
Паша невольно поморщился, уж больно смешно и непривычно звучало его новое вепсское имя.
– Я приглашаю тебя, воевода, в свой дом, – предложил Павел, пытаясь отстраниться от новгородца, жесткая борода которого исколола ему щеку и шею.
– А ты складно глаголешь по-нашему, – усмехнулся Радей, высвобождая главу медвежьего рода из объятий, – а мне сказал князь, что ты и по-чудински-то не можешь.
– Подучил, – спокойно ответил Павел.
Радей отдал необходимые распоряжения по установке лагеря на поле между поселком и рекой и все трое направились в большой дом главы рода.
Соблюдая этикет гостеприимства, Павел на правах хозяина угощал дорого гостя с размахом, в большом зале, в том самом, где они почти месяц назад познакомились с новгородским князем. Только теперь на месте погибшего Конди гордо восседал Павел, он же Баар, он же новый и законный глава медвежьего рода.
Сначала для затравки на стол им подали пивка и копченых сигов. Вадим и Павел, помятуя об обычае не спрашивать гостя ни о чем, пока тот не утолит голод, молчали. Воевода похвалил свежее пиво и отменных сигов. Когда же от рыбин остались только жалкие скелеты, им принесли гусиные ножки под сметаной с чесноком и свежий хлеб. Радей, вооружившись увесистой лапкой, отдал должное вепсским стряпухам, не стесняясь при этом облизывать испачканные в жиру и сметане пальцы. Павел, поначалу соблюдая некоторое приличие, ел не спеша и аккуратно, но, заметив как новгородский воевода орудует гусиными лапками, не выдержал и принялся за еду более активно, со смачными причмокиваниями. Вадим же, управившись с одной ножкой, неспеша потягивал пиво, разглядывая плетения кольчуги, которую Радей, сняв перед трапезой, положил рядом с собой на скамью.
– Уважил, Баар Кондидович,– сыто произнес воевода, отодвигая от себя блюдо с костями, – хороши у тебя стряпухи.
– Так, Радей Ослянович, рад, что угодил, а еще рыбница будет, – ответил Павел, вытирая свои редкие черные усики.
Не успел воевода возразить, как перед ним поставили глиняный горшок с вепсской рыбной похлебкой и рядом положили деревянную ложку, – кушайте на здоровье.
– Знатная похлебка, воевода, отведай, – предложил Вадим и первым зачерпнул бульон.
Вадим, проживая почти месяц в Каргийоки, уже успел оценить эту вепсскую уху, которую варили на молоке, с луком и крупой, похожей на перловку. Похлебав ушицы, Радей ослабил ремень.
– Хороша похлебка, Баар Кондидович, – поблагодарил он, – однако пора и за дела.
Стол быстро опустел, две девушки убрали посуду, смели крошки. Было убрано также и пиво, взамен которого принесли квас. Павел пытался сдержать сытую отрыжку, но не смог, она получилась глухой и невнятной. И хотя на это никто не обратил внимания, он все же поспешил спросить:
– Так с чем же ты к нам прибыл, Радей Ослянович?
Воевода прислушался и только после того, как стихли за дверями шаги девушек, уносящих посуду, ответил:
– Князь решил ударить по логову варягов с двух сторон. Тем паче, что подвернулась такая оказия с захваченными ладьями. Я привел с собой сотню новгородцев, умеющих складно грести на веслах.
– Князь хочет, чтобы мы вышли на озеро и прошли до борга? – попытлся угадать Вадим.
– Да, – утвердил воевода, – мы нападем по Волхову от озера, а князь ударит по течению.
– А мои люди? – спросил Павел.
– Твои люди пойдут с нами судовой ратью. Павел понимающе кивнул головой.
– Только сейчас, после нападения, я не могу выставить обещанную сотню воинов.
– Сколько? – в упор спросил Радей.
– Восемь десятков, – Павел пожал плечами, – с двух наших поселений, это все что могу. Воевода посмотрел на Вадима:
– У тебя?
– Полтора десятка, – отрапортовал десятник.
– Добро, не большой недостаток, управимся, – утвердил Радей.
– А ты знаешь, сколько варягов засело в борге? – поинтересовался Вадим.
– Доподлинно неведомо, – ответил воевода, – но больше двух сотен быть не должно. Вадим пытался прикинуть в уме расстояние до Альдегьюборга.
– Когда надо выступать? Воевода отпил квасу:
– Через три дня пойдем, и еще день на переход.
* * *
На следующее утро новгородская сотня снялась с лагеря у Каргийоки и отправилась к озеру. Бедро еще не совсем зажило, и потому Вадим решил передвигаться верхом. Он пристроился в стремя к Радею и теперь они ехали во главе новгородской дружины. Первым десятком в колонне шли воины Щербатого Палея. Он не сразу признал обросшего усами и бородой Вадима.
– Палей! – позвал Вадим, придерживая коня, – чего пялишься, али не признал?
– Вот я и гляжу, ты или не ты? – ответил Щербатый.
– Ну и что решил?
– Думаю, что все же это ты, Вадим!
– А вот твои щербины не спутаешь ни с чем, – улыбнувшись, заметил Вадим.
Слышавшие это воины разразились дружным смехом. Засмеялись и воевода, и Палей.
– Что мое, то не ваше! – хохотал щербатый десятник.
Новгородцы добрались до озера почти к полудню. На берегу их поджидал Валуй со своим десятком, еще вчера отправленный Вадимом сменить дежуривших до этого вепсов.
Радей приказал разбивать лагерь в лесу, в метрах трехстах от воды. «Маскировка, блин» – подумал Вадим, услышав приказ, слезая с коня. Новгородцы привычно устраивали походные шалаши из лапника и, разведя костры, принялись варить кашу. О быте своего командира позаботился Валуй. Десятнику поставили персональный шалаш и пригласили отведать поспевшей каши. Вадим извлек из поясной сумки ложку, подсел к котелку и первым зачерпнул густой каши, в которую новгородцы щедро настругали копченого мяса.
– Вкусно, – похвалил подчиненных десятник, а про себя подумал, – «Вот ведь отец-командир, с солдатами кашу хлебаю…. Суворов – не иначе».
Отобедав, воевода разрешил отдыхать, и лагерь погрузился в послеобеденный сон. Вадим вышел на узкий песчаный пляж, где стояли четыре его трофея – черные, просмоленные драккары, по восемь весел с борта. «Вот интересно, как выглядит древняя Ладога?» – подумал он. Вадим посмотрел вдоль берега – охрана на месте, бодрствует. Приметив чуть в стороне небольшой камень, он подошел и сел. Подаренный Конди меч удобно разместился на его коленях и новгородский десятник отчего-то загрустил. Безостановочная суматоха, в которую они попали из мирного двадцать первого века, закружила и понесла куда-то. И нет времени остановиться, оглядеться и отдышаться. Уж не об этом ли мечтал Андрей? А дома остались мама, батя… Они, наверное, с ума сходят, с ног сбились, ища пропавшего сына. Да уж, затянулся наш исторический фестиваль. Вадим ясно представил, как родные обзванивают друзей-приятелей, обрывают телефоны больниц и, тьфу-тьфу-тьфу, моргов. Да и у Пашки, наверное, не лучше. Скорее, даже хуже. Его матушка и так хворая, а тут еще неизвестно куда запропастился ее единственный сын. Опять же, его Настя невеста на выданье – и все впустую.
