— Не мог нанять комнаты получше? — в который раз спросил Владигор, усаживаясь на свою кровать.
Он взял со столика глиняный кувшин и разом выпил половину — дешевое кислое вино, изрядно разбавленное водой, хорошо утоляло жажду.
— Очень милое местечко. Чем тебе не нравится? — пожал плечами Филимон. — Близко и до Па- латина, и до Капитолия. Учитывая дорогую квартплату, мы не можем позволить себе большего. А если у нас заведутся лишние сестерции, то их лучше истратить на вещи куда более приятные, чем наем никому не нужных роскошных апартаментов. Я, разумеется, понимаю, что синегорскому князю не пристало ютиться в подобном месте. Но ведь сейчас ты — Меций Гордиан, римский гражданин, которому пожаловали гражданство за оказанные государству услуги и наградили небольшой суммой денег и родовым именем самого Цезаря… По-моему, эта квартира вполне подходит Мецию Гордиану и его преданному слуге.
Филька прекрасно знал, что синегорцу вовсе не льстили оказанные ему почести, но напоминал о них, чтобы позлить Владигора. У римлян такие издевки в виде приторной лести были доведены до совершенства. Владигор подумал, что порой вместо того, чтобы перенять что-нибудь полезное, люди заимствуют лишь обезьяньи ужимки.
— Так ты что-нибудь узнал от Сивиллы? — спросил Филимон, скрутил прочитанный свиток, засунул его в футляр и собрался взять следующий.
— Да, она была так любезна, что сообщила мне свое пророчество, — стараясь подражать саркастическому тону Филимона, проговорил Владигор. — Целых пять строчек. — И он повторил пророчество слово в слово. — Ты можешь сказать, что это значит?
— Все не так плохо, как кажется на первый взгляд, — приняв глубокомысленный вид, принялся разглагольствовать Филимон. — Судя по всему, нам дозволено будет вернуться. И хотя очень многие при этом умрут, мы-то с тобой наверняка останемся живы.
— Весь вопрос, когда это случится!
— Почему бы тебе не обратиться за помощью к жрецу в храме Юпитера Капитолийского, тому самому, который назвал тебя Ненареченным богом? — предложил Филимон.
— Представь, столь же мудрая мысль пришла в голову и мне. Вот только одна незадача — жрец этот шесть дней как умер. Лег вечером спать совершенно здоровым, а утром нашли его почерневший раздувшийся труп.
— Думаешь, это… убийство?
— Не удивлюсь, если так… А что за свитки ты читаешь?
— Позаимствовал кое-что из трудов по истории из Аполлоновой библиотеки. Разумеется, мне пришлось залететь туда в моем птичьем обличье. Я брал только то, что успело изрядно запылиться, — обычно такие свитки самые любопытные. И не волнуйся, мой честный друг: когда мы все с тобой изучим, я верну их на место. Кстати, я тут выписал на память несколько интересных фраз.
Филимон ткнул пальцем в стену, на которой только что нацарапал стилом: «Что есть добро? Понимание реальности. Что есть зло? Неразумение. Сенека». Надпись эта была сделана рядом с другой, оставленной прежним жильцом: «Попка у Фаустины самая аппетитная в Риме…» Филимон фривольную надпись пытался соскоблить, однако не очень старательно…
— Ну и как тебе изречение? По-моему, в истинно римском духе…
Владигор не успел ответить, потому что в этот момент на деревянной лестнице послышались шаги. Гость уже миновал третий этаж и поднимался к ним, на четвертый. Владигор положил ладонь на рукоять меча, а Филимон спешно сгреб свитки в сундук — благо внутри ничего не было — и, откашлявшись, сказал важным голосом:
— Кто это к нам пожаловал?..
Из лаза высунулась голова мальчика с грубо накрашенным лицом и завитыми волосами, на которых увядал пышный венок. Потом появилось тщедушное тело в ярко-розовой тунике.
— Доминус Квинт просит доминуса Меция Гордиана и доминуса Филимона пожаловать к нему в дом на пир, — сообщил мальчик.
Доминус Квинт — так звали вольноотпущенника, жившего двумя этажами ниже. Бывший хозяин его два года как помер, и теперь Квинт наслаждался всеми радостями жизни подлинно свободного человека. За эти два года он успел изрядно разбогатеть торговлей.
— У него в квартире своя кухня, и готовят изрядно, — шепнул Филимон, облизывая губы. — Передай своему хозяину, что мы сейчас придем.
— У доминуса Квинта одна просьба к доминусу Мецию, — пробормотал раб. — Просьба, дабы сей славный муж присутствовал на пиру в тоге.
— «Новые люди» обожают тоги, — хмыкнул Филимон.
Надо сказать, что это одеяние чрезвычайно не нравилось Владигору — «хвост» тоги постоянно норовил соскользнуть с левой руки, а сама ткань, вместо того чтобы лежать красивыми складками, свисала пузырем. Поскольку рабов у синегорца не было, то роль специального слуги, укладывавшего складки тоги, приходилось выполнять Филимону, а человек-филин был в этом занятии совсем не искусен. Филимону, однако, так хотелось отведать тех неведомых яств, запахи которых постоянно дразнили в вечернее время их ноздри, что на сей раз он превзошел самого себя — складки на тоге Владигора легли надлежащим образом. Сам же Филимон, не удостоенный чести сделаться римским гражданином, надел тунику из тонкой белой шерсти.
Наконец друзья спустились вниз.
— Кто к нам пожаловал! — радостно воскликнул Квинт. — Сам Меций Гордиан! Это герой, — повернулся он к своему соседу, судя по тоге — римскому гражданину. — За особые заслуги Цезарь даровал ему свое родовое имя. Плавт! Омой дорогим гостям ноги, — приказал Квинт рабу.
Владигор уселся на скамью, и раб, тощий, весь в веснушках с головы до пят, с лысым черепом, на котором темнело огромное родимое пятно, поставил перед Владигором медный таз с водой. Вода была почти черной — наверняка все другие гости уже помыли в ней ноги.
— Слушай-ка, Плавт, — похлопал раба по плечу Филимон, — выплесни-ка эти помои на улицу и принеси из фонтана чистой водички. Мы же не свиньи, чтобы плескаться в подобной грязи!
— Ах ты, подонок, лентяй! — закричал в напускном гневе Квинт. — Быстро беги за водой! Теперь понимаете, господа, что значит быть человеком тонкой души? Все стараются обмануть меня, даже собственные слуги.
Плавт, бормоча что-то себе под нос, выплеснул воду прямо с балкона и, судя по возмущенным воплям снизу, на голову какому-то невезучему прохожему. Но этот факт ничуть не смутил старика Плавта.
— Вергилий! — обратился хозяин к виночерпию. — Подай гостям вина, пока этот лодырь бегает за водой!
Виночерпий уже собирался исполнить приказ хозяина, но Квинт его остановил.
— Погоди, это же новый кувшин! А ну-ка плесни мне, да и сам не забудь попробовать… — Квинт отхлебнул из своей синей стеклянной чаши и остался доволен. — Я сам когда-то был виночерпием и знаю все уловки этих мерзавцев. Чтобы самому урвать чашу фалернского вина, они льют побольше воды или добавляют уксусу. Я с одного глотка могу определить, в самый раз разбавлено вино водою или нет… Вот это в самый раз…
