– Не хнычь! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Хендрик.– Бог с ними, скелетами-компотами, пошли спать. Вот поверь опыту: теперь точно выберемся. Меня интуиция никогда не обманывала. Обещаю тебе, Филипп,– осталось недолго.
Широкий рот слуги скептически перекосился, но Хендрик взялся за дело всерьез…
Начиная с этой ночи Хендрик с Филиппом практически не ложились в свои кровати и потому поутру клевали носами. Они исходили Башню вдоль и поперек, но каждый поход заканчивался одинаково: слуга понуро опускал голову и вычеркивал на плане очередной коридор, упирающийся в тупик или узкое окошко, затянутое решеткой. Отверстия же каминных труб и отопительных печей были настолько узкие, что туда едва протиснулся бы годовалый ребенок.
– Все-таки должен быть выход! Должен! – кипятился Хендрик.– Он где-то рядом, прямо перед нашим носом! Просто мы его почему-то не видим!
Помимо унизительного положения невольника племяннику дипломата неприятно было еще и то, что он успел похвастаться перед слугой некоторыми прошлыми подвигами. И хотя Филипп никак не комментировал безуспешные поиски, в его желтых глазах навыкате читался немой вопрос: как же это вы, сэр Хендрик, умудрялись убегать из-под носа ревнивых мужей раньше?
Хендрик и сам не знал, как. Когда за тобой гонится разъяренный громила с пистолем в руках в компании дюжины вооруженных до зубов слуг, то уже не до поисков выхода. Ты просто бежишь, куда несут ноги, думая даже не мозгами, а всем организмом. Правда и то, что редко какая дама проживает во дворце, подобном Черной Башне.
Спустя еще день совершенно случайно выход был найден.
Вкладывая в пакет с письмом ворону, которая упрямо не хотела туда вкладываться, Филипп с Хендриком дружно уперлись спинами в клетку, и она сдвинулась.
Присмотревшись, Филипп заметил, что в окне воронятни вообще отсутствуют решетки. Птицы, в отличие от людей, не могли долго находиться без света и воздуха, поэтому клетка была просто придвинута к незастекленному оконному проему, полностью заслоняя его.
Более того, проем окна радовал абсолютно нормальными размерами, в которые легко мог вписаться взрослый человек.
– А вот и дорожка на волю! – довольно потер руки Хендрик.– Молодец, Филька! Просчитались паны Наставники! Просчитались! Видимо, эти хитрые господа рассудили так: мысль бежать из Башни с самого верхнего яруса, когда есть целых шесть нижних, может прийти в голову только потомственному идиоту. Да и то не сразу. А вот нам пришла! Ты понимаешь почему, Филя?
– Потому что мы идиоты? – предположил слуга, и по его глазам было непонятно – то ли он так тонко шутит, то ли действительно наивен до невозможности.
– Нет! – засмеялся Хендрик.– Потому что мы мыслим нестандартно!
– Но там внизу колья!
– И пусть их! Я же не собираюсь прыгать.
– А как тогда? – удивился слуга.
– Спущусь по веревке. Мне с собой положили приличный моток.
– На колья?
– Увидишь,– хитро прищурился Хендрик…
Если бы сторонний наблюдатель оказался этой ночью в холле Башни, он бы увидел две скорчившиеся от напряжения фигуры, которые тащили из опустевшей ниши что-то тяжелое. Но сторонних наблюдателей в Башне не было. Здесь были все свои, и эти свои безмятежно спали.
– У-и-ий! Смотри, куда ноги ставишь, осел!
– Простите, сэр Хендрик, я нечаянно!
– Тащи его! Аккуратнее, аккуратнее!
– А почему мы не взяли что-нибудь полегче?
– Потому что мы сами с тобой не слишком легкие! Испытывать веревку надо с запасом, понятно?
– Понятно. А он не разобьется?
– Уй! Опять на ногу!!!
Сквозь покрывало, которым была обмотана тяжелая ноша, сверкнуло золото. Бюст великого волшебника Мерлина, увлекаемый двумя парами рук, плавно завернул за угол и рывками стал подниматься по лестнице. Второй ярус… третий…
– Не дыши так громко, Наставников разбудишь! – посоветовал Хендрик.
– Я… не… могу… больше!
– Что значит не могу? Ты маг или кто?
– Я художник!
– Филя, не смеши меня на повороте, здесь ступенька сломана! От твоих портретов мухи дохнут! Ты нанимался ко мне на службу?
– Да!
– Вот и исполняй приказание! Приподнимай голову, приподнимай! Да не свою, а Мерлина! И тащи!
Четвертый ярус…
Пятый… Шестой…
На седьмом ярусе покрывало было торжественно снято. Проснувшиеся вороны с любопытством уставились на блестящую фигурку. В паре птичьих глаз даже засветился чисто сорочий интерес ко всему блестящему.
Хендрик с помощью Филиппа отодвинул клетку и закрепил край веревки, и слугу затошнило от волнения. Если сейчас испытание пройдет успешно, то завтра, в крайнем случае послезавтра, они смогут сбежать. Свобода!
– Крепко держи и опускай медленно,– предупредил Хендрик.
– Понял,– кивнул слуга.
– Ну, с богом! – тихо сказал Хендрик и вытолкнул бюст за окно.
Веревка в руках Филиппа вздрогнула и как живая заструилась по плечу. Ярко блеснув в лучах луны, голова Мерлина золотой кометой улетела в темноту.
Сердце Филиппа остановилось. Спустя секунду снизу послышался глухой шлепок.
– Это ты называешь медленно? – повернулся Хендрик к застывшему от осознания собственной ошибки слуге.
– Испытание прошло успешно, узел выдержал,– каменным тоном без эмоций доложил Филипп.
– Скажи спасибо, что выдержал! – мрачно процедил сквозь зубы Хендрик и выглянул наружу.– Да и голова, к счастью, упала мимо.
– В каком смысле – мимо? – не понял Филипп.
– Я говорю, она упала дальше, чем врыты колья. Значит, лицо великого волшебника не слишком пострадало, и мы сможем вернуть его на место. Берись за веревку, Филя, и тащи!
– Зачем? – попробовал возразить слуга, и получил увесистый тычок под ребра.
– Затем, дубина! Раскрывать себя заранее совершенно не входит в мои планы. Вот придет время – и все узнают, что охрана Башни организована не так безупречно, как думалось.
– И когда оно придет? – простонал Филипп, чувствуя, что веревка сейчас перепилит плечо окончательно.
– А вот когда мы сбежим, тогда и придет. Да ты приподнимай, Филя! Приподнимай и тяни на себя!
Город. Следующим утром на берегу реки
Речная вода и рыба потрудились над телом на славу. Про внешность этого человека сейчас можно было наверняка сказать лишь одно: это был мужчина.
Инспектор Кресс разочарованно потыкал багром ногу жертвы и через плечо уголовного художника заглянул в его рисунок.
– Что это справа?
– Его голова.
– А-а. Больше похоже на закат солнца, если честно. Знаешь что, бросай уголь. Это художество даже к делу не приложишь.
– Но позвольте! – выступил вперед стажер Наоко.– Рисунок с места происшествия является ценным вещественным доказательством!
