Маргалит спросила:
— Джориан, если бы ты узнал имя отца ребенка, ты бы убил его?
Джориан тяжело вздохнул.
— Именно об этом я подумал в первый момент. Но потом...
— Что потом?
— Потом разум взял верх. Если бы я убил его, что бы мне досталось — жена, оплакивающая убитого любовника и вынашивающая не моего ребенка? Я думал, что вы увидите самое замечательное воссоединение влюбленных в истории, но оказалось... Почему ты не сказала мне раньше?
Маргалит развела руками.
— Я не могла предвидеть последствия.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, ты мог умереть, или Эстрильдис могла умереть, или же юный сэр... тот безымянный юноша... тоже мог бы умереть. Тогда зачем бы мне было тебе рассказывать — разве что сделать тебя еще более несчастным? Кроме того, я в первую очередь верна ей, а не тебе. И, между прочим, я неоднократно делала тебе намеки.
— Да, верно. Они часто встречаются, эти двое?
— В последний год он приходил ежедневно. Через некоторое время она попросила меня оставлять их наедине.
Джориан обернулся к Эстрильдис.
— Моя милая, чем этот молодой человек так вскружил тебе голову?
— Ох, он красивый, храбрый и любезный, как рыцарь из феодальных времен. И родом из знатной семьи.
— Ты хочешь сказать — совсем как рыцарь из романов. У нас в Оттомани еще остались рыцари. Некоторые из них неплохие парни; но остальные — обыкновенные забияки и развратники, которые, не моргнув глазом, зарежут простолюдина, заподозрив в нем недостаток почтительности. А я — невзрачный, практичный трудяга, и мои предки, как и твои, были крестьянами и ремесленниками. Но скажи мне, почему ты была как пьяная, когда Теватас привел тебя сюда?
— Потому что я была пьяная. Этот негодяй опьянил меня.
— Каким образом?
— Он пришел сегодня днем, сказав, что может вывести меня из дворца на встречу с мужем. Но я отказалась. Как бы сильно я ни ценила тебя, Джориан, мое сердце отдано другому.
— И что потом?
— Теватас ушел. После ужина он вернулся, сказав, что достал редкий чай из Курамонской империи. Он принес чайник, завернутый в полотенце, чтобы он не остыл, и пригласил меня отведать редкий напиток. Мне показалось, что у него странный вкус, а потом у меня затуманились мозги, и я не понимала, что делаю. Я помню, как Теватас укутывал меня в этот крестьянский плащ и выводил из дворца, сказав стражам, что я — его подружка.
Керин сказал:
— Теперь ясно, зачем Теватас ходил к аптекарю.
Джориан безмолвно сидел под взглядами друзей. На их лицах читалось любопытство, ожидание и следы страха. Наконец он сказал:
— Я не вижу иного способа распутать этот узел, кроме как примириться с потерями и бежать. Керин пусть отведет Эстрильдис к воротам дворца и оставит ее там. Она может придумать сказочку, будто улизнула из дворца, чтобы побродить по городу без ох...
Резкий стук в дверь прервал его слова. Джориан схватил меч в ножнах, стоявший в углу, вытащил клинок и подошел к двери, пробормотав:
— Если это головорезы Регентства, то я им живым не дамся. Все отойдите назад! Входите, кто там! Дверь не заперта!
За дверью стоял стройный, чрезвычайно красивый юноша несколькими годами младше Джориана. При виде Джорианова меча он воскликнул: «Ха!» — и потянулся к собственному оружию.
— Коринеус! — закричала Эстрильдис.
Джориан отступил на шаг.
— Еще одна загадка разрешилась. Ну ладно, заходи и закрывай дверь! Не стой там, как сосунок!
Молодой человек шумно вздохнул и вошел в комнату, сказав:
— Очевидно, ты хочешь убить меня и тем самым смыть с себя пятно позора. Ну что ж, попробуй! — И он встал в оборонительную позицию.
— Ты не понял меня, — сказал Джориан. — Я знаю о том, что у тебя было с моей женой, но не желаю никому причинять горе или же оставлять ребенка без отца. Нет у меня желания и усыновлять его. Так что забирай Эстрильдис — она твоя.
Сэр Коринеус удивленно нахмурился.
— Правильно ли я тебя расслышал? Мне казалось, что Джориан был храбрецом, а не отъявленным трусом.
— Моя храбрость тут ни при чем. Если мы вступим в бой, либо ты меня убьешь, либо я тебя. Я не жажду погибнуть от твоей руки; а если я убью тебя, то что мне это даст? Что я могу выручить за твой труп? Твоя шкура вряд ли пригодится кожевникам, а убитых врагов мы не едим, как в Паалуа.
— У тебя нет рыцарского чувства чести! Ты говоришь как простой ремесленник, холодный рассудительный торгаш!
Джориан пожал плечами.
— Поступай как знаешь. Если ты нападешь, я сумею постоять за себя; но не обижусь, если ты воздержишься.
— Совершенно ясно, что ты простолюдин, иначе потребовал бы немедленного удовлетворения, когда я назвал тебя трусом!
— Мой милый мальчик, ты живешь в прошлом! Подобные идеи забыты в Ксиларе уже более столетия!
— Для тебя — возможно, но не для меня. Сколько мне еще оскорблять тебя, пока ты не начнешь бой?
— Вы испытываете мое терпение, молодой человек, но я стараюсь вести себя разумно. Почему тебе так не терпится драться?
— Потому что, пока ты жив, я не могу жениться на Эстрильдис. Значит, один из нас должен умереть. Защищайся! — И Коринеус бросился вперед, занося над Джорианом меч.
Через мгновение они яростно рубили и кололи. Сверкающие клинки, сталкиваясь, со звоном высекали искры. Невольные зрители прижались к стене, чтобы бойцы их не задели.
Джориан обнаружил, что Коринеус — хороший, но не первоклассный фехтовальщик. Он отбивал одну яростную атаку юноши за другой, пока Коринеус, вспотевший и задыхающийся, не начал уставать. Тогда Джориан проворным выпадом ударил его мечом по голове. Клинок порезал скальп юноши, но удар был слишком слабым, чтобы причинить ему серьезный вред. Коринеус отскочил и вытер струйку крови, стекавшую из раны на лбу.
Джориан даже не запыхался. Вскоре Коринеус снова начал атаковать его, медленней и расчетливей. Он задел кончиком меча рукав рубашки Джориана, прорвав в нем дыру.
— Снова тебе придется зашивать, Маргалит, — сказал Джориан, сделал новый ложный выпад, и опять задел лезвием меча макушку Коринеуса. Юноша отступил, вытирая со лба свежую кровь. Его лицо было испачкано кровавыми разводами.
Они нерешительно фехтовали до тех пор, пока не предприняли одновременный выпад и оказались лицом к лицу, скрестив мечи у эфесов. Какое-то мгновение они боролись в этой позиции, пытаясь лишить друг друга равновесия.
Благодаря своей силе Джориан отвел меч Коринеуса вверх и снова сумел поразить его в голову, прорезав еще две раны в его скальпе. Коринеус, зашатавшись, оторвался от противника, поспешно вытирая лицо свободной рукой.
Но это было бесполезно. Ослепленный струящейся кровью, Коринеус беспомощно стоял, закрыв лицо ладонью. Джориан ударил его по правой руке мечом плашмя, и клинок Коринеуса со звоном упал на пол. Джориан поддел его носком башмака, подкинул в воздух и поймал.
