Для создания оружия я попытался вложить в него всю инфернальную энергию, что только была во мне. Кажется, получилось.
Ветер свистит, всепоглощающий гул разлетается от такой концентрации энергии. Я поднимаю копьё вверх и, по максимуму напрягая мышцы, обрушиваю его вниз.
— СДОХНИ!
Мощнейший взрыв отбрасывает меня метров на десять вверх. Я ещё остаюсь в сознании и понимаю, что через секунду расшибусь о землю. Но…
Кто-то подхватывает меня перед самым приземлением, тем самым спасая от серьёзных и, возможно, непоправимых повреждений.
Кто-то очень маленький и…
— Учитель…?
Я лежу на песке и чувствую, что в меня вливают какую-то жидкость. Ужасно противную, но… она бодрит меня и заставляет прийти в себя. Пелена с глаз улетучивается, и звон в ушах пропадает.
Успеваю заметить, как пучок волос учителя растворяется в воздухе.
— Спасибо… — Говорю я уже пустоте.
Приподнимаюсь на локте и оглядываю пространство вокруг. Везде песок, дым; всё перемешалось. Никто ничего не понимает.
Защитного купола над ареной больше нет. Люди на трибунах пыльные, взъерошенные, засыпанные песком, но живые.
Я успел… успел убить мразь перед тем, как она всё тут уничтожила. Успел перебить активацию чудовищного взрыва, лишив жизни одного, вместо жизни тысяч.
Но что с моими парнями…?
Увиденное сначала пугает, но через секунду успокаивает. Огромное коричневое желе занимает половину арены. Мерзкое, липкое, дышащее. Все участники битвы, в том числе и наши противники — заключены в нём.
Это Пряник. Пряник всех спас.
— Отпусти! Фу! Сука! Перестань! — Вопил брезгливый жирдяй, дёргаясь в плотной жиже. Его дёргания пробуждают Пряника, и через минуту спасительная мерзость рассасывается и становится человеком.
Бедняга. Он весь израненный, помятый. Зато живой. Я подхожу к Прянику и спрашиваю, как он себя чувствует.
— А ты сам-то как?
Я отшатываюсь в сторону, оглядываю себя.
— Тоже не в самом лучшем виде…
Сажусь на задницу, и отдыхаю.
Ну, вот и всё. Самое тяжелое закончилось. Я уничтожил особо опасного подонка и при этом не спалился перед остальными.
Благодаря способностям головастого абсолютно никто не мог видеть, каким именно образом я это сделал. Тем самым моя репутация не будет испорчена фактом связи с энергией, которую сам же уже скоро собираюсь поругать.
Было тяжело, но мы справились. План сработал как надо.
Я поглядел на трибуны, в то место, где сидел директор. Его там, конечно же, не было.
Теперь нужно немного отдохнуть, дождаться того, как специальные люди разгребут весь этот бардак, что устроил инфернальный сынуля директора, и записывать главное в жизни видео-обращение к гражданам.
Я должен объяснить всем жителям страны то, что сейчас произошло. А также предупредить их о ещё более страшных вещах, что всех нас ждут в самое ближайшее время.
Беспокоит только одно — что же дальше?
Глава 34
Через десять минут после боя вся наша команда сидела в комнате отдыха. С минуты на минуту ожидалось прибытие репортёров. Я умылся, по возможности привёл себя в порядок.
Было слегка тревожно. Всё-таки, хоть я частенько и попадал в поле зрения камер, но, никогда при этом ничего не говорил. А сейчас я должен буду произнести целую воодушевляющую речь, что прозвучит в каждом доме страны. Задача, мягко скажем, не из лёгких.
Соскочить не получится. Кроме меня — некому это сделать. Как минимум потому, что именно я в данный момент — самое узнаваемое лицо страны. Я намного обошёл что Пряника, что головастого. И всё благодаря последней битве.
Народ был в растерянности после случившегося. Люди жаждали ответов. Я их им предоставлю.
И вот, в комнату заходит стройная рыжая девушка вместе с бородатым парнем. У парня — большая видеокамера. У девушки — несвойственная репортёру скромность и микрофон.
— Слушайте! — Заявил вдруг головастый. — А чего это мы интервью в комнате отдыха будем записывать? Не лучше ли будет сделать это прямо на арене? Так сказать, по горячим следам…
К слову, никто из команды, кроме меня и Пряника, не знал, для чего именно я буду выступать перед камерой. Они думали, что это обычная формальность.
— А он дело говорит. — Подтверждаю я.
— Как вам угодно. — Произносит девушка и выходит в коридор. Бородатый, нахмурившись, за ней. Устал, бедолага, таскаться с этой бандурой.
— Далеко пойдёшь. — Говорю я головастому, и мы выходим из комнаты.
На арене и вокруг неё всё такая же неразбериха. Хотя, конечно, стало почище. Народ, в массе своей, рассосался, всех пострадавших участников вынесли. Из нашей команды, естественно, в мед. кабинете отлёживался зубочистка.
Бородатый установил камеру, проверил картинку, настроил объектив и сказал, что можно начинать.
— Отлично. — Рыженькая поправила костюм, посмотрелась в миниатюрное зеркальце и встала напротив камеры. Кивнула мне.
Я похрустел пальцами и подошёл к ней. Уставился на микрофон. Такой большой и пушистый. Прям натуральный котёнок.
— Снимаю. — Говорит оператор.
От этой фразы тут же пересохло в горле, и выветрились все мысли из головы. Когда девушка произносила вступительные слова, я слышал их будто на другом языке. О чём она вообще говорит…?
Рыженькая замолкает и подносит микрофон к моему рту.
Я смотрю прямо в объектив камеры и понимаю, что оттуда на меня глядят миллионы людей. Да, они безмолвны и бестелесны, но они там. Они существуют. И они ждут, пока я скажу им что-то важное.
Но что я могу им сказать?
Чёрт его знает! Ни одной мыслишки в голове! Пусто, совершенно пусто…
Я увожу взгляд в сторону и начинаю разглядывать песочный камешек в метре от камеры. Пытаюсь убедить себя, что всё хорошо.
Всё хорошо.
— Отвечая на ваш вопрос, могу сказать следующее… — Начинаю я и не заканчиваю свою речь в ближайшие две минуты.
Как по мне, получилось отлично. Я уже через мгновение забыл абсолютно всё, что произносил, но по ощущениям понимал, что выложился на полную. Вначале я разгонялся, в общих чертах обрисовывая сложившуюся ситуацию, но к середине вышел к полному эмоциональному погружению.
Кажется, на словах про японцев я стал кричать. По крайней мере, сразу после них у меня заложило уши.
Оператор говорит снято и у девушки выпадает из рук микрофон.
— Что… что это… меня же отправили взять интервью у одного из участников турнира… мы передумали, и теперь снимаем розыгрыш…? — Рыженькая с надеждой смотрела то на оператора, то на меня.
Оператор снял с себя солнечные очки и поник головой. Ничего не отвечал.
— Нет. — Я положил руку девушке на плечо. — Всё, что я сейчас сказал — полная правда. Так что… пожалуйста, уезжайте на запад. У вас есть родственники на западе страны?
— Родственники… но… моя мама сейчас… — Девушка срывается с места и бежит к выходу.
Оператор ещё некоторое время позалипал в пустоту, а после неожиданного звонка сложил камеру и ушёл.
— Александр, — троица парней подошла ко мне, — но почему ты не сказал нам об этом раньше?
— Не хотел расстраивать вас, парни.
— Но мы же команда. Мы бы не расстроились…
— Ладно. Чего болтать о лишнем? Бегите скорее к родителям.
Когда парни уходили, головастый обернулся напоследок и крикнул:
— Встретимся на поле боя.
— Встретимся, встретимся…
«Очень надеюсь, что нет».
В коридоре я столкнулся с Пряником и учителем.
* * *
Моё обращение вызвало нехилый переполох в обществе. Люди не понимали, как им реагировать на эту информацию.
Ответ от властей последовал только спустя двенадцать часов. Видимо, всё это время они в нервном состоянии решали, что же им предпринять. И ответ получился, мягко скажем, не совсем убедительным.
Бледный от страха император созвал репортёров и пробубнил что-то про ложную информацию и провокации. Заявил, что никакой опасности для государства японцы не представляют.
