Пятая и шестая террасы также были пройдены при помощи духового ружья.
Герфегест не пользовался им почти пятнадцать лет, справедливо считая его оружием предателей и трусов, неспособных к честным поединкам. Но теперь ему было просто плевать на такие вещи, как «честь благородного мужа». Все, чего он хотел, – убить госпожу Харману. Стражники были лишь помехой на его пути, которую следовало устранить быстро, надежно и бесшумно. Духовое ружье и отравленные иглы подходили для этой цели как нельзя лучше.
Когда Герфегест преодолел седьмую террасу и был близок к тому, чтобы взобраться на последнюю, охраняемую наиболее бдительно, запас отравленных игл в медном цилиндрике иссяк. Иглы, обработанные именно этим ядом, стоили куда дороже золота и было их, увы, ровно восемь штук.
Герфегест остановился в нерешительности. Если он ввяжется в поединок, ему не добраться до Харманы. Пройти незамеченным мимо восьми хорошо вооруженных людей, чей долг – оповестить о приближающейся опасности хотя бы и ценой собственной жизни, тоже не получится.
Рожденный в Наг-Туоле огляделся.
Сравнительно близко было темное зарешеченное окно трапезной. По крайней мере близко по вертикали – оно находилось практически на уровне глаз Герфегеста. А по горизонтали – ерунда, каких-то десять саженей.
Герфегест глянул вниз. Под окном вниз спускалась пара зубчатых скальных уступов, которые затем переходили в отвесный обрыв. Волны томно плескались между острыми камнями, на такой высоте шум прибоя казался грудным воркованием какой-нибудь милой Горлицы Хуммера. Упасть вниз с такой высоты – надежный способ мучительного самоубийства. Поразмыслив чуток о возможных (а на самом деле невозможных в его положении) способах страховки, Герфегест наконец решился.
Он тщательно смазал руки «глиной Конгетларов», жирной, но мгновенно застывающей и не крошащейся субстанцией, которая скромно ждала своего часа на дне холщового заплечного мешка, и снова взглянул вниз. На сей раз чтобы удостовериться, что никто не следит за ним с нижних террас. Впрочем, опасения его были излишни: всех мыслимых соглядатаев он умертвил. У Стагевда и впрямь оставалось совсем немного людей, которых можно было оставить для охраны Наг-Нараона.
Потом он ободряюще улыбнулся собственному безумию и полез по скале к темному провалу окна трапезной. «Человек, у которого есть цель, может все», – учил его Зикра Конгетлар.
Герфегест больше не смотрел вниз. Вся его жизнь была теперь сосредоточена в десяти крепких, почти стальных пальцах. Его мышцы наполнились шипучей радостью большой опасности. Внутри живота разлилась щекочущая нервы легкость. Он выверял, высчитывал каждое движение. Очень уж не хотелось умирать!
7
Преодолев очередную пядь, Герфегест замирал, чтобы выровнять дыхание и вслушаться в темноту. Похоже, на площадке, где томились стражники, о его предприятии пока не подозревали.
Когда до искомого окна оставалось не больше трех шагов, он снова смазал руки «глиной Конгетларов». Было бы совсем обидно сорваться, находясь на таком пустячном расстоянии от цели. Он нащупал рукой очередную зацепку и уже был готов переместить вес тела с правой ноги на левую и податься вперед, как часть того, что он принял за скальный выступ, зашевелилось и вырвалось из-под руки. Пальцы ухватили пустоту.
Летучая мышь, мерзавка.
Ноги Герфегеста беспомощно болтались над пропастью и лишь левая рука теперь удерживала его от короткого и такого невдохновенного полета. Как назло, его правая нога, пытаясь обрести точку опоры, сорвала неустойчивый скол скалы, который породил целую осыпь. Зловредная стайка мелких камешков понеслась вниз, подчиняясь первопричинным законам бытия, влекущим всякое вещное тело в бездну.
– Что там, Нор? – поинтересовался стражник, подходя к краю восьмой террасы, так же как и все предыдущие огражденной парапетом из серого греоверда.
– Хоть убей, не вижу, – отозвался другой.
– Та то ж мыши балуют, их тут Хуммерова гибель! – пробасил третий.
Шаги удалились. Герфегест знал, что стражникам Синего Алустрала запрещается играть в кости под страхом отсечения правой руки. Но, похоже, мужички нашли себе развлечение не хуже костей. Стража восьмой террасы играла в тупую солдатскую игру на пальцах со все объясняющим названием «четыре по два». Первый охранник проигрывал – видимо, у него были проблемы с самосогласованностью движений. Остальные двое следили за движениями его пальцев с нескрываемым интересом – их ожидал скорый выигрыш. Это и спасло Герфегеста, которого при ближайшем рассмотрении было довольно тяжело спутать с нетопырем.
Остальные два сторожевых пикета, прохлаждавшиеся на восьмой террасе, перекликнулись со своими и ограничились невдохновенным злословием.
Герфегесту не хотелось умирать. И судьба была к нему благосклонна. Покачавшись на пальцах левой руки две немыслимые минуты, он наконец умудрился ухватиться правой за отдаленную выемку. Он, конечно, приметил бы ее сразу, если б дело было днем. Ночью она была почти неразличима в бледном сиянии луны, превращавшем предметы в тени, а тени – в новые несуществующие предметы.
Спустя полтора коротких колокола Герфегест оказался у зарешеченного окна трапезной.
Путь к госпоже Хармане был открыт – стоило лишь поднять решетку. Видимо, владетели Наг-Нараона не верили, что неприятельский лазутчик сможет пробраться так высоко и далеко незамеченным и, соответственно, безнаказанным. В сущности, не поверил бы в это и Герфегест, будь он хозяином Наг-Нараона. Случившееся с ним следовало назвать чудом, объяснение которому, впрочем, ему суждено было обрести совсем скоро.
8
Вопреки ожиданиям Герфегеста, комната, окно которой приветственно отворилось для него, оказалась отнюдь не трапезной.
Похоже, Гамелины не были любителями пировать в обществе своих вассалов, как это принято в других Домах. Трапезная была переоборудована под фехтовальный зал.
Все, что видел Герфегест в нечетком свете полночи, свидетельствовало в пользу этого. Стены, пол и даже потолок были обшиты тростниковыми циновками. В центре располагались четыре стойки с деревянным оружием, сработанным из прочного горного кедра. Длинные и короткие мечи, шесты, цепы, дубинки, алебарды… Все что душе угодно. Для тех, кто хочет научиться убивать с толком, расстановкой и должным изяществом.
Герфегест крался, словно голодный молодой горностай. Путь Ветра – это Путь тех, кто не оставляет следов и не привлекает к себе внимания. Он прошел по длинному, совершенно темному коридору, набитому всякой подсобной мелочью, не издав ни единого звука, ничего не опрокинув, ни к чему не притронувшись. Что значит призвание!
