— Ложись на кровать и спи, — мягкий голос Эллавии заставил девушку повиноваться.
Противиться не было больше сил. В охватившей разум полудреме Таша добрела до кровати и легла на одеяло.
— Вот и умница, — раздался над ухом ласковый голос Эллавии, — спи, милая… Спи…
Когда Таша проснулась, за мутным окном угадывалось солнце. Девушка медленно села, с ужасом вспоминая последние события. Чем быстрее на ум приходили детали произошедшего, тем сильнее горели щеки. Стыд и страх заставили сердце биться с удвоенной силой.
Покрывало сползло на пол, и принцесса вспомнила, что она совсем нагая. Беглый взгляд по сторонам решил проблему — одежда лежала рядом, на табурете, заботливо сложенная аккуратной стопкой.
Пока Таша одевалась, подоспела Эллавия. Она улыбнулась девушке и протянула ей блюдо с пирогами и лепешками.
— Спасибо, — отказываясь, помотала головой Таша.
— Не тревожься, — словно прочла ее мысли купчиха, — твой друг в порядке.
— Откуда вы знаете? — тут же встрепенулась девушка.
— Он приходил, когда ты спала, а потом ушел, — потрепала ее по плечу Эллавия, — а на заре твой друг и его спутник покинули гостиницу.
Таша не ответила, лишь кивнула, чувствуя, как сердце согревает приятное ощущение облегчения. Все в порядке… Она еще раз внимательно посмотрела на Эллавию, боясь неожиданно поймать ту на лжи. Но взгляд купчихи, прямой и довольный казался убедительным.
Они спустились в таверну и, не разговаривая, съели завтрак. Таша чувствовала себя подавленно. Все шло не так, как хотелось, все кругом выглядело враждебным и опасным. Еще большую опасность она находила в самой себе, ведь уже не первый раз сотворенное накануне казалось полным безумием потом. Как она могла отправиться куда-то ночью без одежды. Огонь стыда снова воспламенил щеки. Она украдкой глянула на Эллавию, которая сделала вид, что ничего не заметила.
Несмотря на то, что день обещал быть солнечным, в таверне царил сумрак. Маленькие мутные окна плохо пропускали свет, окрашивая серым редкие пробившиеся сквозь них лучи. В светлое время суток свечи не жги, поэтому днем здесь было темнее, чем ночью.
Принцесса и ее спутница принялись за еду слишком поздно для привычного завтрака, большинство столов уже опустели. Посетители гостиницы не любили задерживаться внизу днем. Одни возвращались в свои номера, другие отправлялись искать аудиенции у шерифа, чтобы просить разрешение на выезд.
Раз в несколько дней один из арестованных экипажей все же покидал Игнию. Это случалось сразу после очередного явления Золотой Кареты. Словно странный разбойник, смилостивившись, выпускал одного пленника из этих жутких мест, и даже всемогущая ведьма не могла тому препятствовать.
Франц и Фиро тем временем рыскали по окрестностям, пытаясь отыскать легендарную башню ведьмы, но ни прозорливость сыщика ни чуткий нюх мертвеца не приблизили их к цели. Ага, узнав об их поисках, скептически помотал головой: «Мы искали башню много лет, не думаю, что вы осилите эту задачу за пару дней». Аро и сам почти смирился с неудачей, но разочаровывающие слова шерифа всколыхнули его профессиональное самолюбие, и сыщик с новыми силами ударился в поиски.
В его отсутствие город встревожило неожиданное происшествие. Прямо среди бела дня на улицы Игнии вышел единорог. Он явился из леса и прошел через ворота, заставив обомлевшую стражу испуганно прижаться к стенам. Люди на улицах испуганно расступались и поспешно прятались в лавки и дома, ведь зверь, невиданный доселе никому из них, выбрался на всеобщее обозрение. Горожане сочли явление недобрым знаком, и на то были веские причины. Вид единорога повергал в трепет: это был могучий зверь огромных размеров. Его крепкие, увитые мускулами ноги оканчивались острыми, словно ножи, раздвоенными копытами, единственный витой рог был длинным, как солдатская пика и таким же смертоносным. Широкая лобастая голова и круглые, затянутые тугой шкурой бока носили следы многочисленных сражений. Однако, при всей своей впечатляющей грозности, единорог выглядел затравленным и нездоровым. Его глаза, нервно бегающие по сторонам, выхватывающие из толпы зевак тех, кто успел запастись кое-каким оружием, сочились потеками бурого гноя, налипшего к морде зверя сухими корками, к тому же он сильно хромал на заднюю ногу, перевитую грубым шрамом…
Таша и Эллавия не успели завершить трапезу: их внимание привлекли возмущенные крики, идущие со стороны двора.
— Прогоните эту тварь, гоните прочь! — узнавался в общем гомоне тоскливый трубный глас хозяина гостиницы.
— Убирайся в лес, отродье! — вторил ему мелодичный высокий голос Игнира.
Любопытные, среди которых непроизвольно оказались купчиха и принцесса, повалили из помещения на улицу, желая поглазеть на происходящее. Зверь стоял посреди грязного двора, по-лошадиному сердито прижимая уши и качая из стороны в сторону вооруженной тяжелым рогом головой.
— Не может быть, единорог… — зазвучали вздохи удивления.
— Дурной знак, очень дурной! — запричитали суеверные.
— Никакой это не знак, — тут же возразил кто-то из скептиков, — этих тварей сейчас развелось так много, что некоторые держат их на конюшнях, вместе с простыми лошадьми.
— Выпустите собак! — крикнул слугам сын хозяина, замахиваясь на единорога острогой, которой забивали сорных рыб, перед тем как отнести их на кухню.
— Собаки не идут! — прозвучало в ответ с задворок, — забились в сарай!
— Черт с ними, — прорычал Игнир.
Обронив несколько бранных слов в сторону струсивших собак и непутевых слуг, он одним ловким движением подскочил вплотную к единорогу и замахнулся острогой. Зверь заворчал низким утробным голосом и, взвившись на дыбы, взмахнул перед лицом юноши острыми копытами.
— Вот так храбрец, — прозвучало в толпе зевак мужское одобрение, — и не боится, что зверюга распорет его надвое своим рожищем!
— И такой красавчик, — громко проворковала на ухо товарке какая-то женщина.
Игнир снова замахнулся, и единорог попятился. В его больных безумных глазах мелькнул страх. Трудно было поверить, что такой огромный и сильный зверь спасовал перед каким-то мальчишкой.
— Вон! — обрадовано прокричал Игнир, чувствуя, что стал хозяином положения.
Он зазевался, оборачиваясь и бросая победоносный взгляд на сгрудившихся у крыльца зрителей. Улучив момент, единорог сделал один стремительный выпад и его рог, как меч рубанул юношу по груди. Белая рубашка окрасилась кровью и упала на землю, рассеченная надвое. По коже Иннира побежали красные ручьи. Однако он устоял и снова поднял острогу. Тело юноши выглядело жутко, и виной тому была не свежая рана, а множество старых шрамов, покрывающих руки, плечи, грудь. Белые бугристые полосы тянулись по животу и уходили вниз, за пояс холщевых штанов…
