— А кто спер из храма Танит алмаз хаддахской царевны?
— Я для дела взял… Если бы Карфаген не завоевали… Сам знаешь, что могло быть. Ганнибал — кровавый пес. Не хуже Бьярни.
— Вот объясни, Фуфлунс, какое тебе дело до Карфагена?
Фуфлунс уперся кулаками в бедра и спросил в упор:
— Будем болтать про какого-то Ганнибала или все-таки будем делать дело?
— Отойди, — не глядя на него, сказал Сефлунс. Не дожидаясь, пока друг уступит ему место, он отстранил его рукой так, что Фуфлунс чуть не упал.
— Синяка, — позвал Сефлунс, — ты хорошо меня слышишь?
— Да, — отозвался Синяка тихо.
— Ты сам ничего не можешь сделать?
После короткой паузы он ответил:
— У меня не получается. Очень больно. Тошнит все время.
— Иди в стену, — сказал Сефлунс. — Я попробую ее раздвинуть. Только иди быстро и прямо на меня. Ничего не бойся. В худшем случае ты ударишься, и все.
— В худшем случае меня повесят, — сказал Синяка.
— Вот только не надо, не надо глупости говорить! — нервно встрял Фуфлунс.
Сефлунс ухватился руками за кирпич и уперся лбом в стену, вытаращив свои круглые глаза и шевеля губами. От напряжения жилы на его шее вздулись. Затаив дыхание, Фуфлунс следил за ним. Через несколько секунд стена разбухла, как тесто.
— Иди! — крикнул Сефлунс, задыхаясь.
В стене появился подвижный комок, потом второй. Руки. Они отчаянно протискивались сквозь тугую материю. Сефлунс заскрежетал зубами.
— Быстрее, — выдавил он.
Резкий толчок выбросил Синяку прямо в объятия бога, и оба повалились на булыжник. Синяка тяжело дышал. Сефлунс встал на ноги и посмотрел на него с сомнением.
— По-моему, он умер, — сказал Сефлунс.
Фуфлунс подошел ближе, пожал плечами.
— Ничего определенного сказать не могу. Не оставлять же его тело врагам. Взяли!
Сефлунс подхватил Синяку за плечи, Фуфлунс за ноги, и боги дружно затопали по городу, бросая по сторонам угрожающие взгляды.
Было тепло и пахло козьей шкурой. Где-то внизу уютно и тихо позвякивала посуда. Синяка заворочался и сразу ощутил невыносимую боль во всем теле. Чародей чертов, подумал он, сам себя вылечить не могу. Однако предстояло еще выяснить, где он находится. Синяка с трудом припомнил все случившееся за последние сутки. Кто-то помог ему выбраться из тюрьмы и унес сюда. Кто? Синяка подумал о Торфинне. Но в Кочующем Замке не может быть так тепло, и там никогда не было такого запаха…
Синяка сел и тут же резко стукнулся о потолочную балку. Громко вскрикнув, он рухнул обратно на козьи шкуры и прикрыл глаза, перед которыми поплыли огненные спирали.
Посуда перестала звякать, и чья-то большая тень закрыла свет. Синяка с трудом разлепил ресницы. Смутно, сквозь мглу и оранжевые искры, он разглядел знакомую безобразную рожу великана.
— Не узнаете меня, господин? — добродушно пророкотала рожа. — Пузан я. Великан ваш, персональный и до гроба преданный.
Синяка слабо улыбнулся.
— Давно я здесь?
— Не извольте беспокоиться. Давно. — Великан заботливо поправил козью шкуру. — Лежите, господин Синяка, спокойно. Это Пузанова сопка. Вы на земле Ордена.
Синяка не ответил, уронив голову на желтоватый мех. Он еле слышно простонал, вспоминая, как Вальхейм уходил из подвала вместе с тем высоким пьяным офицером Завоевателей. Тот явился именно за капитаном. Ну да, смутно подумал Синяка, он же назвал его по имени. И увел. А я валяюсь здесь…
Синяка попытался встать, опять забыв о балке, и ударился вторично. В глазах почернело, и он безмолвно заплакал, изнемогая от бессилия. Сквозь ресницы он смотрел, как слезы сползают в жесткий мех.
В хибаре горела керосиновая лампа. Великан чистил картошку, неумело держа ее в огромных грубых пальцах. По бревенчатым стенам висели связки сушеного укропа. В углу в кадке находилась капуста домашнего квашения. Выгоревшие ситцевые занавесочки слегка шевелились на сквознячке.
Громко хлопнула низкая дверь, и в хибаре появился Ларс Разенна. Великан мотнул головой в сторону печки. Великий Магистр сразу озаботился.
— Ну, как он?
— Спят, — с тяжелым вздохом произнес Пузан. — Умаялись.
— Кто спят? — не понял Разенна. — Разве их там несколько?
— Господин Синяка спят, — пояснил великан.
— Я не сплю, — хрипло сказал Синяка, не решаясь пошевелиться.
Разенна стремительно подошел к нему.
— Жив? — сказал он. — Говорить можешь?
— Могу.
— Где Анна-Стина?
Этого Синяка и боялся.
— Не знаю, — сказал он с трудом.
Ларс отчетливо скрипнул зубами.
— Бьярни залил кровью весь город, — сказал он, отходя от печки и тяжело падая на скамью рядом с великаном. — Я только надеюсь, что она погибла во время разгрома и не попала к нему в лапы.
Наступило мрачное молчание. Потом великан решил немного разрядить обстановку беседой на хозяйственные темы и указал на пустое ведро.
— Воды нет, — произнес Пузан.
У Разенны тут же изменилось выражение лица.
— Не понял, — сказал он. — Богов полон дом, а ты Великому Магистру на какую-то воду намекаешь.
— Да нет, я так… к слову пришлось, — струсил великан.
Ларс покачал головой.
— Холуйская у тебя душа, Пузан. Думаешь, если твой хозяин здесь, так нас можно уже ни в грош не ставить?
Пузан побагровел и начал путано объяснять, что господину Синяке предан до гроба, но за водой сам пойдет, просто вот подумалось. Ведь и картошку нужно почистить, и к колодцу сходить, покуда господин Синяка спят, умаявшись. А так он, Пузан, конечно же, безмерно предан и всецело уважает.
Смешавшись под пристальным взглядом Ларса, великан замолчал и сильно, с чувством, засопел.
— Экая дубина, — вздохнул Ларс.
В дверь постучали. Сильно постучали, уверенно.
— Открыто! — повысив голос, сказал Разенна. — Входите.
Пригнув голову, в хибару зашел Торфинн. Побледневший Пузан сразу съежился и сделал попытку спрятаться на спиной Ларса, который был ниже его на две головы.
— Привет, Разенна, — сказал Торфинн, мельком оглядев простую обстановку хибары.
— Добро пожаловать, брат долгожданный, — сказал Великий Магистр. — Ты как раз вовремя. Трапеза скоро поспеет.
— Благодарю, брат кормилец.
Торфинн был трезв. Руки у него подрагивали, но видно было, что похмелье уже не так терзает его. Великолепие чародея несколько поблекло, но держался он прямо и на лавку уселся с достоинством.
— Я вижу, брат долгожданный, что тебя привело к нам какое-то дело, — учтиво, как требовал Устав, начал Великий Магистр.
— Твоя проницательность делает тебе честь, Ларс Разенна, — отозвался Торфинн. — Я все чаще говорю себе, что дружбой с таким человеком, как ты, о доблестный этрусский царь, можно гордиться. Да, ты прав, я пришел по делу. — Он снова обвел комнату глазам и, на миг задержавшись на печке. — В свой магический кристалл я видел, Ларс Разенна, как твои боги вырвали из рук Завоевателей…
