Вот же блин! До приема еще пара часов, да я с ума сойду от любопытства. Ладно, ладно Густав, я тебе это припомню!
Прием в целом проходил как обычно, разве что королю представлялись послы. Я не слишком прислушивался к происходящему, так как был занят болтовней с самой молодой придворной королевы Кристины графиней Эббой Браге. Об этой очень красивой и не по годам умной пятнадцатилетней девочке стоит упомянуть особо. Придворной дамой она стала совсем недавно, после смерти матери, получив ее должность по наследству. Юный Густав не на шутку увлекся ей, но его королевское величество королева Кристина не одобряет этого увлечения. Узнав о любовных переживаниях своего друга, я немедленно пришел к нему на помощь. Весь двор на полном серьезе полагает, что я волочусь за юной графиней. На самом деле я таскаю им записки друг от друга и устраиваю короткие свидания. Далеко их отношения еще не зашли, да и если Густав будет и дальше корчить из себя галантного рыцаря, то и не зайдут. Сводить его к непотребным девкам, что ли? Так сказать, для расширения кругозора. Впрочем, Эбба, как я уже говорил, большая умница и если уж поддастся женской слабости, то так, что Густаву будет дешевле ее королевой объявить. Кстати, совсем не плохая королева выйдет, ну а то, что происхождение у нее не королевское, так Ваза тоже не от Карла Великого родом ведутся. Но это его дело, а пока я стараюсь не выпадать из образа. Что впрочем, совсем не трудно, поскольку с Эббой общаться интересно, а до двора дошли слухи о моих похождениях и репутация у меня соответствующая. Именно поэтому я не сразу расслышал представление следующих послов, и умничке Эббе пришлось привлечь мое внимание к происходящему.
- Послы их герцогских светлостей Адольфа Фридриха Мекленбург-Шверинского и Иогана Альбрехта Мекленбург-Гюстовского...
Опаньки, в Стокгольме послы моих двоюродных братцев, а я не в курсе!
- С великим сожалением узнали мы о пропаже нашего брата, принца Иогана Альбрехта Мекленбург-Стрелицкого, и с радостью - о его чудесном спасении и прибытии ко двору любимого дяди нашего короля Карла...
Нет, я сейчас расплачусь! Родственнички, оказывается, изпереживались обо мне бесприютном!
- И дабы окончательно удостовериться в его спасении, посылаем нашего камергера...
Так, я не понял: они что, опознание решили устроить?
- Узнав же от нашей любезнейшей тети герцогини Брауншвейг-Вольфенбютельской о неопровержимости и подлинности...
Ага, матушка подсуетилась и так просто меня самозванцем не объявить.
- Мы с великой радостью сообщаем нашему брату принцу Иогану Альбрехту Мекленбург-Стрелицкому о признании его незыблемых прав и посылаем ему...
О как? Права вспомнили! Кстати, чего посылаем?
- Наше герцогское благословление и напутствие, а также ...
Деньги, деньги, деньги!
- Герцогскую корону, принадлежащую ему по праву, и объявляем его нашим братом и соправителем, равным нам во всех правах в его наследственных владениях...
Корона тоже хорошо, но где мои денежки за два,... хотя уже за три года? Нет, я вас спрашиваю!
Речь посла окончена, и король Карл, милостиво их выслушав, кивнул стоящему рядом камергеру; тот выступил вперед и провозгласил:
- Иоган Альбрехт принц Мекленбургский!
Я вышел вперед и, коротко поклонившись в сторону короля, стал рядом с послами.
- Мы, Карл IX, божьей милостью король шведов, готов и вендов, сердечно рады согласию среди наших родственников герцогов Меклебургских! Скажи нам, Иоган Альбрехт, обязуешься ли ты соблюдать права и привилегии своих подданных?
- Обязуюсь! - Несколько обалдело ответил я.
- Депутаты Мекленбурга, признаете ли вы Иогана Альбрехта своим герцогом и обязуетесь ли вы повиноваться ему?
- Обязуемся и признаем! - эхом ответили послы.
- Приклони колено, герцог Мекленбург-Стрелицкий!
Я послушно склоняюсь, и на мою голову ложится корона, привезенная посланцами.
Елки-палки! Сбылась мечта идиота! В голове неожиданно мелькает мысль, а не стал ли я сейчас вассалом шведского короля? Впрочем, додумать ее не получается, потому что принц Густав оглушительно кричит:
- Да здравствует герцог Мекленбургский! И придворные дружно за ним подхватывают: - Да здравствует герцог!
Подождав, пока возгласы стихнут, отвечаю: - Да здравствует король! И изображаю почтительный поклон в сторону Карла.
Его величество определенно доволен. Милостиво кивнув, он снова делает знак камергеру и тот продолжает:
- В ознаменование данного счастливого события и за многие услуги, оказанные им шведской короне, награждаем любезного нашему сердцу герцога Мекленбургского чином полковника нашей гвардии и жалуем ему десять тысяч риксдалеров на обзаведение, а также мызу Алатскиви с замком в Эстляндии.
Меня со всех сторон поздравляют, я благодарю и, улыбаясь, бочком, бочком ретируюсь в сторону. Густав Адольф довольно улыбается мне.
- Ну, как сюрприз?
- О, Густав, я даже мечтать о таком не смел!
- Вот видишь, ты уже герцог, а я все еще принц.
- Не завидуй, дружище, у тебя корона не хуже.
- Дай посмотреть.
Я снимаю корону и подаю ее принцу. Он внимательно рассматривает и возвращает. Я тоже раньше никогда ее не видел, поэтому мне интересно. Корона явно не золотая, очевидно позолоченное серебро. Восемь больших листьевидных зубцов, между ними зубцы поменьше, украшенные жемчужинами. Ни перекладин, ни крестов, как на короне короля Карла, нет. Ну что же, корона как корона, будем носить.
В этот день произошло еще два интересных события. Во первых, вернулась "Благочестивая Марта". Кароль и Ян блестяще выполнили все мои поручения: распродали железо, закупили на вырученные деньги зерно, завербовали четыре десятка молодых парней мне на службу. Посетили Щецин и Дарлов, привезли письма. Во вторых, королева Кристина пригласила меня вечером в свои покои на беседу. Кроме нее я застал там Мекленбургского посланника камергера фон Радлова. Разговор предстоял явно о делах в герцогстве, и начала его королева.
- Милый Иоган Альбрехт, как ты себя чувствуешь в новом качестве?
- Сказать по правде, ваше величество, еще никак. Тяжесть короны, конечно, приятно чувствуется на голове, но карманы мои по-прежнему пусты. Мекленбургские родственники явно забыли приложить к ней положенное мне содержание.
- Так уж и пусты, ваша светлость? Король Карл был весьма щедр к вам, - вступил в разговор фон Радлов.
- Его величество умеет ценить верную службу. Однако его щедрость не отменяет обязательств моих дорогих кузенов.
