Девушка в белом платье и с развевающимися длинными волосами поднимает руки, и высь прорезает самая изумительная молния, какую я только видела. Будто вся мощь штормового неба слилась в единый энергетический луч.
Хельгира, повелительница молний. Кто же еще.
Так вот как она выглядит».
«19 сентября 1011 державного года.
Я изменила лицо Хельгиры в своей копии Горнила, в монастырском экземпляре и в книге в Цитадели. Надеюсь, отец не против, потому что считал последнюю своей личной.
Но теперь, когда дело сделано, я начинаю задумываться, почему вообще мне пришло то видение. Вряд ли будущее связано с деяниями фольклорного персонажа, который существует только в сказках и в Горниле».
Мать Тита на самом деле видела будущее. Фэрфакс стояла на балконе Хельгиры, призывая молнию, чтобы уничтожить Лиходея – по крайней мере, временно.
Благодаря принцессе Ариадне, изменившей образ Хельгиры в Горниле, Фэрфакс спокойно передвигалась по Черному Бастиону. И когда атланты потребовали рассказать о девушке, что вызвала молнию, Тит смог пожать плечами и посоветовать им ознакомиться с фольклором Державы.
Фэрфакс было предназначено появиться в его жизни.
Ну почему она не могла остаться Избранной?
* * *
Озеро расступилось.
На самом деле целое внутреннее море, такое большое, что дальние берега скрывались за горизонтом. А на дне в уменьшающемся воздушном пузыре застряла группа школьников.
Фэрфакс провела много времени в этой сказке, пытаясь спасти детей, да так и не преуспела. Но когда за упражнение взялся Уинтервейл, озерные воды разошлись, оставив грязную дорожку в версту длиной до самого пузыря.
Тит медленно покачал головой. Как можно не восхищаться такой силой?
Он повел кузена в другую историю, «Осень саранчи». Тот взглянул на рой насекомых, приближающихся к полю бедного фермера, и с волчьей усмешкой вскинул руки. Призванным циклоном весь рой сдуло без следа.
В следующей сказке Уинтервейл поднял булыжники в пятьдесят тонн, будто они не тяжелее теннисных мячиков, и быстро соорудил высокую стену вокруг города, осажденного великанами. Местные жители атаковали врага с вершины стены, целясь в слабые места на затылках, и одержали поразительную победу.
– В жизни не испытывал подобного восторга! – закричал Ли, когда великаны попадали точно домино, отчего земля под ногами задрожала.
Титу следовало бы радоваться: он много раз читал «Жизнь и деяния великих магов стихий», и Уинтервейл соответствовал описанному там размаху. Еще стоило испытать облегчение от верного выбора: новый партнер во всем превосходил Фэрфакс, разве что не мог повелевать молниями.
Однако Тит чувствовал лишь… неловкость. Ему никогда не удавалось достигать цели гигантским прыжком, только годами тяжелого труда. Он покачал головой и напомнил себе, что лучше наслаждаться моментом, ведь самое трудное впереди.
Как всегда.
Когда они вышли из Горнила, радость Уинтервейла не ослабла.
– Словами не передать, насколько я готов к сражению с эскадроном бронированных колесниц, готов раздавить их этими гигантскими булыжниками.
– Что возможно, только если булыжники валяются под рукой.
– Или я могу просто смести врагов с лица земли, – восторгался Уинтервейл. – Представь, если бы у моего отца был подобный мне союзник во время Январского восстания?
Пришлось признать, что итог некоторых битв оказался бы иным. С Горнилом в руке Тит встал с постели кузена, на которой они сидели плечом к плечу. Он пошел на риск, принеся книгу в школу, но Уинтервейл всегда плохо переносил скачки, а Тит не был готов открыть ему место нового входа в лабораторию.
– Не проводишь меня в туалет, пока не ушел? – спросил Уинтервейл.
Его стихийные силы резко возросли, но мочевой пузырь будто уменьшился в размерах – по крайней мере, в присутствии Тита.
– Давай.
Уинтервейл вскочил, но не взял его за руку, а бросился к окну и едва не нырнул головой вниз. Тит едва успел уберечь его от удара об угол полки.
– Осторожно!
Уинтервейл застыл, прижавшись лбом к оконному стеклу.
– На мгновение… на мгновение мне показалось, что я заметил маму.
Но Тит, выглянув наружу, обнаружил лишь лоточника, которого прежде тут не видел. В остальном у дома миссис Долиш не происходило ничего примечательного.
* * *
Когда Иоланта пришла в лабораторию после отбоя, принц уже был там. Вернее, в Горниле: его рука покоилась на книге, а голова – на столе.
Даже в ненастоящем сне он выглядел напряженным и взволнованным. Сердце екнуло. Захотелось ему помочь.
«Так почему не поможешь? – спросила внутренний голос. – Даже если ты не великая героиня, какой себя считала, ты все еще на многое способна».
«Но он не желает моей помощи».
«Тит только сказал, что ты не Избранная. Когда это он говорил, будто ему больше не нужна твоя помощь?»
Рядом с Горнилом стояла коробка с французской выпечкой, под которой обнаружилась записка:
«Далберт поведал мне, что в кондитерской миссис Хиндерстоун также продается французская выпечка, и постоянные посетители от нее в восторге. Эта коробка из Парижа. Надеюсь, тебе понравится».
Два пирожных со взбитыми сливками, небольшой фруктовый пирог и «наполеон», состоящий из слоев гладкого заварного крема и маслянистого теста.
Иоланта едва не отпихнула коробку, опасаясь, что содержимое вызовет душевную боль и отторжение. Но каким-то образом кусочек пирога оказался во рту. Он был невероятно вкусным, и Иола вспомнила, с какой заботой Тит всегда к ней относился.
Она накрыла его ладонь своей и немного так постояла, прежде чем произнести пароль и подпись для входа в Горнило.
* * *
Тит сидел в читальном зале, положив голову на большую книгу.
– Ты в порядке? – спросила Фэрфакс.
Он выпрямился.
– Не хочу показаться занудой, но тебе небезопасно покидать пансион после отбоя.
– Я знаю.
Она странно на него посмотрела. Непонятно, злится или нет.
– Ты не высыпаешься.
– Я в любом случае плохо сплю. Но сейчас не устал, просто перегружен информацией.
– Какой?
– Мне нужно поставить Уинтервейла на ноги, прежде чем мы отправимся в Атлантиду. Но сперва надо узнать, что с ним такое. – Тит постучал по книге на столе. – Это самый полный справочник о том, как расшифровать показания измерителя здоровья. Некоторые комбинации тут же сужают выбор до одного-двух вероятных диагнозов. Но ухудшение крупной моторики и умственная нестабильность ведут к бесчисленным вариантам – от развития новой фобии до непоправимого раскола психики.
