Пятый человек… Нет, пятым в странной компании был не человек.
Кирсьен впервые видел настоящего дроу, хотя альвы частенько выходили из своей долины и, переправившись через Дорену, участвовали в человеческих ярмарках. Почему-то считалось, что альвы и дроу – близкие родственники, едва ли не одно племя, разделившееся в незапамятные времена. Нельзя не согласиться, общее в лице и фигуре присутствовало. Например, вертикальный зрачок, заостренные уши, тонкая кость, малый рост, но более длинные, нежели у людей, конечности. Однако если лица альвов с большой натяжкой можно признать близкими к человеческим, то стоящий перед Киром дроу производил отталкивающее впечатление скошенной назад нижней челюстью, проваленной переносицей и огромными глазами ночного существа. Его светлые, почти белые волосы, выбритые над висками, поднимались высоким гребнем на темени, жестко топорщились, смазанные каким-то снадобьем наподобие лака, которым для сохранения от сырости покрывают скрипки и лютни, и спадал конским хвостом на лопатки. Одевался дроу в меховую, кажется рысью, безрукавку и кожаную юбку до шишковатых колен. Слишком широкие и длинные для его роста (на глазок – три локтя и ладонь, самое большее) ступни, по всей видимости, не нуждались в обуви, зато голени защищали гетры со следами потертостей от путлищ. В правой худой и жилистой руке остроухий держал обмотанную тонкими ремешками палку, сужавшуюся к концам. Кир догадался, что это знаменитый лук дроу. Оружие, благодаря которому племена лупоглазых остроухих карликов, укрывшиеся в дремучих лесах восточных склонов гор Тумана, несмотря на три века непрерывных войн с Империей сохранили свободу и независимость. Молодой человек подивился размеру лука – в расснаряженном состоянии он возвышался над гребнем волос хозяина на добрый локоть.
В общем, очень-очень странная компания. Разбойники? Вряд ли. Все-таки слишком открыто путешествуют, не боятся ни стражи, ни армии. Наемники? Может быть. Вполне похоже. Возможно, направляются туда же, куда и он. Если Мастер был прав и дело пойдет, как он предсказывал, то пункты вербовки должны привлекать большое количество охотников послужить Империи за хорошую мзду.
– Поместимся, – просто сказал бывший гвардеец. – В тесноте, да не в обиде.
Седобородый одобрительно кивнул. Воительница хмыкнула и сморщила тонкий нос.
– Чего изволите заказывать, господа? – вмешался фра Морелло, который устал стоять в бездействии.
– Всего и побольше, толстяк! – ухмыльнулся коротышка с «воловьим языком» и ткнул пальцем хозяина мансиона в живот. – И не боись, денежка у нас водится!
Морелло поспешно удалился, а наемники принялись рассаживаться за столом. Великан с двуручным мечом, седобородый воин с фальчионом и женщина расположились напротив Кира, коротышка уселся по правую руку от молодого человека, а дроу – по левую.
Седобородый сделал знак, отгоняющий нечисть, и, чинно опустив руки на столешницу, зашептал слова молитвы. Костлявый верзила последовал его примеру. Женщина-воин отвела глаза, а дроу зевнул напоказ, даже не прикрыв рот ладонью. На мгновение мелькнули желтые, длинные, как у коня, зубы. Чтобы не показаться слишком любопытным, Кир уткнулся носом в тарелку.
– В Камату? – пожилой боец, скорее всего, руководил пятеркой, а потому заговорил первым.
– В Вельзу, – честно отвечал Кирсьен.
– Не один хрен? – осклабилась воительница.
Кир не нашелся с ответом, а потому пожал плечами и решительно принялся за куриную ногу, и тут коротышка решительно схватил его кувшин, заглянул внутрь.
– И что у нас нынче пьют? – Не дожидаясь разрешения, наемник опрокинул содержимое кувшина себе в рот. Поболтал вино во рту, скривился, плюнул. – Что за дерьмо?
Несколько капель попали молодому человеку на рукав. Кулаки сжались сами собой, но он огромным усилием воли сдержался – бессмысленно затевать драку против пятерых одновременно. Да и корд не лучшее оружие против меча или протазана.
– Забери! – наглый коротышка с размаху опустил кувшин перед Киром, зацепив при этом край миски. Обглоданные кости вместе с почти не тронутой ляжкой взлетели, рассыпались по столу.
Кир посмотрел по сторонам. Седобородый хранил непроницаемое выражение, верзила хмурился, женщина откровенно усмехалась.
– Это был мой каплун, – медленно проговорил молодой человек, сжимая кувшин.
– Да пошел ты… – небрежно отмахнулся наемник. – Будут тут…
Хрясь!
Кувшин врезался лысоватому в лоб, разлетевшись на черепки. Один из них острым краем рассек кожу над бровью. Хлынула кровь.
Не теряя времени, Кир вскочил, выхватывая левой рукой корд.
Верзила, не вставая, вытянул длиннющую руку. Стальные пальцы обхватили голову молодого человека, пригибая его к столу. Одновременно, демонстрируя слаженность, наработанную участием во многих потасовках, дроу вцепился Киру в запястье, выкручивая кисть.
В зале пронзительно завизжала женщина.
– Господа! Что происходит, господа? – воскликнул кто-то – должно быть, выпускник университета, привыкший по-столичному уважать закон и порядок.
Тьялец рванулся, пытаясь освободиться, дрыгнул ногой, больно ударившись о скамейку.
– Тише, малыш, порежешься, – дрожащим голосом из-за с трудом сдерживаемого смеха проговорила воительница. Острие ее «яйцереза» впилось в шею Кирсьена чуть-чуть пониже уха.
А дроу сноровисто выворачивал и выворачивал корд из пальцев бывшего гвардейца.
Как отвратительно чувствовать себя беспомощным! И хотел бы, а не посопротивляешься – вмиг еще одну улыбку нарисуют, от уха до уха.
Наконец рукоять корда выскользнула из обессилевших пальцев.
– Отпустите его, – тут же проговорил седобородый.
Кир выпрямился. К их столу спешил запыхавшийся фра Морелло.
– Господа, господа, здесь приличное заведение! – борясь с одышкой, воскликнул он.
– А ты посмотри, добрый человек, что он сделал с нашим товарищем! – ответила женщина, поигрывая ножом. – В приличном заведении таких разве обслуживают?
Морелло растерялся, забормотал:
– Но с виду он вполне благопристойный юноша…
– А посуду бьет! – покачала головой женщина-воин.
Кир бросил быстрый взгляд на карапуза. Кровь хлестала у него из рассеченной брови, заливая глаз, стекая по щеке на бригантин, где расплывалась уродливым пятном. Рана, бесспорно, болезненная, но никакой опасности для жизни не представляющая.
– Он меня оскорбил, – угрюмо бросил молодой человек.
– А разве оскорбление – повод бить по голове? – наигранно возмутилась женщина.
– В некоторых случая – да.
– Но мы же не дикарье из Окраины, – проговорил седобородый. – Оскорбление, возможно, смывается кровью, но не в кабацкой потасовке.
