– Это правда. – Немного помолчав, Королькова спросила: – Как у тебя с работой?
– Пока никак.
– Э-э, Вика, да ты совсем расслабилась. Яговорила насчет тебя с Гришей. Он может устроить тебя в консалтинговую компанию на проектные работы. Эта компания его холдинг консультирует, и ему не откажут. Но ты должна иметь на руках программу и внятное резюме с опытом работы в этой сфере. Мы же с тобой все это уже обсуждали.
– Светка, спасибо тебе огромное. Я завтра же займусь этим вопросом. Что-то я и правда совсем расслабилась.
– Договорились. А у меня есть для тебя подарок. Вот смотри, в Париже в магазине для беременных купила. – Королькова достала из сумки сверток, развернула его, и перед глазами Вики предстал лиловый брючный комплект. Выглядел он стильно, и только трапециевидная форма блузона и хитро устроенный пояс на брюках выдавали в нем “спецодежду”.
– Спасибо, Светка. Такая красота! Можно примерить?
– Конечно. Носи на здоровье. И между прочим, фиолетовый очень моден в этом сезоне.
Комплект оказался Вике впору и так ей понравился, что она не смогла его снять и после ухода Корольковой, проходила в нем до самого вечера.
“Надо хоть в ресторан выбраться, – думала она вечером, вешая подарок в шкаф. – А то совсем я тут одичала. Все время дома, в халате. Выхожу только к врачу и в спортзал. Все, пусть Чебурашкин ведет меня ужинать. Завтра же”.
Павлик обрадовался, что Вика согласилась выйти с ним в свет. Он заказал столик в одном из любимых Викиных ресторанов и весь вечер суетился, поминутно интересуясь тем, как Вика себя чувствует и не надо ли ей что-нибудь заказать, принести или купить. Это одновременно и раздражало, и нравилось Вике, и она все никак не могла определиться, какое из двух чувств перевешивает: раздражение или симпатия.
– Вика, у тебя очень красивый наряд, – сказал Павлик, когда Вика сняла в гардеробе плащ.
– Королькова из Парижа привезла, – похвасталась Вика и почувствовала, как симпатия перевешивает раздражение.
– Вика, а ты знаешь, что во втором триместре беременности женщины чувствуют себя лучше, чем в первом и третьем? – поинтересовался Павлик, когда они уселись за столик.
Вика чуть не поперхнулась:
– Я-то знаю, а вот откуда ты это знаешь?
– Читал. Врачи даже рекомендуют в этот период поездки и путешествия.
– Да что ты говоришь! И куда ты хочешь меня отправить?
– Хочу пригласить тебя куда-нибудь съездить.
– Да-а? Это интересно. И куда же? Нью-Йорк, Лондон, Париж, Барселона?
– Я думал, может быть, в Омск? – тихо спросил Павлик.
– Куда? В Омск? Ты что, решил познакомить меня с родителями?
– Да. Если ты не против.
В этот момент Вика почувствовала, как раздражение у нее перевешивает симпатию. Конечно, она была против. Ей только не хватало еще “знакомства с Факерами” на шестом месяце беременности. Чебурашкин совсем уже обнаглел, потерял всякое чувство меры. Вика посмотрела на Павлика, готовясь ответить язвительным отказом, но что-то в его виде смягчило ее гнев. Ей стало жалко Чебурашкина, и еще она явственно представила себе на месте Павлика маленькую Ангелину. Она вдруг подумала, что это Ангелина сейчас сидит здесь с таким вот несчастным лицом и просит ее об одолжении. “Боже, я совсем рехнулась”, – было следующей мыслью. Вика улыбнулась Павлику и сказала:
– Знаешь, я в принципе не против знакомства с твоими родителями, но боюсь, что путешествие в Омск будет утомительно даже для выносливых женщин второго триместра беременности. Кроме того, скажу тебе честно, пока я психологически не готова к такого рода знакомству. Это будет дополнительный стресс. Давай отложим до рождения Ангелины, а там посмотрим. Я даже своим родителям пока ничего не сказала.
– Хорошо. Я могу подождать. А когда ты собираешься сказать своим?
– Еще не знаю. Скоро.
В конце ужина принесли заказанные Викой десерты. Большой кусок торта и три шарика мороженого. Последнее время ей ужасно хотелось сладкого, и она перестала даже думать о диете, решив, что изнурять себя голодом в ее положении будет преступлением.
– Вика, а тебе не вредно есть столько сладкого? – заволновался Павлик.
– Нет. Наоборот, полезно. Ребенку и матери требуется много глюкозы.
– А-а. Тогда, может, еще что-нибудь заказать?
– Пока не надо.
Вика уплетала десерт, а Чебурашкин продолжал ее расспрашивать. Его интересовало все: что говорит врач, хорошо ли Вика спит, достаточно ли она гуляет на свежем воздухе, нравятся ли ей занятия в спортклубе, решила ли она, где рожать, хватает ли у нее на все денег и когда можно будет покупать приданое ребенку.
– Слушай, Чебурашкин, дай мне доесть мороженое, а то я как на допросе, – взмолилась Вика.
– Извини. Просто мы так редко видимся, и сама ты ничего не рассказываешь. Все надо тянуть клещами, – пожаловался Павлик, и Вике опять показалось, что перед ней маленькая Ангелина.
– Хорошо. В субботу у дочки моей соседки будет день рождения. Меня пригласили. Хочешь пойти со мной?
– Конечно. А сколько лет этой дочке?
– Будет пять.
– А соседка знает о твоей беременности?
– Пока нет. Вот заодно ей и скажем.
– Я с удовольствием приду, – пообещал Павлик. – О подарке не волнуйся. Я куплю от нас двоих. Что она любит, кстати?
– Танцевать.
– Понял. Что-нибудь придумаю.
В субботу Чебурашкин заявился к Вике с двумя букетами цветов: один для нее, другой для именинницы.
– А где подарок? – поинтересовалась Вика.
– Здесь. – Павлик достал из кармана конверт.
– Ты решил деньгами? – саркастически произнесла Вика.
– Нет. Здесь абонемент на десять индивидуальных занятий танцами с детским хореографом.
– О-о! Здорово. Сам додумался или коллеги подсказали?
– Почти что сам.
– А в каком районе занятия? Я не уверена, что Полина сможет ее далеко возить. У нее еще второй ребенок есть.
– В центре. Думаешь, не сможет? – растерялся Павлик, и Вике вновь стало его жаль.
– Нормально. Она может их обеих брать на занятия, раз они индивидуальные. Или я смогу помочь, мне все равно делать особо нечего, – поспешила успокоить Павлика Вика. – А вообще ты молодец! Я уверена, что дети будут в восторге.
– Правда? – Павлик приободрился. – Ястарался. Как твои дела? Ты у врача была?
– Павлик, ну ты меня замучил уже расспросами. Нормально все у меня. И у врача ябыла, и ничего плохого он не нашел. Ты нервничаешь больше, чем я.
– Я просто тебя люблю.
Вике от этих признаний в любви каждый раз становилось дурно. Она понимала, что для того чувства, которое она испытывает к Павлику, скорее подходит слово “жалость”, чем слово “любовь”. Понимала она также, что проклятый Чебурашкин так сильно подцепил ее на крючок этой жалости, что сорваться с него не представлялось возможным. Во всяком случае, пока. Самое ужасное, что Павлик стал ассоциироваться у нее с крошкой Ангелиной. Она была уверена, что ее дочка будет похожа на папу, и сейчас его лицо трансформировалось в ее сознании в лицо нерожденной еще Ангелины, которую она не смела, да просто и не могла отвергнуть. Вика надеялась, что с рождением ребенка это наваждение пройдет, да и время расставит все по своим местам. Надо просто ждать.
