— Которые наверняка нам пригодятся.
— Но они выполнили свою часть сделки! Не можем же мы…
— Еще как можем. Я нарушал и более серьезные клятвы. И ничего, пережил. Посещение Риммена не юлько пустая трата времени, как ты сказал, но и противозаконное деяние. Снабжать кочевые племена каджитов лунным сахаром запрещено властями.
— Мне эти законы не кажутся справедливыми.
— Хочешь поспорить? И зачем, скажи на милость? Не придумано еще закона, который был бы справедлив ко всем без исключения. Скажем так, законы против краж очень несправедливы по отношению к ворам Подумай лучше вот о чем — сможешь ли ты освободить свою драгоценную Аннаиг, если угодишь в темницу или на эшафот?
Насмешливые слова данмера вызвали у Аттребуса вспышку ярости.
— А что я могу сделать?! — выкрикнул он. — Ты сам сказал — я совсем не тот, кем себя считаю! Я — ничтожество! Мы только вдвоем собираемся сражаться с летающим островом, да еще и я — бесполезная обуза!
Он захрипел, закашлялся и замолчал.
— Но мы идем, — невозмутимо заметил Сул.
— Что для тебя важно, в конце-то концов? Я не представляю, чтобы тебя заботила участь всех тех людей, которым Умбриэль грозит смертью.
— Верно. Меня это не волнует.
— А что тогда? Что тебя волнует? Почему ты хочешь его остановить?
Данмер медленно повернул голову, и в его ужасных красных глазах Аттребус увидел то, чего не заме чал прежде. Боль.
— Когда-то я любил, — прорычал Сул. — Моя любимая погибла. Мою родину разрушили. Мой народ рассеялся по всем четырем сторонам света. Я утратил все. Виновники должны поплатиться. А один из них сейчас на Умбриэле. Тебя устраивает такое объяснение?
Его заявление лишило Аттребуса дара речи — не столько слова, сколько мука, звучавшая в голосе.
— Я сочувствую… — промямлил он, отводя глаза.
— Тогда поехали.
Но принц не мог позволить себе на этом закончить.
— Ты, наверное, был там, когда взорвалась Красная юра? Ты видел, как это произошло?
Сул не отвечал.
— Наверное, это ужасно… — продолжал Аттребус— Я не могу вообразить…
— Ну и ладно! Во имя Мефалы, мне все равно, что тыможешь вообразить, а чего нет! Просто делай, как яговорю.
Его голос все еще звучал непривычно. Аттребус полностью не доверял спутнику, но начинал испытывать сочувствие. Во всяком случае, Сул кровно заинтересован уничтожить Умбриэль. Значит, и во многом другом они могут стать настоящими союзниками.
— Значит, Радаса говорила обо мне правду? — вздохнул принц.
— О, во имя всех богов! — едва не застонал данмер. — Ты снова начинаешь? Ты по-прежнему стыдишься? Думаешь, все знают?
— А разве нет?
— Конечно же нет. — Голос Сула немного смягчился. — Большинство людей не догадываются, что образ героя-принца — поддельный от начала до конца.
— Мой отец, моя мать, придворные… Они, должно быть, посмеивались за моей спиной.
— И что с того? Ведь народ верит в тебя.
— Люди верят лжи. Ты сам сказал.
— Тогда она должна стать правдой, болван! Стань тем, кем они тебя считают!
— Ты думаешь, это возможно? — Надежда всколыхнулась в душе Аттребуса.
— Не знаю. Но ты можешь попытаться.
— А ты мне поможешь?
— Боюсь, мне придется помочь.
— Почему?
— Ты сам сказал — нас, идущих на битву против Умбриэля, всего двое. Нам нужно добраться до Морровинда и при этом опередить Умбриэль.
— Зачем? Что такое спрятано в Морровинде? Почему ты думаешь, что Умбриэль летит именно туда?
— Просто поверь мне. Мы не сможем одолеть летающий остров, если будем двигаться пешком или на лошадях. Я думаю, что смогу найти способ перемещаться быстрее, но вначале нам следует заглянуть в Нибенскую долину. И весьма полезно было бы обзавестись союзниками. Принц Аттребус из легенд сумел бы найти поддержку.
Аттребус подумал немного и решил, что предложение данмера не лишено здравого смысла.
— Спасибо, — кивнул он. Сул весьма неохотно вернул поклон.
— Осталось прояснить еще кое-что… — настойчиво продолжал принц.
— Что такое?
— Легендарный Аттребус не может нарушить обещание, данное Лесспе. Уж если он взял деньги у каджитов, то просто обязан добыть для них лунный сахар.
Довольно долго Сул молчал, глядя под копыта коня, а потом его плечи расслабились.
— Хорошо! — сказал он.
Здания Риммена, цвета слоновой кости, могли похвастать немногими башнями, но большим числом полов. Люди-солдаты, охранявшие ворота, придирчивоосмотрели Сула и Аттребуса, но в конце концов пропустилиих в город. Следующую сотню ярдов приезжим пришлось уныло плестись по узкому проходу между крепостными стенами, увенчанными площадками для лучников, магов и камнеметных машин, а потом они оказались на рынке. Суетливая, яркая толпа бурлила между жмущимися друг к другу лавками и навесами. С площади начиналась широкая улица, ограниченная по сторонам каналами. Она вела ко дворцу с золотыми куполами, который стоял на каменном возвышении в окружении деревьев. Со всех четырех сторон дворца низвергались каскады, питая каналы.
Аттребус задумался: откуда здесь может взяться столько воды? И никакого иного объяснения, кроме волшебства, в его голову не пришло.
Позади восточной стороны дворца виднелась неровная, обрамленная множеством куполов крыша здания — по всей видимости, того самого храма Акавири, о котором упоминала Аннаиг. Принц видел единственное строение с подобной архитектурой — храм Небесного Повелителя, — да и то издали, когда в возрасте десяти лет охотился с отцом и придворными в горах к северу от Брума. Он вспоминал об этой поездке почти с нежностью — тогда принцу удалось убить первого медведя.
Или уже не вспоминал? На многое из своего прошлого Аттребус теперь глядел под другим углом. Еслиподумать, тот медведь вел себя как-то странно… Был ранени едва волочил ноги? Или его отравили? А может быть, околдовали, чтобы его высочеству не пришлось трудиться и подвергать жизнь опасности?
Зачем отец так поступал с ним? Почему?
Отогнав невеселые мысли, принц попытался сосредоточиться и старательно запоминать увиденное: ведь он обещал Аннаиг описать Риммен.
Для жителя Империи первой особенностью города было наличие множества каджитов: они составляли более половины толпы. Не привыкшего к этому принца поразило, что многие шли с пустым или, напротив, полубезумным взглядом, сжимая в руках трубки со скумой. Теперь он начал лучше понимать Лесспу и ее сородичей.
Пройдя через площадь, они пересекли канал по пешеходному мосту и двинулись дальше по узкой улочке. Тихонько звучали многочисленные колокольцы, развешанные под крышами домов, порхали в тени голубовато-зеленые мотыльки. Одурманенных каджитов здесь встречалось еще больше. Некоторые пытались попрошайничать, хватая прохожих за полы одежды и протягивая дрожащие ладони, но большинство, будучи телом на улице, душой странствовали в мире грез.
