После жестокого столкновения с пограничными войсками графа Тулузского, когда сильно поредевшее воинство графа Жеводана, опасаясь быть отрезанным от своих гор, спешно отступало, людям барона Ретеля пришлось прекратить преследование отряда из Шампани: из ратников барона в строю остался только он сам, один из его рыцарей да дьякон Эдуард Пиоре, который в бою орудовал окованной железом дубиной не хуже опытного оруженосца. Неся с собой многочисленных раненых, уныло, побитой полуживой стальной змеей, втягивался отряд графа Жеводана под мощную, сложенную из больших, хорошо обтесанных камней арку ворот замка Вердесса. Усталые, подавленные поражением люди стремились как можно скорее укрыться за надежными стенами крепости. Вот и барон Ретель в изорванном плаще на хромающем после сражения жеребце уже въезжал внутрь… Один лишь дьякон Эдуард Пиоре все медлил, не желая направлять свою лошадь в ворота. Только что он почувствовал зов…
В Северной башне обители Сен-Дени аббат Ив смотрел в магический кристалл. Повелитель Вечного Пламени снова призывал своего слугу. Там, в глубине хрусталя, набирало силу, разгоралось и увеличивалось огненное око, похожее на темно-вишневый комок пламени. Вот оно выросло настолько, что аббат Ив уже не мог оторвать от него глаз. И опять он услышал знакомый голос, говорящий без слов прямо внутри сознания аббата:
– Ты послал верного слугу и толкового ученика. Он выследил врагов, пустил по их следу ворона, и это похвально. Но большего он сделать не сможет, и ты не сможешь. Твои способности весьма ограничены, человече.
– Но я…. – промямлил тот, кто называл себя Ив.
– Не перечь! Я не корю тебя. Ты и так сделал достаточно, проложив мне дорогу, по которой я смогу перейти в твой мир, и ты заслужил награду. Сейчас тебе придется освободить для меня место и отправиться в мир Вечного Пламени, где ты по праву займешь почетную должность. Дальше предоставь действовать мне самому. Готов ли ты впустить меня к себе в душу? – вопросил страшный голос.
– Да, Повелитель, но… – начал аббат, когда вдруг страшная боль пронзила все его существо, и он перестал соображать и ощущать что-либо.
Священнослужитель не изменил позу, взгляд его оставался неподвижным и все также был направлен вглубь кристалла. Лишь тот, кто обладает особым зрением, сразу заметил бы, что в глаза аббату из магического кристалла хлынул мощный поток темной энергии: это Повелитель Вечного Пламени перетекал из иного мира в тело Ива, аббата Сен-Дени.
Наконец аббат Ив шевельнулся, оторвал взгляд от магического кристалла и встал. Он подошел к окну, открыл тяжелые ставни, потянулся, прошелся, размял затекшие ноги, осмотрелся вокруг, заглянул в маленькое серебряное зеркало, затем снова уселся к кристаллу. Но теперь он больше не взывал к Повелителю, ибо Повелитель Вечного Пламени, вернее тот, кто желая казаться значительнее, нежели являлся на самом деле, выдавал себя за царя Всея Тьмы, отныне владел телом аббата Ива.
Могучий демон[37] Армаул известный в кругах темного мира как один из сильнейших князей тьмы, в очередной раз использовав корысть человеческую, переместился на Землю. Во все времена глупые люди, желавшие неограниченной власти и вечной жизни, клевали на посулы хозяев ада, пуская их к себе в души и не понимая при этом, что нужны властителям мрака не более чем разменные фишки в игре… Проверив настройку магического кристалла, демон Армаул искал дьякона Пиоре.
Повинуясь неслышному для остальных зову, Эдуард Пиоре слез с лошади, затем расстелил плащ и улегся на землю. Со стороны могло показаться, что всаднику вдруг сделалось дурно. На самом деле, закрыв глаза и пытаясь ментально настроиться, черный маг, более известный окружающим его людям как дьякон Эдуард Пиоре, старался мысленно увидеть своего учителя, аббата Ива. Каково же было его изумление, когда вместо аббата он узрел самого Повелителя. До этого момента Повелитель никогда не вызывал его, да и само общение с Повелителем считалось привилегией аббата.
– Ты хорошо послужил мне, и за это я награждаю тебя, человече, – прогрохотал Повелитель, – отныне ты станешь аббатом Сен-Дени, такова моя воля.
– Но я не смог догнать шампанский отряд, – неуверенно произнес дьякон.
– Ничего, – сказал князь тьмы, – сейчас ты нужен мне здесь. Иди сюда. Дай мне мысленно руку. Вот так. – Вспышка нестерпимой боли на мгновение пронзила все существо дьякона, свет для него померк, и душа Эдуарда Пиоре переместилась в тело аббата Ива, в то время, как дух князя тьмы полностью завладел телесной оболочкой самого дьякона. Собственно, становиться простым дьяконом князю тьмы и не особенно хотелось, но только отсюда можно было напрямую управлять мертвым вороном и добраться до нужного места в мире Земли: черная магия крови прочно связала тело дьякона и мертвую птицу, а значит, возможны превращения одного в другое…
Опускался вечер. Красные лучи закатного солнца лизали горы кровавыми языками. Ветер дул с запада, и оттуда, похожие на длинные лодки, надвигались серые перистые облака, подсвеченные снизу, из-за дальних гор, зловещими закатными отсветами. Усталые от долгого пути воины и их кони, тяжело бредущие в поводу, поднимались все выше по крутой тропе, огибавшей гору с западной стороны, а наверху перед ними серой громадой вставал замок Монтерео. Эта величественная каменная громада вселяла трепет в сердца и давила на людей не сто лью даже своими размерами, ею лью уже одним своим присутствием здесь, высоко на вершине крутой горы. Воинов поражала даже не сама высота каменных стен, потому что подобными массивными стенами были окружены многие замки в этих неспокойных краях, поражала сама сложность постройки на вершине горы и неприступность всего сооружения.
Сбоку эта высокая крепость выглядела четырехбашенной. На самом деле башен насчитывалось вдвое больше, но только половина из них просматривалась с западного склона, по которому вилась дорога наверх. Крайняя правая, если смотреть с тропы, башня возвышалась над широким скальным уступом, а крайняя левая нависала над пропастью. Далеко за внешними стенами, на отдельно стоящей скале, посередине всего сооружения самой массивной и высокой башней торчал донжон.
Снизу казалось, что замок не просто высечен из тела скалы, а является ее естественным продолжением. Но на самом деле и стена, и четырехгранные башни были сложены из грубо отесанных каменных блоков, довольно больших и, несомненно, очень тяжелых. Как же возможно было доставить такие камни на вершину горы по узкой и опасной тропе, по которой с трудом поднимались даже лошади без всякой поклажи, да и более привычные к горным тропам мулы, едва тащились? Сразу приходили на ум легенды о великанах, перебрасывающих друг другу через горные пропасти гигантские глыбы. Но, оказывается, каменоломня существовала на самой вершине, и замок был сложен из обработанного материала скальной верхушки в давние времена: еще по указанию готских королей.
