Я потрусил на звук, совершенно позабыв про одежду.
Я оказался прав.
Сломанная повозка лежала чуть поодаль. Большие мешки, связки товара валялись поверх треснутых досок и обломков колес. Рядом лежали мертвые лошади. Две, одна с отрубленной головой. Работали грубо, скорее всего действительно топором.
Я шагнул вперед. Едва не споткнулся о труп женщины, брошенный в кустах.
Я склонился над ней. Одернул изорванное в клочья и когда-то чистое платье, взглянул на огромные синяки от здоровенных пальцев на шее, бедрах, животе. Один глаз заплыл, второй превратился в месиво от шила, застрявшего в глазнице.
Перевел взгляд чуть ниже. Они насиловали ее даже после смерти. Немудрено.
Я перевернул ее на живот. В затылке виднелась зияющая рана, мозг вытекал на землю вместе с кровью. Жалкое зрелище.
Спина порезана на ремни. Садисты. Три вида оружия, еще и топор. Значит, четверо.
Я пошел дальше. Крики девочки не прекращались, но она уже охрипла и теперь скорее сдавленно визжала. Я не торопился.
Тело мужчины я нашел под грудой окровавленного тряпья. По его голове прошлись молотом, раза два-три. Уже пятеро. Хорошо, что я не идиот.
Я подошел чуть ближе к сиплым крикам, слушал сердцебиение. Семь. Значит, шесть.
Я вынул меч из ножен, раздвинул раскидистые ветви деревьев и вошел в придорожный лес. Все были там. Они зажали девочку к деревьям, обступили полукругом и нещадно пользовали. Я привык к таким зрелищам. Мир — сложное место. И не менее темное.
За их разгоряченными телами я не видел ее, слышал лишь голос. Скоро и он затихнет. Может подождать, пока все само разрешится? А потом покончить с ними, чтобы не привлекали внимания к моему пруду.
Я развернулся. Я бы ушел, если бы меня не заметили.
Стрела, пущенная из лука, летит почти бесшумно. Для Волка же этот звук хуже визга железа о железо.
Я присел, уходя от стрелы. Пришлось нападать первым.
Три секунды занял путь до врагов. За это время можно сделать многое, они же только успели взять свое оружие.
Первый пал от распоротого брюха. С криком он рухнул на колени, пытаясь затолкать свои кишки обратно внутрь. Не успел, шок длился еще долго.
Топор со свистом разрезал воздух. Почти задел мое плечо, но я успел прыгнуть и совершил пируэт, выставляя невидимый клинок вперед. Кейнекен легко снес голову с его плеч.
Не тратя зря возможности, я перехватил ту за волосы в полете и швырнул в правого нападавшего. Левый сделал выпад, средний замахнулся молотом.
Я пригнулся, ринулся вперед, проходя между левым и средним.
Кейнекен встретился с сердцем молотобойца. То остановилось мгновенно.
Трое.
Стрела прочертила на щеке глубокую кровавую борозду. Встань я чуть правее, наконечник застрял бы в моем мозгу, а не в земле. На все воля случая. И удачи.
Кейнекен ощутил еще один мозг. Из-за крови на его рукояти мой меч выскользнул у меня из рук, и я остался безоружным перед двумя оставшимися врагами.
Не беда. Легко можно подобрать оружие с земли. Либо просто вырвать челюсть.
Стряхнув с руки кровь, я глянул на лучника.
Кто сказал, что у лучника нет чести? Он стоит позади, он убивает издалека, но тоже проливает кровь. Он видит смерть и… бежит. Нет, он трус.
Я поднял с земли тяжелый молот. Рука не несколько секунд стала больше, поросла шерстью. Когти вонзились в потертую рукоять. Крики, столько криков.
Прочертив в воздухе кривую дугу, боевой молот с хлюпаньем достиг его затылка.
Вот и все. Коротко и ясно, никакой рисовки.
Я повернулся к девочке. Она жалась к дереву, подтянув колени к груди. Ее изорванное грязное платье непонятного серого цвета едва держалось на окровавленных плечах, усеянных потными черными волосами.
Лицо… Не лицо, настоящая маска. Каменная, заплаканная, не выражала никаких эмоций. Она отгородилась от мира, заставила себя покинуть собственное тело и сейчас больше напоминала бездушную куклу.
Я стянул с трупа одежду, только затем притронулся к ее руке. В ответ она лишь вздрогнула.
— Я вернусь через три часа. Принесу еду. Будешь здесь, значит хочешь жить. Уйдешь, я за тобой не пойду.
Надо бы убрать трупы…
Сколько ей? Лет двенадцать, не больше. В таком возрасте пережить нечто подобное губительно, особенно для разума. Я прослежу за ней — не хочу, надо, — если за три дня не добьюсь от нее ответа, убью. Так легче. И для меня, и для нее.
У меня есть три часа. До ближайшей деревни, где можно раздобыть нормальную горячую еду и чистую воду, около сорока минут пути. На обратную дорогу вместе с мешком — все пятьдесят. Остальное время можно потратить на поиски подходящей одежды.
Впрочем, последнюю я опять стянул с мертвеца. Повезло, что человек попался разговорчивый. И мой размер. Даже сапоги оказались впору. Подходящее платье для девочки заставило меня побегать.
Я отыскал харчевню легко. В таких местах она обычно стоит с краю и отличается просто удивительным скоплением народа по вечерам. В некоторых деревнях такие места кажутся приличными, в других же, как в этом, находится настоящее скопление шлюх, служащих как неверным мужьям, так и уставшим путникам.
Свой заказ я ждал несоизмеримо долго — полчаса. Назад идти придется быстро.
Я завернул мясо и овощи в тряпицу и купил для них чистый мешок. Взял два бурдюка воды и бутылку вина для себя. Стоило мне выйти наружу, как передо мной предстал какой-то бродяга. Отдаю ему должное, мятая кольчуга и большой топор придавали ему воинственный вид, зато по-девичьи гладкое красивое лицо вызывало лишь отвращение.
— Такие, как ты, убили моего брата! — заревел незнакомец.
— Да что ты говоришь, — холодно ответил я. — Я много кого убил. Может, среди них и был твой брат. Нападай, закончим это быстро. У меня дела.
И он напал. Довольно глупо. Я даже не успел подумать, о ком он говорил. Может, и не обо мне вовсе.
Не сделав и шести шагов, гигант рухнул на колени, пронзенный в грудь кровожадным клинком. Я выдернул рукоять, оказался за его спиной и опустил меч вниз.
С хрустом он рассек ключицу и остановился только в брюхе.
Тяжело было бы проделать такое с обычным мечом, но Кейнекен никогда не мог считаться «обычным».
Я оставил его труп позади и поторопился назад.
Девочка сидела там же. По ее позе у меня возникло такое впечатление, будто она вообще не шевелилась, только смотрела на одну точку на земле перед собой и едва заметно дрожала.
Я не знал, что еще можно сказать, только разложил перед ней еду и сунул в руки бурдюк с водой. Положил свернутое платье рядом.
— Пей. И ешь. Иначе сдохнешь, как они, — я махнул рукой на смердящие трупы. — Лучше сразу попроси меня тебя убить. Так легче.
