Она наконец отозвалась:
— Ты и Эвремар — вы оба много знаете о случившемся.
— Ну, клянусь обо всем молчать! — заверил Денис поспешно. — Честное слово, я никому ни звука… даже Арилье.
Ему совсем не нравилась надпись на могиле: «Здесь лежит глупый Дениска, он слишком много знал. Спи спокойно, дорогой Денечек».
Гонэл не обратила на его слова ни малейшего внимания — они как будто скользнули мимо ее слуха, совершенно не задев сознания.
— Я не люблю, когда мои люди строят догадки, основываясь на обрывках сведений и пустоте. Тот, кто знает начало истории, должен знать ее конец. Только так можно избежать пустых слухов.
— Логично, — шепнул Денис. У него вдруг пропал голос.
Гонял наклонилась к нему с высоты:
— О чем ты хочешь спросить?
— Ну… — замялся Денис. — Откуда здесь тролль? Если это, конечно, тролль…
— Это палач, — сказала Гонэл таким тоном, как будто речь шла о самом обычном деле. — Надеюсь, ты догадался о предназначении инструментов.
— Я лучше воздержусь от догадок, — буркнул Денис. — Но тролль?..
— Что непонятного? — настаивала Гонэл.
— Ну, я слыхал, будто замок убивает ихнего брата… — протянул Денис, чувствуя себя дураком.
— Это правда — в определенных случаях. В замке есть несколько вещей, которые уничтожают любое троллиное порождение. Самое известное — дракон над воротами. Ты его видел.
— Уже яснее, — кивнул Денис. — Но…
— Мы сейчас находимся, собственно говоря, не в самом замке, а под ним. Эта земля уже не состоит под моей защитой. Замок не пускает корни настолько глубоко.
— Странные представления о земельном праве, — сказал Денис, чьи сведения на сей счет ограничивались мамиными причитаниями по поводу налога на дачу. — Но предположим, что я все понял.
Гонэл откинулась на подушечку и произнесла:
— Теперь, когда ты понял, каким образом тролль может находиться здесь, и все сомнения в происходящем у тебя пропали…
(«Она знает, что я сомневался! — подумал Денис едва ли не в панике. — Она телепатка! Или я такой болван, что у меня все на лице написано… Или то и другое сразу.»)
— …я хочу начать. Теперь ты будешь молчать и просто смотреть. Ты понял?
Не дожидаясь от Дениса ответа, защитница Гонэл сделала знак палачу. Тролль подошел к безымянной деве.
Она висела на колонне, прикованная за руки. Ее глаза были закрыты, она казалась мертвой. Как и в снах Дениса, ноги ее были босы и изрезаны о траву и осколки камней, а одежда — испачкана и порвана.
Когда тролль коснулся пальцами ее подбородка, она даже не пошевелилась и не подняла ресниц.
— Спроси ее, какие сны она видит, — приказала защитница троллю.
Он процарапал ногтем красную полосу у девушки на щеке.
— Какие сны ты видишь? — прошептал он, обдавая ее тяжелым дыханием.
Она открыла глаза, затянутые белесой пленкой, как будто третьим веком.
— Где моя одежда? — тихо спросила она.
Гонэл неподвижно сидела на своем троне.
— Одежда? — переспросила защитница.
А тролль, почти касаясь вывернутыми сухими губами губ пленницы, повторил:
— Одежда?
— Отпустите меня, — сказала девушка. — Отпустите меня, все отпустите меня, отпустите меня…
Адальгер, прикованный точно так же к соседней колонне, загремел цепью и заорал:
— Вы же слышали! Отпустите ее!
Тролль, не поворачиваясь, безошибочно ударил его длинной ручищей по лицу. Адальгер задохнулся, потом медленно выдохнул и выплюнул сгусток крови. Стрела, выпущенная Эвремар, так и осталась в ране с правой стороны груди Адальгера, только теперь она была обломана.
— Ублюдок ты, — сказал троллю Адальгер. — Кому ты служишь? Ей? — Он мотнул головой, указывая на защитницу Гонэл. — Как ты можешь ей служить, ты, тролль?
Денис не ожидал, что на подобное заявление тролль отреагирует как-либо, кроме очередной зуботычины, но тролль преспокойно ответил:
— Она хозяйка, я ублюдок.
— Она не может быть твоей хозяйкой! — в странном отчаянии закричал Адальгер. — Ты тролль, ты не посмел бы присягнуть ей!
— Я не присягал, — глухо рыкнул тролль. — Она хозяйка. Она меня купила.
— Чушь! — взвизгнул Адальгер. — Я знаю ваш народ! Да, да, не удивляйся, знаю! Тролли не продают своих детей.
— Иногда, — сказал тролль. — Я ублюдок.
Гонэл хлопнула в ладоши. Резкий звук эхом отозвался по всему подземелью. Казалось, каждая колонна сочла своим долгом отразить этот хлопок.
— Тихо! — проговорила Гонэл, когда эхо иссякло.
«Арилье был прав, — подумал Денис. — В этом мире сновидения и… гм!.. материальная жизнь… или жизнь в материи, что вернее… они почти неотличимы друг от друга. Или являются одним и тем же. В общем, я сейчас не сплю. — Он ущипнул себя за руку, но это помогло на удивление мало. — Защитница Гонэл приковала мою подругу цепями и подвесила ее над полом, а тролль, он же ублюдок, он же палач, собирается пытать ее инструментами дантиста… И я не сплю».
— Ты служила этому человеку, — обратилась Гонэл к безымянной девушке. — Почему?
— Потому что я принадлежу ему…
— Это ты писала донесения нашим врагам?
Глаза девушки вдруг прояснились, в них проступила боль.
— Я не понимаю.
— Ты сообщала троллям, за Серую Границу, обо всем, что происходит в замке? — еще раз спросила Гонэл.
— Я не писала.
Она опустила голову и вдруг как будто впервые заметила, что ноги ее не касаются пола. В ужасе глядя на холодные плиты, она потянулась к ним носками и закачалась на цепях. Повторив попытку несколько раз, девушка вскинулась и почти прямо перед собой увидела защитницу Гонэл.
— Почему я не могу встать на ноги? — спросила девушка. — Я умерла?
— Нет, ты висишь, — бесстрастно ответила Гонэл.
— Почему?
— Потому что ты предательница и ответишь за все тобой совершенное.
— А что я совершила?
— Это ты писала донесения врагу?
Тоска, горе исказили лицо девушки. Денис не выдержал.
— Что вы делаете? — закричал он. — Зачем вы мучаете ее?
Гонэл повернулась к нему и почти весело осведомилась:
— Кажется, она пыталась убить тебя?
— Нет, она… не понимала, — Денис замялся и потер шею. — То есть, ну, я думаю, что она не понимала.
— Молчи, — шипела Эвремар за спиной Дениса, но тот не слушал.
— Она спала, — сказал Денис, расхрабрившись.
— Палач, — обратилась Гонэл к троллю, — спроси ее, какие сны ей снятся.
Палач схватился руками за цепи и подтянулся наверх, так что его оскаленная в ухмылке физиономия прижалась к колонне над головой пленницы, а грудь в красном обтягивающем шелке с силой надавила на лицо пленницы.
— Я задушу тебя, — сказал тролль, раскачивая цепи вместе с девушкой. — Отвечай! Какие сны тебе снятся!
Она задергалась, застучала пятками о колонну.
— Довольно, — уронила Гонэл.
Тролль гибко спрыгнул на пол и с удовлетворением оглядел свою жертву.
— Ты знаешь, как рождаются такие, как я? — спросил он девушку, сидя на корточках у ее ступней.
Она не отвечала — тянулась к нему пальцами ног, чтобы хотя бы на миг обрести опору. Она вся была поглощена этим занятием.
Тролль фыркнул и куснул ее за пятку.
— Моя мать была какая-то эльфийская дура, а отец — он был воином. Поэтому я ублюдок. Хочешь, твои дети тоже будут ублюдками?
— Я… — вымолвила девушка, облизывая пересохшие губы. — Я… поэтому и не… моя одежда, я сама, все на свете… поэтому…
— Отпустите ее! — крикнул Адальгер. — Она вам ничего не скажет. Она не помнит.
Гонэл указала на Адальгера пальцем.
— Его! — приказала она троллю.
Тролль взял длинный тонкий нож — или шило — и, подойдя к Адальгеру, ткнул его в плечо. Это было проделано так быстро и ловко, что Адальгер даже закричал с опозданием.
— Зато ты помнишь, — обратилась к пленнику Гонэл, когда крик захлебнулся.
Денис видел, как Адальгер мелко-мелко глотает воздух, боясь лишний раз пошевелиться. Он оглянулся на Эвремар. Лучница стояла совершенно спокойно, как будто происходящее нимало ее не трогало. Денис вдруг понял, что его ужасает не сцена допроса с пытками сама по себе, а некоторая абсурдность поведения защитницы Гонэл. Она как будто спрашивала не того человека — и не о том. И Денису предлагалось просто стоять и наблюдать. Даже выводов не делать. Просто накапливать совершенно ненужную и весьма странную информацию, которая непонятно где и как пригодится.
Однако Эвремар, похоже, не находила в происходящем ничего абсурдного. И, глядя на нее, Денис почему-то совершенно успокоился.
— Меня-то зачем?.. — прохрипел Адальгер. — Я здесь только орудие… спросите Эахельвана.
Гонэл долго молчала, как будто не вполне поняла последнюю фразу. Денис не отрываясь смотрел на свою подругу. Она изменилась почти до неузнаваемости, но даже такая, худая, со впалыми щеками, с серой кожей, она все равно не вызывала у Дениса ни брезгливости, ни отторжения. «Очевидно, это н(астоящая) л(юбовь), — подумал он, гордясь собой. — Потом что будь иначе, я бы к такому страшилищу и не притронулся. Но коль скоро я в нее вл(юблен), то… да. Кем бы она ни оказалась. Даже троллихой. Родня Морана, знаете ли…»
