— Хуясе. Я, конечно, молодая — многого не видела. Но такое — … — тёмная задумчиво присвистнула, сдула пару косичек с глаз и с интересом впилась взглядом в нестандартного посетителя.
— Это не то, что ты подумала! — гном мгновенно перекрасился в бордовый цвет.
Но раздеваться не прекратил.
— Давай заново. — Хе неожиданно поймала себя на том, что частично видит его намерения.
Нечётко.
На уровне расплывчатых эмоциональных образов, не более того.
Но даже это было, как говорит Вадим, ровно на сто процентов больше! Чем полное отсутствие такой картинки! Раньше.
Дроу посторонилась, давая коротышке войти.
Тот решительно прошлёпал босыми ногами мимо неё и, затормозив перед дверями в промывочную, взялся за избавление от остатков одежды с удвоенной энергией.
— СТОЙ! — Хе от греха подальше решительно пресекла такую нетривиальность. — НЕ РАЗДЕВАЙСЯ!
Затем она подцепила ногтем большого пальца правой ноги куртку и рубаху и забросила их из коридора в комнату.
Ботинки залетели следом.
— Не вздумай переться к нему голым! — предупредила она, захлопывая входную дверь.
— Почему?
— Это у вас однополая культура голого тела — норма. И вы в баню коллективом ходите, и ничего страшного… А мой — натура ранимая. Если к нему голый мужик в душ полезет, это будет только через мой труп. Без деталей.
— Да тьху на тебя! — взвыл Дирк. — Это не оно! Я по делу!
Точно. Дирк. Именно это имя звучало на крыльце.
— Стоп. Ты чего хотел-то? Ну согласись, странно ведь выглядишь? Хотя я и вижу, что ты нормальный и не из этих.
— Не из каких? — гость нерешительно замер с руками на поясном ремне штанов.
— Не из тех, которые которых.
— Разговор к твоему есть. Серьёзный. Если мои узнают, я очень пострадаю.
Дальше коротышка молча руками изобразил на себе длинные уши, затем красноречиво оглядел помещение и откровенно намекнул жестом на присутствие кое-каких интересных амулетов.
— Мне очень нужно к твоему, — решительно завершил он. — Туда и сейчас. Он поймёт.
— А-а, то-то я и смотрю, что ты даже на своем языке говорить боишься, — сообразила метиска, уже совсем другими глазами глядя на помещение. — Вот, оказывается, как этот блок расшифровывается. А я не пойму — чего ты на Sprache не перейдёшь, если меня стесняешься.
— Какой блок? — мгновенно напрягся Дирк, непоследовательно нагибаясь за рубашкой.
— Ментальный. Не обращай внимания, вам не дано — у вас другие таланты. Стой на месте!
Она решительно отодвинула незваного гостя в сторону и засунула голову в двери ванной:
— ВАДИМ, к тебе гном пришёл, который Дирк. Норовит раздеться догола и срочно попасть к тебе на приём прямо сюда. Говорит, ты должен понять, что это значит. Готов с тобой тут голым плескаться, но не с похабными намерениями.
— А с какими?
— Что-то возвышенное и принципиальное, — намекнула на собственный прорыв в упражнениях девушка. — Как сие ни парадоксально. Граничит с самопожертвованием, щ-щас обделаюсь от любопытства.
— Хм. Смешно, хотя и не неожиданно, — удивил её парень. — Пусть входит. Посмотришь, чтобы в коридоре никого не было?
— Бестолку, — она с досадой покачала головой и ткнула ногтем по очереди во все четыре угла потолка.
— Понял.
— Заходи! — эльфийка опять подвинулась в сторону, освобождая гному проход. — Хотя это всё и очень странно.
— Да ничего странного, — буднично возразил ей Вадим. — На допотопной технике фильтрации частот отродясь не было. Видимо, шум воды им сигнал забивает.
— Какой?
— Звуковой. Через эти интересные устройства, на которые ты намекнула, разобрать наш разговор из ванной его соплеменникам будет невозможно.
— Это не я на них намекнула, это он открыто сказал.
— Ух ты. Ещё интереснее.
Дирк стоял в самом углу помывочной и настороженно переводил взгляд с дроу на человека.
Вадим перешагнул бортик ванной, стремительно натянул белье и штаны, после чего сделал напор из крана сильнее:
— Чем могу?
Глава 25
— Чем могу? — спрашиваю гнома по имени Дирк, который практически врывается ко мне в ванную, когда я занят там в полный рост помывкой с подачи Хе.
Кстати, стыдно было до невообразимости. За недели путешествий по степи (и где придётся) я банально отвык от посещений душа настолько, что перестал делать это так часто, как только возможно.
Чёрт побери.
Хе, конечно, тактичная девчонка и изо всех сил старалась меня не задеть, отправляя мыться после этого самого. Но сам факт…
Еще и температура воздуха за тридцать по Цельсию, со всеми вытекающими.
Потоотделение имеет место быть, как бы дроу ни деликатничала.
Давно не помню за собой подобной неловкости. Уже молчу, что обоняние у дам хоть и отличается между орчанкой и метиской, но нюх Хе всё равно настолько же лучше моего, насколько Зюзя в отряде чуяла лучше парней (приблудная дворняга, которая лично мне регулярно казалась намного умнее некоторых людей, даром что собака).
Было бы можно — провалился бы сквозь землю на месте.
Гном после моего вопроса мгновенно преображается и из скованного становится цепким и собранным:
— Давай на всеобщем? Поговорить надо. Твоя женщина сказала, что не запрещает.
Прикольно. Говорит он не на своём (которого Хе не понимает) из уважения к ней, что ли?
По местным стандартам главой нашей семьи является она, как дроу.
Постояв немного, метиска исчезает, чтобы через пару секунд вернуться с двумя стульями:
— Устраивайтесь!
Затем Хе решительно захлопывает двери ванной снаружи, оставив нас наедине, и начинает в спальне во всё горло орать какую-то песню на койне.
Дирк некоторое время смотрит на меня оценивающе.
— Геноссе, согласись, твой визит слишком нетривиален, чтобы вот так молчать в нашей с тобой деликатной ситуации, — аккуратно намекаю ему, что пора бы и продолжить.
— Малый совет гильдий. Бумага о предложении аренды от… — он останавливается и не договаривает, требовательно глядя на меня.
— От орков, — пожимаю плечами, продолжая намыливаться. — Решил сыграть в туда-сюда?
— Я не извращенец! — усевшийся к этому времени гость подпрыгивает на стуле.
— Расслабься, это на тебя Хе плохо влияет. Впрочем, она на всех плохо влияет в этом плане… Туда-сюда ещё называют половина-наполовину. Или пятьдесят на пятьдесят, хотя у вас могут говорить иначе.
Кажется, с душем пора завязывать: можно принять за элементы неуважения.
— Объясняй. — В руках представителя подгорного народа чудесным образом материализуется внушительная фляга и пара серебряных, что ли, стаканчиков.
Он решительно наливает один полностью и демонстративно опрокидывает себе в глотку.
Затем наполняет уже оба, ставит их на свободный стул и кивает мне:
— Выбирай любой, пьём до дна.
— У меня жена-трезвенница и невеста орчанка, той алкоголь вообще нельзя по правилам. Знаешь, что со мной будет, если напьюсь?
— Человек, я очень сильно рискую, приходя к тебе таким образом. В принципе, могу развернуться и выйти, несолоно хлебавши — последствия будут только моими проблемами.
— Это ты к чему?
— Если я прошу тебя выпить вместе со мной перед таким разговором, это не просто так! — Он осекается, но после паузы снова продолжает. — Если вы с твоей сиськастой думаете, что мне приятно наблюдать за помывкой голого мужика, то заблуждаетесь! Или ты считаешь, что я так оголтело рвался на твою сраку смотреть?
— Что в стакане? — беру и нюхаю.
— Виски.
— Солод, хмель, ячмень? Фильтрация через уголь? — принюхиваюсь тщательнее.
— Да, — он удивляется и отвлекается, впрочем, несильно.
— А потом половину поколения выдерживается в дубовых бочках из-под виноградного спирта?
— Если на ваш век мерить, то да. На наши годы поменьше половины поколения выходит. Откуда знаешь?!
